– Ваша реакция?
– Для меня это, конечно, особенный момент. Он очень хорошо характеризует Панарина как человека. Это не так часто встретишь – парень через полтора года после обмена в другую команду подумал обо мне! Хлебушек – мой большой друг. Он был одним из тех парней, с которым мы больше всего общались в «Чикаго» вне льда.
– Даже несмотря на его слабенький английский?
– Да, не идеальный – ну и что? Артемий очень открытый человек, к нему все в «Чикаго» относились здорово. И в «Коламбусе» он подтверждает свой уровень. Мне очень нравилось и проводить с ним время, и, конечно, играть с ним в одном звене. У нас сложилась замечательная «химия». Вне площадки отлично общались и понимали друг друга, а на льду ему переводчик не нужен!
Интересно, о чем подумал Кейн, получив те часы от Тёмы. Может, об этих странных русских – эмоциональных, непрактичных, сентиментальных? Об этом мы вряд ли узнаем, зато самого Панарина я спросил, откуда возник такой порыв спустя столько времени после обмена.
– Порыв был сразу же, просто сначала руки не доходили. Я в принципе человек благодарный, как мне кажется. С финансами сейчас стараюсь обращаться умно, но на такие вещи денег не жалею. Кстати, рад, увидев в одном из интервью, что он носит эти часы. На самом деле очень крутые. Не в плане дороговизны, а для тех, кто в часах «шарит». «Ролекс Дайтона», очень редкие, их достаточно сложно найти. Мне было очень приятно увидеть их у него на руке.
Самое интересное, что поначалу в играх они с Кейном сильно ругались. Потому что, по словам Панарина, он пришел в «Чикаго» с «менталитетом простого русского парня, который никогда в обиду себя не давал». Даже в КХЛ старшие ребята ему никогда не говорили: давай, мол, пас, соберись. А Патрик, человек вспыльчивый и любящий быть с шайбой, начал выговаривать. Тёма – сразу в штыки:
– Мы даже бутылками друг в друга бросались на скамейке, постоянно цапались…
Но вскоре во всем разобрались, заговорили на одном хоккейном языке. А открытость Тёминого характера такова, что недостаток английской лексики никогда ему в общении не мешал. Дискомфорта он не испытывал, шутил на своем уровне – и все его понимали. У него по театру мимики и жестов все ясно. Поэтому, говорит, хорошо английский и не выучил…
– Классный пацан! – говорил мне Кейн о Панарине. – Два сезона, которые мы играли вместе, были просто супер. По-прежнему улыбаюсь, когда вспоминаю его приколы. Он очень смешной!
А Георгий Белоусов к тому, что его другу повезло получить в звено такого напарника, добавляет:
– Тёма попал к нужному тренеру, нужным партнерам. Естественно, если бы его с дуборезами поставили, сказали: «Сейчас будешь в четвертом звене играть, там и посмотрим на тебя» – могло бы и по-другому получиться. Но все сложилось как надо.
К словам Белоусова нужно добавить еще одну важную деталь. Панарину помог генеральный менеджер его «Витязя», а впоследствии «Спартака», Алексей Жамнов, в прошлом блестящий центрфорвард, игравший в том числе и в «Чикаго». Когда они заинтересовались Артемием, попросили: «Юрьич, позвони им, ты же там свой. Чтобы не получилось: обещают одно, а делают другое. Они ведь все красиво обещают».
Жамнов созвонился – и его заверили, что видят Панарина как свободного художника, которого не будут загонять в жесткие рамки. Это тоже повлияло на его решение. Обещание в «Чикаго» выполнили, жестких установок ему не давали.
В первом сезоне казалось, что Панарин словно всю жизнь играл в НХЛ и жил в Чикаго. Я поинтересовался у него тогда – неужели не накрывала тоска по дому? Все-таки первые месяцы после смены страны – психологически сложнейшее время. И неужели в плане игры ни разу он не говорил себе: «Ух, как тяжело!»?
– Тяжело только у нас в головах бывает, – отвечал Артемий. – Сумасшедшие моменты, когда немножко переживал, что не могу забить, случались. Это оказалось ерундой. Все нормально – нужно просто выходить на каждую игру и делать то, что умеешь. А насчет тоски… Постоянно Россию вспоминаю. Почему-то в этом сезоне чаще всего в памяти всплывает какой-нибудь отдых. Как, например, на Алтае прошлым летом в палатках жили. Хочется повторить. Но понимаешь, что впереди еще половина сезона, и стараешься забыть об этом, сконцентрироваться на хоккее. Но сильнее всего мне домой захотелось, когда на Новый год дедушке с бабушкой позвонил и спросил деда: «Что делаете?» Он ответил: «Да вот бабушка пирог испекла, сейчас концерт смотрим…» Я чуть не вылетел в Россию в ту же секунду – так домой захотелось!
Россия тоже вспоминала о Панарине – он ведь блистал в ней совсем недавно. По ненасытности, с которой страна глотала даже самые краткие новости о нем, в последние годы что-либо сравнимое было только вокруг Кирилла Капризова, перешедшего перед прошлым сезоном из ЦСКА в «Миннесоту». Недаром оба, самобытнейшие мастера, взяли «Колдер Трофи».
– Знаете, что некоторые известные представители других видов спорта в вашу честь уже номер берут? – спросил я Панарина в январе 2016-го.
– Да, конечно, – рассмеялся Артемий. – Саша Кержаков – мой друг. Нас познакомил Игорь Захаркин, и мы стали общаться. У нас много общего. Он постоянно смотрит игры «Чикаго» и после каждого матча мне пишет. И по поводу того, что Саня в «Цюрихе» возьмет 72-й номер, как у меня в «Блэкхокс», я знал заранее, недели за три. После того, как выяснилось, что 11-й занят. Он спросил, сильный номер или нет. Я заверил: «Сильный!»
Еще бы! С 72-м номером Панарин в том сезоне взял приз лучшему новичку НХЛ, опередив самого Коннора Макдэвида! Правда, не последнюю роль сыграла и травма Next One, как называют центрфорварда «Эдмонтона» по аналогии с Great One – его великим одноклубником былого поколения Уэйном Гретцки. Макдэвид пропустил из-за нее почти полсезона.
– И без Макдэвида, блин, будет сложно, – улыбался Панарин в январе 2016-го. – Конечно, он отличный игрок. Я был бы очень рад, если бы выиграл «Колдер Трофи». Но зацикливаться на этом не буду. Надо просто выполнять свою работу и делать все, что от меня зависит. А там уж как получится.
Все получилось. Даже почти без английского.
– Я его не учу, а хватаю на ходу, – признавался мне Артемий. – Рассказывал тут всем, что по скайпу занимаюсь, да какое там! Один раз позвонил – и все. Руки никак не дойдут даже до того, чтобы скачать сериалы на английском с русскими субтитрами. Но уже прибавил, немного понимаю.
– Сильно ли помогло, что одновременно с тобой в «Чикаго» взяли Анисимова и Тихонова? И брали ли их специально под тебя?
– Конечно, это очень облегчило мое пребывание в клубе и городе. Когда подписывал контракт, речь шла о том, что в «Чикаго» должен ехать один. Тогда думал, что справлюсь. Когда приехал в Америку, понял, что на самом деле это все очень сложно. Анисимов и Тихонов были тут и сильно мне помогли. Но не думаю, что их брали под меня. Конечно, я расстроился, когда «Аризона» забрала Витю с драфта отказов. С другой стороны, обрадовался за него, потому что в «Аризоне» он будет играть. В «Чикаго» у него такой возможности не было.
В «Аризоне» у Тихонова тоже получалось не очень, и следующим летом внук великого тренера вернулся в Россию. А Панарин продолжил путь наверх. Обозначив мне в январе 2016-го свои цели не как-то конкретно, а необычными для спортсмена словами:
– Цель – просто расти. И не только в хоккее, а вообще в жизни, во всех ее компонентах – например, духовных. Постоянно двигаться вперед.
Мне кажется, его последующие громкие интервью и высказывания, в том числе на общественно-политические темы, покажут: с поставленной целью Артемий справляется.
В «Чикаго» Панарин провел два года. Рассчитывал, конечно, на гораздо более долгий срок, тем более что в конце декабря 2016-го, в середине второго его энхаэловского сезона, «Черные Ястребы» продлили с ним контракт еще на два года. Теперь – на 12 миллионов долларов. Тот шаг назад по деньгам перед приездом в НХЛ быстро обернулся двумя, а то и тремя вперед.
Регулярный сезон получился у него таким же хорошим, как первый (74 очка после 77), но не прорывным. В плей-офф же у команды совсем не заладилось – годом ранее «Чикаго» уступил в первом раунде «Сент-Луису», но все-таки в семи матчах (и Панарин набрал столько же очков), теперь же «Нэшвиллу» – насухо, 0–4. И очко в плей-офф у Тёмы оказалось лишь одно. Соперник, правда, дойдет до финала, проиграв там «Питтсбургу». Но разве трехкратным победителям Кубка Стэнли в период с 2010 по 2015 год от этого было легче?
И 23 июня 2017-го вдруг случилось то, чего Панарин мог ожидать меньше всего. Его обменяли. В обратном направлении проследовал мощный форвард Брэндон Саад, который уже выигрывал с «Чикаго» два Кубка – и в руководстве решили, что он и есть тот недостающий ингредиент, без которого «Блэкхокс» уже два года ничего не может сделать в Кубке. А Тёма к тому же оказался слишком дорог – разумеется, на взгляд боссов – для и без того очень высокооплачиваемой команды.
– В клубе беспокоились насчет следующего контракта Панарина, – рассказал мне Скотти Боумэн, и он знает, о чем говорит, поскольку генеральным менеджером «Чикаго», напомню, в то время работал его сын. – Если бы у «Чикаго» было место под потолком зарплат, его бы оставили. Но «Ястребы» знали, что ему придется платить 9–10 миллионов. А у них уже были Тэйвз и Кейн с такими же зарплатами. «Блэкхокс» увязли в них.
– То есть причина была не в игре Панарина?
– Нет. Причина была в том, что «Чикаго» выиграл Кубки до него. Если хочешь сохранить чемпионский состав – надо платить. Не даешь ведущим игрокам деньги – они уходят. Это реальность жизни НХЛ с потолком зарплат. Если ты берешь Кубок Стэнли, и тем более не однажды, через несколько лет жди проблем со строительством команды. Потому что сегодня игрок в порядке, тебе надо его переподписывать, а через какое-то время он начинает сдавать. Ты бы рад от него избавиться, но его с такой зарплатой никто не берет.