Франк смотрел на огни города, к которому они уже подъезжали. По широким проспектам еще ездили трамваи кричащих расцветок. Шарко представлял себе холодный и строгий город, здания с прямыми углами, но многие из них были замысловатой архитектуры. Улицы были полны народу, по большей части молодежи, оккупировавшей бары и рестораны. Дома с барочными и классическими фасадами были освещены причудливой игрой огней, создававшей призрачную атмосферу, в которой хотелось затеряться. Шарко вспомнились северные города, Лилль, Дуэ. От здешних людей должно было исходить то же тепло.
Номер в отеле оказался самый обыкновенный, но Шарко было все равно. Он попросил у Крущека четверть часа, чтобы освежиться с дороги. Надевая более свободную одежду, он позвонил Мари и осведомился, как дела. У Люси появился аппетит, дети уже спали, а перед сном требовали папу…
Повесив трубку со сжавшимся сердцем, он подумал о Николя. Хорошо, что с другом сейчас его отец. Подумал Франк и о родителях Камиль. Об их страдании. Скорее всего, им еще не выдали тело для захоронения из-за судебно-медицинской волокиты. Ожидание лишь продлит их боль, они не могут даже оплакать дочь.
Все это так бесчеловечно.
Из-за них…
Шарко вздохнул перед зеркалом, посмотрел на пораненную кисть руки и предпочел не задерживаться в этих четырех стенах. Взяв папку с документами, он нашел своего коллегу в тихом уголке в холле отеля.
78
Крущек заказал два польских пива «Живец» и легкую закуску: чипсы, оливки, колбаски… Едва Шарко уселся, он приступил к делу:
– Вы начнете? Только всю историю, ладно? Выкладывайте все, ничего не скрывайте, если мы с вами хотим продвинуться.
– Хорошо.
Шарко принялся рассказывать, попутно протягивая поляку фотографии. Он начал с начала: с гибели несчастного человека и его собаки, которые застигли убийцу, выбрасывающего в пруд останки нескольких человек… А тела эти принадлежали бомжам, похищенным и спрятанным в канализации персонажем в странном наряде… Он рассказал о четырех крашеных цепях, о нише со свечами, о фотографиях, перевернутых крестах, о символе из трех концентрических кругов на стволе дерева, впоследствии обнаруженном на месте первого преступления.
Он колебался несколько долгих секунд, потом добавил:
– Вчера спутница жизни моего коллеги, капитана полиции, наша подруга, была убита тем или теми самыми людьми. Они похитили ее из дому… Потом они…
Шарко сжал руками кружку с пивом. Крущек заметил еще свежие корочки на сгибах пальцев и понял, как трудно его коллеге говорить.
– …распяли ее в подземелье. Вскрыли ей грудь и забрали ее сердце. Ее звали Камиль.
Крущек с серьезным видом поставил бокал и рассмотрел фотографии одна другой ужаснее: Шарко перед полетом собрал все, что было.
– Что она им сделала?
– Это долгая история.
– Время у нас есть.
– В прошлом году мы расследовали…
И Шарко углубился в предыдущее расследование. Он рассказал, как они впервые столкнулись с символом из трех кругов, потом о негодяях, создавших зловещую разветвленную организацию.
– …Нам удалось ликвидировать сеть. Мы думали, что все кончено, но остался еще один тип: мозг всего предприятия. Его называют Человек в черном, потому что, говорят, он одет в черное с ног до головы. Это он снова действует сегодня, после того как год готовился.
Шарко не стал говорить о террористическом акте с вирусом.
– Человек в черном? Кто он?
Франк показал расплывчатую фотографию перед испанской больницей.
– Это единственное, что у нас есть. Это примерно начало восьмидесятых годов, снимок нам прислал один журналист. Мы не можем установить возраст этого типа, но предполагаем, что на фотографии ему лет двадцать, это минимум, стало быть, сегодня не меньше пятидесяти.
Крущек внимательно всмотрелся в снимок. Смотреть, собственно, было не на что, кроме расплывчатых очертаний.
– Эта мадридская больница была центром гнусного трафика органов в восьмидесятые годы, и Человек в черном был замечен там. Был он и во Франции, и в Аргентине, когда мы…
И француз снова пустился в рассказ обо всех их прошлогодних приключениях, лишив Крущека дара речи.
– …Человек в черном, похоже, всегда стоит у истока ужасов. Во всяком случае, он, так или иначе, присутствовал всякий раз, когда разыгрывалась масштабная драма, направленная на растление и разрушение. Символ из трех кругов представляет в «Божественной комедии» Данте три последних круга ада. От круга к кругу душа удаляется от Бога, от мира света. Приближается к демону, ко всему, что запретно…
Шарко говорил очень тихо. Они сидели достаточно уединенно, но осторожность не помешает.
– …В последних кругах, самых глубоких, томятся те, кто совершил самые тяжкие грехи. Мы выяснили, что в третьем круге этого символа находятся убийцы, психопаты-душегубы, такого же пошиба, как этот человек, переодетый птицей. В следующем – люди, способные организовать преступление, мозги, использующие монстров из третьего круга. Люди из второго круга стоят на более высоком интеллектуальном уровне, их цель – разрабатывать масштабные криминальные акты. А в последнем круге – Человек в черном. Дирижер. Демон собственной персоной.
– А вы знаете, чего этот Человек в черном добивается сегодня? Знаете, какой масштабный криминальный акт он хочет организовать на этот раз?
– Пока нет, к сожалению.
Поляк пронзил его ледяным взглядом, словно догадался, что Шарко не говорит ему всей правды. Французский полицейский счел нужным оправдаться:
– Мы знаем только, что за этими убийствами стоит он и что тот, кто одевается птицей, работает на него, он его подручный. Также нам известно, что этот ряженый с неким заданием был у вас в Польше. Его мотивацию мы и должны понять, чтобы продвинуться в расследовании.
– Вы описываете мне этого Человека в черном как настоящую фигуру Зла. Можно подумать, что… вы и впрямь верите в ад, в эти три круга.
Шарко протянул ему другие снимки, хорошего качества, на которых была видна испанская клиника и ее главный врач, на сей раз без Человека в черном.
– Журналист, нашедший эти фотографии, которые вы держите в руках, раздобыл и негативы… Из всей серии только та, на которой фигурирует Человек в черном, расплывчатая.
Крущек сощурил глаза:
– Дефект пленки? Проблема с фотоаппаратом в этот момент? Плохая настройка?
– Возможно, но согласитесь, что это очень странно. Из всех свидетельств, которые нам удалось получить, никто не помнит точно этого человека, да и толком его никто не видел. Те, кто приближался к нему или его знал, мертвы. Мы искали, но так и не нашли следов.
Шарко забрал расплывчатую фотографию. Пристально всмотрелся в нее.
– Но Человек в черном существует, эта фотография тому доказательство. Его имя на устах у людей, никак между собой не связанных, и уже много лет. Людей, причастных к коррупции, убийствам, похищениям. Но вернемся к нашему делу: он связывается со своими исполнителями посредством подпольной веб-сети Darknet. Вы ее знаете?
Поляк кивнул.
– Он блуждает в глубинах, – продолжал Шарко, – его питательная среда – все самое нездоровое. Вы говорите о фигуре Зла. Но я, после двадцати с лишним лет в уголовке, могу вам сказать, что он и есть Зло. Не черт с рогами и копытами, а вполне реальный человек, который стремится растлевать и разрушать. Убивать по максимуму, используя слабости нашего общества.
От собственных слов у него мурашки побежали по коже. Он отбросил фотографию, как будто от нее исходила пагубная аура. Потом убрал ее в папку и закрыл клапан. Ему было не по себе.
– У меня все. Теперь ваша очередь.
Крущек открыл папку, показавшуюся Шарко очень тощей. Он подвинул на середину стола фотографию посредственного качества. На ней была запечатлена семья, позирующая перед старым желтоватым фасадом.
– Это Юзьвяки. Вот Димитри, Томаш и Стефан, трое детей: пять, семь и десять лет. Мать звали Текла, отца Фридерик. Эта семья всегда жила в Бышкове, как и их родители и деды. Они продавали овощи со своего поля – в основном картофель – и домашнюю птицу… Мелкие фермеры без гроша в кармане, с трудом перебивающиеся, каких много в этих местах.
Он подвинул к Шарко снимки места преступления.
– Десятого октября один житель деревни, заглянув к ним в дом, нашел их лежащими вот так, в ряд, родители по краям, дети в середине. Целая семья, единая в смерти. Юзьвяки были очень верующими, однако все христианские кресты на стенах были перевернуты. Вы уже знаете, что это значит, я полагаю?
Шарко кивнул. Поляк машинально крутил обручальное кольцо на пальце.
– Мы отправили тела в Познань на вскрытие. По заключению судебно-медицинской экспертизы, смерть наступила три или четыре дня назад. Мы думаем, что убийца напал сначала на родителей, пронзив им грудь длинным и острым изогнутым инструментом. Потом на детей.
– Почему вы считаете, что он действовал именно в таком порядке?
– Родители спали внизу, там, где были найдены все тела. Дети были на втором этаже. Мы нашли кровь на лестнице и сделали анализ. Там была кровь родителей, которая, очевидно, стекала с его оружия, когда он поднимался, и кровь детей: он спускался с их трупами на руках. Это единственно возможная схема.
Он показал на мертвые тела, на обширные красные раны.
– По заключению судмедэксперта все эти повреждения посмертные. Сначала он зверски убил их, а потом, думаю, разложил тела в ряд и набросился. Матери, отцу, детям рвали тела и лица, как тигр терзает свою добычу.
– Следы изнасилования?
– Нет, сексуального акта не было. Хотя этого всегда ожидаешь, имея дело с такой бойней: это касается восьмидесяти с лишним процентов случаев. Гипотеза о мести тоже не выдерживает критики: зачем истреблять всю семью? Почему такая жестокость? Люди это были простые, никогда не выезжали из деревни, имели только старенький автомобиль… Был еще религиозный след, из-за перевернутых крестов, но и тут тупик. Юзьвяки были добрыми католиками и посещали церковь соседнего городка, как и большинство жителей деревни. Ни о дьяволе, ни о сатанизме в Бышкове слыхом не слыхивали.