– Берите вещи и перекидывайте в машину, после чего взял свои вещи и попытался открыть двери, но, вспомнив, что тут всё не как в иномарке, залез в салон и открыл их изнутри. На переброску вещей нам потребовалось несколько минут, во время которых приходилось внимательно осматриваться, и делал я это не зря. Из подворотни дома к нам бросилась тень, а за ней ещё две. Я моментально скинул автомат с плеча, на котором он висел всё это время и сделал три одиночных выстрела, при этом, когда я прицеливался, время замедлялось. От первого выстрела я ослеп, так как стрельбу вёл в полной темноте, и два следующих я делал по памяти, полагаясь на интуицию, поэтому когда зрение вернулось мне, то я с удивлением увидел лежащих на земле трёх зомби с простреленными головами.
– Сзади, – услышал я крик Ольги и, разворачиваясь, отпрыгнул в сторону. В дверь Уазика, врезалось тело очередного зомби, но стрелять я не стал, а вместо этого нанёс удар прикладом автомата, точнее, его торцом, где крепился откидной приклад. Удар прошёл точно в висок и моментально вырубил противника, оглянувшись и не найдя больше нападающих, я нанёс ему ещё один улар в голову, окончательно добивая врага. То, как они слаженно напали на нас, заставляло задуматься. Они очень умные. Пока трое отвлекали, один подкрался так близко, что я его даже не заметил, а это с учётом моих обострённых чувств сделать очень сложно. Пока работал заведённый Уазик без аккумулятора, я отогнал его под деревья и вернулся к жигулям, внимательно осматривая окрестности. Перед тем, как сесть в машину, я разбил задние фонари, так, чтобы не осталось ни одной работающей лампочки. Мне нужно было соблюдать полную маскировку, а при нажатии на тормоз будут загораться стоп-сигналы, которые видны издалека. Не зажигая света, я медленно тронулся в сторону железнодорожного переезда. Он оказался перегорожен бетонными блоками, но рядом никого не наблюдалось, и мы спокойно въехали на железнодорожные пути. Ехать было очень неудобно, и машина часто скребла локерами и днищем по рельсам, но при этом мы продолжали ехать вперёд. Скакать на шпалах было выматывающе неудобно, и приходилось придерживаться небольшой скорости, так как можно было разбить и без того стучащую подвеску. Возможно, нужно было взять Ниву, оставленную у поликлиники, но соваться к ней было опасно, её, скорее всего, нашли и оставили рядом засаду. Когда мы достигли кольцевой дороги в районе Волхонского шоссе, я почувствовал, что на нас смотрят.
– Быстро пригнулись, – сказал я и увеличил скорость. Уже проехав развязку, в правой стороне раздались выстрелы и трассирующие пули перепахали насыпь перед нами. Я, вдавив педаль в пол, резко выкрутил руль налево, и машина подпрыгнув два раза, выскочила с путей, съехав под откос.
С силой пятёрка врезалась в кусты и замерла там.
– Выходим быстро. Вещи берём с собой, – сказал я, вытаскивая свой рюкзак и надевая его. Когда Ольга с дочкой вышли, я закрыл все двери и заблокировал их изнутри, оставив водительскую дверь открытой.
– Идите за мной очень осторожно прямо по канаве. Нужно сбить возможных преследователей со следа, – сказал я и отправился в обратную сторону. Если нас будут преследовать, то в первую очередь пойдут в сторону движения. То, что мы пошли в обратную сторону, подумают в последнюю очередь. Через пятьдесят метров я упёрся в толстые ветви кустов, нависающие прямо над канавой, и, приподняв их, пролез немного вперёд, а там нашёл крохотный лаз, через который и выбрался из канавы. Ольга с дочкой следовали за мной и повторяли все мои движения. Дальше пройдя метров двадцать, мы упёрлись в высокий бетонный забор. Забраться наверх мне не составило труда. И даже колючая проволока не помешала это сделать. Приподняв её аккуратно рукой, я дал знак своим спутницам, и они быстро перебрались на ту сторону. Осмотрев забор внимательно, я заметил следы от ног и, спустившись, стёр их пучком травы, после чего очень осторожно забрался наверх ,и вернув колючку на место, спрыгнул вниз. Впереди была территория какого-то завода, и мы преодолели её очень быстро, перемахнув второй забор, мы очутились на территории очистных сооружений и задерживаться тут не стали. Запах, конечно, был ужасающий, но опять пошёл дождь, и задерживаться тут не стоило. Нужно поспешить спрятаться от него. Через двадцать минут блужданий, мы вышли к гаражам, а вот тут уже можно было перевести дух и немного отдохнуть. Всё-таки бежали мы очень быстро, а делать это в темноте не очень удобно.
Государственный научно-исследовательский институт озерного и речного рыбного хозяйства им. Л. С. Берга. Великий Новгород. Лабораторный блок 8А.
– Профессор, вас опять вызывают из Москвы и очень ругаются, им нужны данные по образцам крови, – сообщили по динамику внутренней связи.
– Иду, иду, – пробубнил профессор, направляясь к тамбуру дезинфекции. Он уже неделю работал в новом лабораторном корпусе, куда его эвакуировали из Москвы.
Пройдя долгую процедуру дезинфекции и переодевания, он прошёл в свой кабинет, где лежала снятая трубка телефона.
– Профессор Березецкий слушает, – сказал он, беря трубку.
– С вами будет разговаривать госпожа министр здравоохранения. Подождите пару минут, – сказали на том конце трубки.
Профессор уселся в своё кресло и принялся ждать, прикрыв глаза. Бессонные ночи давали о себе знать, и его постоянно тянуло прикорнуть. Два-три часа, которые он позволял себе, не могли заменить ему полноценный, здоровый сон.
– Профессор? – голос в трубке, вывел его из дремоты.
– Госпожа министр? Вы хотели со мной переговорить?
– Да, мне нужно знать результаты исследования того образца крови, который вам передали?
– Это однозначно, что это образец крови нулевого пациента, прошедшего мутацию новым вирусом. Похоже, что его организм смог справиться с этой мутацией, если не полностью защитить его, то свести изменения к минимуму. Его кровь действительно помогает избежать спонтанной мутации и растягивает её на длительный период, что позволяет организму человека сохранить свой разум, как в прочем и любого животного. Сделать на основе его крови полноценную вакцину быстро не получится, но мы ищем различные варианты. Могу обещать две-три тысячи доз универсальной вакцины на основании присланного образца. Если дадите больше материала, можно будет сделать больше универсальной вакцины. С одного миллилитра выходит до ста доз, со ста миллилитров можно сделать десять тысяч доз. Если у вас есть ещё, мы за сутки сделаем практически любое количество нужной вакцины.
– Это хорошая новость. Вам пришлют ещё сто миллилитров крови, а это значит, что я могу рассчитывать на десять тысяч доз? – спросила министр.
– Да, это мы сможем сделать, но о полноценной вакцине в промышленных масштабах пока речи не идёт. Те, кто вакцинированы, не выдают нужные антитела, сейчас мы пытаемся получить отклик на нужные маркеры, путём введении вакцины на разных стадиях инфицирования, но пока это не удаётся. Но есть серьёзные подвижки в решении этого вопроса. Возможно, за полгода удастся добиться нужных результатов, но должен сразу предупредить, вакцина до конца не изучена, и она проводит мутацию тела человека, в большинстве случаев улучшая его состояние. Пока побочных эффектов зафиксировано не
было, но это не значит, что их не может быть.
– Хорошо, я поняла вас профессор, что вам нужно для продолжения опытов? – спросила министр.
– У меня есть теория, которая показала себя положительно на мышах, но ставить подобные эксперименты на людях не этично, – сказал профессор.
– Говорите, как есть, сейчас не до моральных принципов, этот вирус – угроза существованию всего человечества.
– Дело в том, что у беременных особей мышей, если из заражать новым вирусом, мутация происходит по-другому. Их плод проходит мутацию в более сложной форме, но, если в момент заражения плоду сделать инъекцию нового препарата, они начинают вырабатывать антитела, пусть и в маленьком количестве, но это можно использовать для получения вакцины. Какой будет выход, я сказать не могу, и срок уже должен быть достаточно большой, – ответил профессор.
– Вы в своём уме предлагать такое, профессор? – возмущённо проговорила министр.
– Я и не предлагаю, я констатирую факт, а решение должно быть за вами. Если вы говорите, что готовы пойти на всё. Поверьте, мне это так же не нравиться, но пока других вариантов найти быстрое решение изготовления антидота при укусе или ранении, нет.
– Хорошо, я доложу президенту о ваших словах, но меня обеспокоили ваши слова, что у беременных мутация происходит по-другому, что вы имеете в виду?
– Беременных мышей их собственный плод съел изнутри, и на свет появлялись такие страшилища, что и описать сложно. Но хуже всего, что они рождаются ещё более сильные и более разумные. Это может создать большую угрозу в будущем, так как беременных в мире очень много, и боюсь, что первый вид мутации будет постепенно вытеснен более совершенными мутантами. У некоторых из них по два-три сердца, и головной мозг разделён, часть прячется в глубине тела, и убить такое существо можно, только уничтожив оба мозга, при этом у них потрясающая регенерация. Даже уничтожив один мозг, есть вероятность, что они его смогут регенерировать, – доложил профессор.
– Вы принесли не радостную новость, но исследования продолжайте по всем возможным вариантам. Мы все надеемся на вас, так как в других лабораториях повторить ваш успех пока не смогли, – сообщила министр и прервала разговор.