кими кусочками человеческой кожи. Всмотревшись внимательнее, увидел характерные бороздки: этот психопат срезал себе кожу с кончиков пальцев.
– Он с виду придурок, но это не так. Ум у него организованный, ясный, прилежный. Он точно знает, что делает. Иначе мы взяли бы его гораздо раньше.
Он заглянул в другие части трейлера. На одной стене висела большая карта Парижа. И снова кипы книг, сводившие свободное пространство до минимума. Те же заскоки, та же организованность, скрытая в полнейшем раздрае. Порядок в недрах хаоса. В этом интерьере был весь Мюрье. Самый показательный срез его больного ума. Франк вернулся к Николя в гостиную.
– На вид никаких следов вивариев или блох. Но надо все обыскать, невесть сколько часов придется разгребать это дерьмо. Не понимаю, как можно было нагромоздить столько вещей в такой тесноте.
Николя глубоко вздохнул, положив ладони плашмя на стол.
– Мюрье залег где-то со своими блохами, он наверняка предвидел, что мы придем. Он знает, что загнан в угол. Кремье больше нет, контролировать его некому. Он нанесет удар, как только сможет, Франк. Сегодня вечером, ночью, завтра утром… Он захочет навредить как можно скорее, оставить метку, будет следовать их плану и завершит свою миссию, что бы ни случилось.
Николя отошел от стола и теперь ходил кругами, всматриваясь в кипы бумаг, книги по эзотерике, биологии, медицине, труды по религии и сатанизму, высившиеся стопками до потолка.
– Он захочет наполнить смыслом все это. Свое безумие, свои убеждения. То, что он готовится сделать, будет завершением, кульминацией его мести обществу.
Шарко посмотрел на две смертоносные перчатки и глубоко вздохнул:
– Ответы наверняка здесь, в его логове. Эти двадцать кубических метров листового железа – все, что у него есть, вся его жизнь. Мы должны найти его. Должны узнать, где он нанесет удар.
Он посмотрел на часы: почти полдень.
– И, боже мой, у нас осталось на это всего несколько часов.
103
– И ты спустил на нас собаку только потому, что загнал краденую медь?
Сидя на стуле, Альбер Мюрье, дядя, смотрел в пол, точно пойманный с поличным ребенок. Шарко был один с ним в трейлере, он расхаживал взад-вперед, отчего дрожала посуда и ходил ходуном пол.
– Ты имеешь представление, где может прятаться твой племянник?
– Только здесь, больше ему некуда податься. Он что-то натворил?
– Да, много чего. И это очень серьезно.
– Я знать не хочу этого психа. С тех пор как случилась эта штука с языком, я его боюсь еще больше, чем раньше. Так странно жить с кем-то, кто не разговаривает. И что-то нехорошее у него в глазах, когда он на вас смотрит. Чем меньше я его вижу, тем лучше.
Шарко высунулся из окна. Трое из пяти коллег из антикриминальной бригады курили возле ангара, двое других были в трейлере Кристофа Мюрье.
– Тебе отлично видно, кто входит сюда и выходит. Когда ты видел своего племянника в последний раз?
Мюрье зажал толстые руки между колен.
– Вчера вечером он довольно поздно уехал на машине. С тех пор не показывался.
– Он не может прятаться еще у кого-нибудь из родни? У друга?
– Родня? Не смешите меня! А друзья… Нет у него друзей, никогда не было.
Шарко рвал и метал. Мюрье тщательно затаился, возможно, в где-то в глубинах канализационной системы, и найдут они его не скоро.
– К нему сюда никто не приходит?
Мюрье покачал головой, потом вдруг вспомнил:
– Приходил один тип пару раз, но давно уже. Несколько недель, наверно.
Шарко присел перед ним и поймал его взгляд.
– Опиши его мне.
– Довольно высокий, с залысинами, круглое лицо, маленькие усики. Приходил всегда пешком, наверно, парковал машину где-нибудь подальше. Не знаю.
Короткое описание подходило под портрет Эрве Кремье.
– Этот человек и твой племянник подолгу были вместе?
– Ага, иногда часами. Я еще удивлялся, что Кристоф его впускает. Попробуй кто войти в его автобус, мой племянник тут же вытолкает его пинками под зад.
– А ты заходил туда, в его трейлер?
– Спятили? Он бы мне кровь пустил. Вы видели Кристофа? Таких не тронь, себе дороже. Я это быстро понял, когда в пятнадцать лет он вымахал на голову выше меня. Я оставил его в покое, пусть живет своей жизнью, сам справляется.
Шарко задал еще несколько вопросов, но мало что узнал. Кристоф Мюрье был одиночкой, жестоким, нелюдимым, навсегда сохранившим печать тяжелого детства. Сыщик понимал, что больше ничего не выжмет из допроса. Кристоф Мюрье не произносил ни слова, с тех пор как отрезал себе язык; эти двое не общались. Теперь было важно найти его убежище и выяснить, где он нанесет удар. Психологический профиль уже мало что значил.
Лейтенант полиции вывел дядю и сдал его на руки коллегам из антикриминальной бригады, после чего присоединился к Николя, Бертрану и другим сыщикам. Они довольно долго выкладывали книги на расстеленный перед трейлером брезент. Книг было уже не меньше сотни, самых разных. Шарко заметил несколько Библий, разных изданий. Казю вынес новую порцию.
– Опустошаем потихоньку, разбираемся. Уже нашли интересные вещи за книгами, иди взгляни.
Шарко вошел в трейлер. Николя, надевший латексные перчатки, сидел за столом в крошечной гостиной над раскрытой тетрадью. Другие тетради были сложены стопкой слева от него. Он со вздохом поднял голову и протянул Шарко тетрадь, которую держал в руках:
– Эта самая интересная и, очевидно, самая свежая из всех. Смотри.
Тетрадь была исписана аккуратным мелким почерком, черными чернилами. Мюрье старательно выводил каждую букву, каждое слово, каждый рисунок. Франк полистал страницы. Повсюду наброски перевернутых крестов, лица дьявола, крысиные головы, полная схема анатомии блохи со стрелками, указывающими названия различных органов. Рисунки выполнены совершенно. Приходилось признать, что у Мюрье был талант.
Дальше, на левой странице – полное и аннотированное описание костюма чумного доктора, а на правой и следующих – выкройки точно такого же костюма, с маской и перчатками, к которым Мюрье добавил острые лезвия. Человек-птица использовал ткань, газетную бумагу, клей, краску, металл из остовов машин…
Шарко еще полистал страницы. Между рисунками убийца заносил личные записи и цитаты из религиозных книг, большинство – из Библии.
Он же поведет последний приступ Сатаны на Христа и его учеников, дабы перед вторым пришествием Иисуса Христа на землю воцарить на ней Царствие Свое…
Николя поднял глаза на Бертрана Казю, который стоял перед ним тоже с тетрадью в руке.
– И еще одна. Эта была спрятана за кипой книг в кухне. Похоже, Мюрье оборудовал немало тайничков, чтобы его маниакальные игрушки были под рукой.
Николя с опаской взял тетрадь, положил перед собой и принялся листать. Там чудовищным лоскутным одеялом были наклеены фотографии. Расчлененные животные, выпотрошенные кошки, и всякий раз – короткая подпись. Снимки были датированы 2011 годом. Дальше шли люди. Бедолага из Медона и его собака. Под снимками значилось: «Медонский лес, 25 ноября 2013».
– Памятный альбом его преступлений.
Николя перевернул еще несколько страниц и остановился на снимках четверых людей, прикованных цепями в подземной канализации. Нос его сморщился.
– Боже мой.
Пленные бомжи были больны. Живые трупы, которые, корчась на полу, тянули руки к фотографу, словно умоляя их прикончить. У одного лицо было обезображено большими черными прыщами, другой – кожа и кости, словно выжженный изнутри. Он лежал в своей моче и испражнениях. Этих людей поразил разрушительный недуг.
Шарко тоже всмотрелся в снимки:
– Мы думали, что бомжи служили подопытными кроликами для испытания вируса гриппа… Но от гриппа такого не бывает.
– Это чума. Они привили им чуму.
Шарко воочию увидел, что творит эта болезнь с человеком. Жуткая картина. Эти люди, использованные для опытов, дошли до последнего предела мучений. Их низвели до состояния сырья. Полицейский вспомнил мертвых крыс в канализации и трупик грызуна, покрытый блохами. Николя хотел перевернуть страницу, но Шарко удержал его за руку:
– Теперь лучше оставь это мне.
Николя покачал головой:
– Все в порядке, Франк.
– Ты уверен?
– Все в порядке, говорю тебе.
Франку же и не надо было смотреть дальше. Он со вздохом поднялся и пошел помогать коллегам. Он прекрасно знал, что увидит Николя на следующих страницах. Зачем он обрекал себя на эти муки? Его ненависть и без того была достаточно сильна, чаша переполнилась. Но Николя хотел дойти до конца туннеля. Ничего не упустить. Это было самое главное: сделать так, чтобы Кристоф Мюрье заплатил за свои преступления.
104
Шарко оказался в спальне, в глубине трейлера.
Никто здесь ничего не трогал. Большая карта Парижа была приколота кнопками к пробковой доске прямо напротив него. Рядом – символ из трех кругов, нарисованный на приклеенном к стене листке бумаги. Мюрье поставил в кругах точки, словно планеты на орбитах зловещей Солнечной системы. Много точек во внешнем круге, во втором поменьше, а в третьем только одна: Человек в черном, властелин этого мира безумия и смерти, способный пересекать континенты и эпохи.
Взгляд Шарко привлекли координаты, записанные карандашом в правом нижнем углу карты Парижа. Бледные – Мюрье едва нажимал на грифель.
142°38′48.34''E
11°23′40.43''N
Он нахмурился, достал бумажку и сравнил их с координатами, найденными у Кремье.
11°23′40.40''N
142°38′48.38''E
Они были почти идентичны, только последние цифры разнились. Шарко ничего не понимал. Он ввел данные в систему GPS своего телефона и снова попал на Марианскую впадину.
В комнату вошел Бертран Казю:
– Уже почти два, я схожу куплю сэндвичей. Тебе какой? С тунцом и майонезом?
Казю проследил за взглядом Шарко и тоже уставился на карту столицы, заметив написанные внизу координаты. Шарко показал ему экран своего мобильного.