Я сел на кровать, подтащил ближе дорожную сумку и, покопавшись в одежде, извлек цепи и замки, которые положил рядом с собой. Наткнувшись, наконец, на промасленный сверток, положил его себе на колени и бережно, как ребенка, развернул.
Начищенный до блеска пистолет, коробка с патронами. Я взял ее в руки и открыл. Патроны казались новенькими, как будто только что с оружейной фабрики. Сколько же им лет? Десять? Двадцать? Я не помнил, чтобы отец при мне стрелял из пистолета. Вполне возможно, что порох успел прийти в негодность, разложиться. Как знать, может, пистолет разорвет при первом же выстреле?
Сначала мне все никак не удавалось извлечь обойму, но вскоре я нашел защелку и нажал на нее. Обойма была пуста.
Я вытащил патрон из коробки, вставил его в магазин и вдавил внутрь. За ним последовал еще один, затем третий и четвертый. Хотелось надеяться, что этого никто не заметил. Может быть, лишь одному мне удастся изгнать демона. Может быть, ему как раз и нужно, чтобы я, так сказать, открыл для него двери. А если мой разум прекратит функционировать прежде, чем они распахнутся, то ему не удастся вернуться обратно. Возможно, он покончит со мной. Это будет нечто, не правда ли? Я стану первым в мире человеком, уничтожившим демона.
Я вставил в обойму восьмой патрон и вернул ее на прежнее место. Щелчок, с которым она вошла в рукоятку, пробудил Хеллиона. Я закрыл глаза и стал ждать, когда он снова успокоится.
По крыше застучали капли дождя.
Я сжал рукоятку пистолета, поднял его и прижал дуло к губам. Ствол подрагивал, и мне пришлось свободной рукой придать ему устойчивость. Я немного приоткрыл рот, и мушка уперлась мне в верхнюю губу. Затем раскрыл рот шире, и сталь ствола скользнула между зубов. Я тяжело дышал, запах ружейной смазки и металла бил в нос.
Дело простое. Нужно лишь слегка нажать на спусковой крючок.
Я подумал о брате. Он сильно расстроится. Ему придется позвонить матери, попытаться все ей объяснить. Я не мог сейчас думать о ней.
Я вытащил пистолет изо рта, вытер ладонью губы. Глаза были мокры от слез, так что я их тоже вытер. Затем поднял руку с пистолетом и прижал ствол к виску.
Вдох. Выдох. Нажимай!
Черт, что же я делаю? Я уронил руку с пистолетом на колени. Не хватает мужества подойти к краю утеса и броситься вниз. Я парализован, не могу шевельнуть ни рукой, ни ногой. Я слишком привязан к привычке дышать и потому не способен уничтожить иррациональную веру в то, что должен быть какой-нибудь другой выход.
Надежда — отнюдь не легкое и проворное пернатое существо, скорее это тяжелое ядро и цепь. Вам не остается ничего другого, кроме как подтащить его к краю и первым сбросить вниз.
Резкий стук в дверь заставил меня вздрогнуть. Господи, кто там? Я же мог случайно выстрелить. Я посмотрел на кольт и ощутил волну смущения, как будто меня случайно застали за мастурбацией. Пистолет нужно в срочном порядке спрятать.
Я встал, быстро завернул его и коробку с патронами в промасленную тряпицу и сбросил сверток в сумку. Стук в дверь повторился. Неужели в наши дни так трудно оставить человека в покое хотя бы на несколько минут?
Я смахнул с глаз слезы и уже направился было к двери, когда понял, что цепи лежат на кровати и напоминают змеиное гнездо. Черт с ними! Лью о цепях знает. Я рывком распахнул дверь.
На пороге стояла Мариэтта О'Коннел. Она была в той же серебристой куртке с наброшенным на голову капюшоном. Дождевые капли отскакивали от ее плеч и головы, образовывая подобие нимба.
Рыба оставалась на своем месте, наблюдая за нами одним глазом.
— Да? — довольно глупо спросил я.
— У меня к вам вопрос, мистер Пирс. Как ваша мать лишилась глаза?
Сэнд-Крик, штат Канзас, 1983 год
Он появился неизвестно откуда, шагая по заваленным снегом путям с трубкой в зубах и пуская клубы дыма как настоящий локомотив. Несмотря на жуткий холод, он был без куртки и перчаток, в одном лишь комбинезоне, голубой фланелевой рубашке и синей в полоску кепке с длинным козырьком.
Первым его заметил проводник. Он стоял в кабине локомотива и, глядя в замерзшее окно, переговаривался по радио с диспетчером, пытаясь объяснить, почему состав стоит на месте. Несмотря на то, что обогреватели работали на полную, температура в будке была не выше сорока градусов. Туалет в головной части состава был заморожен.
— Мне кажется, у нас серьезная проблема, — произнес проводник и замолчал.
Незнакомец с трубкой помахал рукой, направился прямо к лобовой части дизеля и на время пропал из виду. Проводник подошел к одному из боковых окон, затем перешел к другому, но все равно не увидел незнакомца. Затем быстро натянул перчатки, открыл дверь и высунулся наружу. И тотчас зажмурился от ударившего в лицо студеного воздуха. Грузовой состав вытянулся по прямой линии среди бескрайней заснеженной равнины и состоял из ста шестидесяти вагонов. Это было вдвое больше допустимого в такую холодную погоду, однако «Рок-Айленд» постигло уже третье банкротство, и компания шла на любые ухищрения ради минимизации расходов.
Незнакомца и двух человек из обслуживающей бригады — состав сопровождали всего лишь проводник, тормозной кондуктор и машинист — нигде не было видно.
Проводник спрыгнул на землю и торопливо зашагал к голове состава.
Впереди, на расстоянии десяти вагонов машинист и тормозной кондуктор стояли, согнувшись возле товарного вагона, подсвечивая фонариками. Незнакомец был на полпути от них, двигаясь по снегу параллельно железнодорожной насыпи.
— Что случилось, парни? — добродушно осведомился незнакомец. — Завоздушило?
Машинист удивленно посмотрел на него и выпрямился.
— Кто вы такой, черт побери? — спросил он.
Торопившийся к нему проводник яростно замахал рукой, делая знак машинисту, чтобы тот замолчал.
Незнакомец, судя по всему, нисколько не обиделся.
— Я? Я король железных дорог, вот кто! У меня в зубах уголь — а в легких пар. Нет на свете такого двигателя, который бы я не починил, и нет локомотива, который бы я не водил. Мне неведомы крутые склоны и глубокие снега. Я — Джонни Дымовая Труба, и я катаюсь по стальным магистралям!
Наступила короткая пауза, которую нарушил тормозной кондуктор:
— Кто вы?
Машинист промолчал. Он проработал на железной дороге пятнадцать лет, тогда как тормозной кондуктор пришел на работу всего месяц назад.
Проводник, тяжело дыша, наконец добежал до них. Он явно устал, но изобразил улыбку.
— Что мы можем для тебя сделать, Джонни?
Незнакомец обернулся.
— Ты, должно быть, проводник. — У незнакомца было красивое, гладко выбритое лицо. Волосы черные и блестящие, как колесная смазка. — Твоя личность мне вроде знакома. Мы никогда не ездили вместе?
— Ездили, — кивнул проводник. — В сорок восьмом. Ты тогда провез нас через Чикаго.
Он до сих пор был не в силах забыть тот кошмар.
— Точно! — воскликнул Джонни и гулко, утробно рассмеялся. — Правда, тогда не вся бригада вела себя вежливо. — Он подмигнул двум другим железнодорожникам. — Парочку из тех ребят нужно было чуть раньше оставить. Если вы понимаете, что я имею в виду. Но мы ведь тогда переправили состав через старушку Миссисипи, верно? Причем за рекордно короткое время!
Проводник заставил себя рассмеяться вместе с ним.
— Так точно, сэр, за рекордно короткое время.
— Именно! А сейчас давайте посмотрим, как оживить вашего железного конька.
С этими словами Джонни направился к дальнему краю вагона.
Машинист с каким-то испугом посмотрел на проводника. Тот, должно быть, еще не отошел от мысленной картины двухлетней давности. Тогда Джонни провел через реку состав компании «Рок-Айленд», и сотня сошедших с путей вагонов перелетела через мост прямо на шоссе в штате Миссури. Однако машинист, судя по всему, не до конца понял серьезность нынешней обстановки.
— Пошел бы ты лучше в голову состава и попробовал завести двигатель, а? — предложил проводник машинисту.
Эти слова он произнес довольно громко, чтобы их мог услышать демон. Машинист знал, к кому обратиться, и вопрошающе посмотрел на Джонни.
— Вы уверены?
— Ступай!
Проводнику и тормозному кондуктору пришлось перейти на бег, чтобы поспеть за демоном. Пробежав мимо нескольких вагонов, Джонни останавливался, нырял под очередной, рассматривал днище и иногда простукивал костяшками пальцев по трубе тормозной магистрали. Возле тринадцатого вагона, платформы с привязанным к ней жилым автоприцепом, он произнес:
— Похоже, проблема вот здесь.
Трое железнодорожников нырнули вместе с ним под платформу.
Джонни засунул палец в покрытый льдом вентилятор.
— Он замерз, когда вы стравливали воздух на сортировочной станции, — прокомментировал он и повернулся к молодому тормозному кондуктору. — Мне нужны газовый ключ и парочка пиропатронов.
Тормозной кондуктор посмотрел на проводника, и тот кивнул.
Через несколько минут юноша вернулся с ящичком для инструментов величиной с приличный чемодан и небольшой коробкой из красной пластмассы. Незнакомец открыл коробку и вытащил из нее длинный пиропатрон.
— Берегите глаза! — предупредил он и сорвал днище заряда.
Пиропатрон заискрил, появилось шипящее красное пламя и белый дым. Демон держал его в руке словно волшебную палочку. Принявшись огнем импровизированной горелки отогревать замерзший клапан, он запел.
Джонни сказал тормозному, руку прочь от колеса,
Джонни сказал тормозному, руку прочь от колеса.
Мы покатим в Алтуну, разогнавшись до ста десяти.
И если не взберемся на эту гору,
То и не спустимся вниз.
У него был громкий грубый голос. Он попадал не во все ноты, но пел достаточно чисто. Пиропатрон догорел, и Джонни воткнул его в снег.
— Посмотрим, как ты справишься с этим ключом, — повернулся он к тормозному кондуктору, и тот подал ему длинный газовый ключ. Незнакомец показал юноше, где следует ухватиться за клапан. Тормозной кондуктор дернул за конец ключа — безуспешно. Тогда он попытался провернуть ключ в нескольких разных положениях, но тот как будто прирос к клапану.