Появляются черные ботинки, огромные, как дом. Гигантская рука.
Еще один мужской голос, на сей раз ближе: если это фокус, то мы испепелим вас тазером. Вы меня поняли? Ты можешь говорить?
я…
Голос Лью, отдающийся странным эхом, словно кто-то слишком громко включил микрофон в небольшой комнате.
Я тону, произнес его голос.
Он боролся, пытался сбросить меня с себя, я же вцепился в него мертвой хваткой, вроде той, какой он обычно сжимал меня под конец наших с ним борцовских поединков.
Руки его были заведены за спину, запястья, схваченные твердым пластиком, соприкасались.
Напрягись.
Лью напряг мышцы рук.
— Ты не тонешь, — произнес охранник. — Ты просто упал навзничь…
Потяни.
Руки резко разомкнулись. Пластик треснул. Руки пронзила боль.
Не обращай внимания на боль. Хватай его.
Одна рука ухватила охранника за щиколотку и потянула. Хрустнули мелкие кости. Охранник с воплем рухнул на землю.
А теперь вставай.
Картина перед моими глазами покачнулась. Верзила в черном камуфляже открыл огонь. Из тазера вылетела стрела и во что-то впилась. Верзила вновь нажал на спусковой крючок. Выражение его лица изменилось — теперь на нем читалась не злость, а растерянность.
Врежь ему.
Удар кулака — и стрелявший отлетел к стене. Фотографии в рамках полетели на пол, стекла разбились вдребезги.
Бертрам, по-прежнему в шлеме и с батареей питания на спине, похоже, пребывал в состоянии шока. Глаза его были прикованы к человеку в черном, который только что рухнул на пол, ударившись о стену. Луиза вжалась в диван. Сидевшая рядом с ней О'Коннел поджала губы. Это выражение могло означать что угодно: страх, потрясение, ярость.
— Кто ты такой? — спросила она.
Руки Лью вытащили из груди кусок проволоки с наконечником и отбросили в сторону.
— Я умираю, — произнес голос моего брата.
Беги.
Тело знало, что ему делать. В три прыжка оно пересекло комнату, выскочило в дверь, перепрыгнуло через ступеньки крыльца и приземлилось на гравийной дорожке. В правой ноге что-то хрустнуло. Тело развернулось и со всех ног бросилось к домику номер пять.
Быстрее.
Тело подчинилось, хотя теперь бежало рывками, как будто с трудом поддерживало равновесие из-за поврежденной коленки. Легкие накачивали в сосуды кислород, сердце гнало его дальше, через забитые пробками артерии, питая кровью и необходимыми химическими соединениями мышцы. Сигналы боли бежали вверх по спинному мозгу, но головной мозг на них не реагировал.
Тело знало, что ему делать, хотя еще ни разу не делало этого с такой силой.
Деревья хлестали его, проносясь мимо. Желтый свет прачечной освещал другое тело, безжизненно лежавшее посреди дороги — одна рука отсутствовала, плечо оканчивалось лужей крови, размером с дождевую.
Тело перепрыгнуло через мертвеца, оставив его позади. Через десять секунд оно достигло домика, через три — вбежало сквозь заросли на дощатый пирс и устремилось к воде.
Шугарат сидел на корточках в самом конце настила. Он был занят тем, что разрывал на части куски мяса, скрепленные медной проволокой. Со стороны могло показаться, будто он разделывает рыбу, отделяет мясо от костей. Обитатель озера поднял голову. Его мучнисто-белая грудь была перемазана кровью. Он открыл рот и издал рык — мол, прочь от меня.
— Прочь от меня! — раздался голос Лью.
Шуг бросил похожий на бревно кусок мяса, которым был занят, и поднялся во весь рост навстречу бегущему человеку. За считанное мгновение, прежде чем им столкнуться, Шуг сделал шаг в сторону и беззвучно нырнул в воду, не издав ни единого всплеска. Бегущий человек и не думал сбавлять скорости.
Ныряй.
Мгновение — и его обожгла ледяная вода. Подкожный жир и воздух в легких на какой-то момент снова вытолкнули его на поверхность, однако мощные ноги упорно работали, толкая все глубже и глубже. Десять футов, пятнадцать футов. Вскоре руки нащупали илистое дно.
Руки вонзались в придонную грязь, перебирали камни, набрякшие водой палки, острые края битого стекла. Глаза широко раскрылись, стараясь уловить как можно больше проникавшего сюда света, но вода была мутной, насыщенной илистой взвесью, так что поле зрения ограничивалось лишь парой дюймов. Тело, которому и без того не хватало кислорода после долгого бега, было вынуждено работать ногами, чтобы снова не всплыть на поверхность. Руки продолжали свою работу по изучению дна, прочесывали ил и придонный мусор.
Пирс. Передвинься ближе к пирсу.
Лью заставил свое тело передвинуться ближе. Руки нащупали основание деревянной опоры, после чего тело повернуло назад, словно ламантин, двигаясь у самого дна. Оно упорно работало ногами и руками, приказывая себе не обращать внимания на жжение в груди, на ручеек крови из носа.
Пальцы коснулись кабеля в резиновой изоляции и сжали его, а потом двинулись дальше, пока не нащупали шлем и батарею питания, а потом и само тело утопленника, все еще присоединенное к кабелю. Обе руки схватили тело под мышки и оторвали от илистого дна.
К берегу.
Одной рукой придерживая утопленника, тело Лью устремилось вверх в сторону берега. Через несколько мгновений его голова вынырнула из воды. Рот автоматически открылся, жадно хватая воздух. Затем тело вновь нырнуло и приподняло над водой Дэла. А приподняв, вышло из озера и, подхватив утопленника на руки, словно жених невесту, зашагало к берегу.
О'Коннел стояла у кромки воды, и секунду спустя рядом с ней, тяжело дыша, вырос Бертрам. Он успел снять шлем и батарею питания, лысый череп блестел капельками пота.
— Опусти его на землю, — велела О'Коннел.
Голова Лью наклонилась и посмотрела вниз. На грудь утопленника упало несколько капель крови. Это была кровь Лью. Силой воли тело сумело остановить кровотечение.
— Послушай меня! — крикнула О'Коннел.
Тело вновь подняло голову.
Не сводя глаз с Лью, О'Коннел спрыгнула с невысокого выступа и принялась стягивать с себя куртку.
— Опусти его. Положи на землю. Он не дышит. Я ему помогу.
Опусти его.
Руки, ноги и спина скоординировали движение, чтобы опустить утопленника на расстеленную на земле куртку. Лицо утопленника — мое лицо — было бледным как полотно и полупрозрачным как рисовая бумага, с легким голубым оттенком. Голубые глаза, голубые губы. Дыхания не было.
О'Коннел склонилась над ним и осторожно стащила с утопленника шлем. После чего задрала до подмышек намокший джемпер и футболку — руки утопленника были по-прежнему связаны за спиной — и приложила щеку к его груди. Какое-то время она оставалась в этом положении.
— Ничего не слышу, — призналась она наконец, по всей видимости, самой себе.
Затем наклонила голову и как можно глубже запустила ему в рот палец. А когда вытащила обратно, он был весь в чем-то липком и черном — не то в грязи, не то в слизи, не то в крови, скорее всего во всем сразу. Мариэтта поправила голову утопленника и, зажав ему пальцами нос, дохнула в рот. После чего нажала на грудную клетку — три быстрых нажатия — и снова принялась вдувать утопленнику воздух через рот.
— Он окоченел, — произнесла она, — нужно снять с него мокрую одежду.
Мариэтта жестом подозвала Бертрама.
— Дай мне свой свитер.
Тот выполнил ее просьбу. О'Коннел на мгновение прервала свои действия по реанимации утопленника. Расстегнув на нем ремень, она сдернула с тела брюки.
— Нам нужны одеяла, и чем больше, тем лучше. Найди Луизу. Живее!
Бертрам повернулся, чтобы уйти, но в это мгновение на берег из кустов вылез один из боевиков «Лиги людей» — тот самый, которого кулак Лью едва не размазал по стенке. Его мощная физиономия раскраснелась и блестела от пота. Он посмотрел на крупного мужчину у кромки воды, затем на О'Коннел, которая была занята своим делом на земле, пытаясь оживить утонувшего парня.
— Они мертвы, все как один, — произнес он, обращаясь к Бертраму. — Харп, Торренс, Парриш. Необходимо найти нашего полевого командира. Нам нужно…
Бертрам кивком указал на пирс — на безжизненную массу плоти, ткани и проволоки. До боевика не сразу дошло, что, собственно, он увидел. Когда же он понял, что перед ним, то издал похожий на всхлип звук и растерянно повернулся к Бертраму.
— Выполняй! Живо! — рявкнула на Бертрама Мариэтта О'Коннел.
И тот потрусил к лесу. Боевик «Лиги» пару секунд размышлял, что ему делать, и бросился вслед за ним.
О'Коннел возобновила процедуру искусственного дыхания, чередуя нажатия грудной клетки с вдыханием воздуха в рот утопленнику. Через пару минут она уже сама задыхалась от усталости.
— Бесполезно, — проговорила она, отрывая рот от бездыханного тела, чтобы отдышаться.
Затем перевела взгляд на тело Лью. Из-за травмированной коленки оно накренилось вправо, хотя и оставалось в вертикальном положении. Если не считать того, что его била дрожь, оно было неподвижно, словно ждало очередной команды.
— Дэл, тебе придется вернуться.
Тело Лью никак не отреагировало на ее просьбу.
— Ты ведь делал это раньше. Вспомни омут. Ты уже спасал себя раньше. Хочешь не хочешь, а нужно вернуться.
Как?
— Не знаю, — ответил голос Лью.
— Черт побери, раз сумел выбраться наружу, значит, способен вернуться назад. — О'Коннел поднялась на ноги. — Ты ведь не можешь оставаться… — она взмахнула рукой, словно хотела раскроить Лью грудную клетку, — оставаться там. В ком-то другом. Кому сказано, возвращайся в собственное тело, Дэл!
В мое тело.
Рокот мощных моторов. С каждым мгновением он делался все громче и громче. Затем к нему присоединился гул винтов, и над верхушками деревьев, в круге света, возник вертолет. Он сделал разворот, накренился в сторону озера и улетел прочь.
В глазах Лью то место, где только что находился вертолет, превратилось в пустоту, в черную точку на фоне темного неба.
Пасть колодца открылась, края растянулись в стороны, пожирая небо. Извивающийся столб, ведущий то ли куда-то вниз, то ли куда-то вверх, взорвался бесчисленным множеством ответвлений, которые, в свою очередь, также продолжали взрываться и ветвиться подобно гигантскому фейерверку.