Она села рядом со мной. Пристроила карабин у ноги. И вдруг ее накрыло. Она согнулась в три погибели и разрыдалась. Закрыв лицо руками, Елена уткнулась локтями в ноги, спина ее содрогалась. Я обнял ее и притянул к себе.
- Тише, юноша, - шептал я какие-то глупости, - тише. Все прошло. Все закончилось. Это нормально, что вы плачете. Плачьте. Ведь тут дело такое. Скверное дело. Людей убивать. Тут надо душу наново перекроить. И этого я для вас не хотел. Потому и в тыл списать собирался.
- Хватит, - все еще слабым, но уже более ровным голосом произнесла Елена, освобождаясь от моих объятий. - Спасибо. Со мной все в порядке.
Она сняла перчатку и принялась стирать голой рукой слезы. Я глядел на нее с каким-то даже умилением.
- Приводите себя в порядок, молодой человек, - сказал я. - Не думаю, что нам дадут много времени на отдых.
Так оно и вышло. Не прошло и часа, как пришел приказ построиться. Снова впереди стояли "Бобры", которые не так уж сильно пострадали в бою. За ними тевтоны и мы - драгуны - дальше строевые полки. Громадные "Единороги" оставались в тылу. На то, чтобы подготовить их к стрельбе уходит достаточно много времени.
После построения фон Блюхер снова собрал офицеров.
- Мы должны углубиться на территорию альбионцев, - сообщил нам он. - Примерно на шесть-семь километров. Укрепиться там и оставить взводы тяжелого вооружения драгунских полков для обороны "Единорогов". Мне только что пришла сводка о положении на других участках фронта. Нашим войскам удалось прорваться только здесь и потому командование решило перебросить сюда все имеющиеся в наличии "Единороги" для ведения огня по врагу с тыла. Части противника хоть и скованы по всей линии фронта, однако прорвались мы на слишком узком участке, и альбионцы вполне могут выбить нас обратно. По крайней мере, попытаться. Мы будем оборонять "Единороги" до подхода остальных самоходных машин, а также снабжения и полков подкрепления. После этого мы отправимся дальше.
Когда я увидел, что делают с траншеями крейсерские танки, то понял, для чего клали бетонные плиты поверх наших. Не потому, что они могли стать препятствием для "Бобров" и уж тем более "Единорогов", просто своей тяжестью они раскрошили бетонные стенки траншей, буквально обрушив их практически на головы обороняющихся. А тех, кто сидел на банкете, перемололо гусеницами.
Особенно жуткое впечатление на меня произвел минный трал, отцепленный от "Бобра". На его длинные штыри были насажены несколько человек. Иногда у войны бывает чудовищное лицо.
- Если у нас есть такие танки, - задумчиво произнесла Елена, которая за прошедшие с истерики несколько часов, легко окончательно пришла в себя, - как "Бобры" и орудия, как "Единороги", зачем вообще нужны солдаты. Альбионцы держали линию обороны несколько лет, а мы прорвали ее меньше чем за час, с помощью этих вот танков.
- Выезд одного "Бобра", - сообщил оказавшийся тут же фон Ланцберг, - сравним с годовым жалованием нашего полка. Экономика всей империи вряд ли выдержит массовое использования "Бобров" и "Единорогов".
- Не в экономике дело, капитан, - покачал головой я. - За полгода тихой войны на линии Студенецкого израсходовано снарядов на сумму в несколько раз большую, чем стоит переброска и выезд "Бобра" и "Единорога".
- Тогда в чем же дело? - спросила окончательно потерявшаяся в нашем споре Елена.
- Та же ситуация, что и с кораблями, - сказал я. - Сами по себе "Бобры" слишком дороги в эксплуатации. Пусть им практически невозможно повредить, разве что авиацией или с помощью тяжелой артиллерии. Но все равно после каждого выезда им нужен текущий ремонт, который обходится империи в копеечку. "Бобров" и "Единорогов" не слишком много, и используют их, в основном, как оружие устрашения. А оно не должно появляться на фронте слишком часто, иначе станет привычным, а, следовательно, не столь страшным.
- Но вы не обошли стороной и экономическую сторону дела, - заметил фон Ланцберг, и говори я с кем другим, решил бы, что он просто издевается надо мной.
Еще до наступления вечера полки выступили. Мы прошли вслед за крейсерскими танками несколько километров. Следом за нами медленно ползли "Единороги". Подкреплений и других самоходных орудий ждать не стали. Когда солнце уже близилось к горизонту и нас накрыли громадные тени "Бобров" пришел приказ остановиться. Мы достигли пункта сосредоточения, и здесь нам предстояло провести ночь.
На то, чтобы расставить палатки, у нас не ушло много времени. В них установили те же самые временные печи, быстро наполнившие пространство теплом. Мы с Еленой по привычке улеглись вместе, и я думал, что она долго будет ворочаться без сна. Однако уснула она на удивление легко и быстро. Усталость после этого длинного дня дала о себе знать. Услышав, как Елена задышала ровно, я и сам легко заснул.
Утром мы увидели новые "Единороги". Прибыло еще шесть самоходных машин, которые сейчас готовили к стрельбе. Ходовую часть укрепили специальными распорками, которые не давали ей двигаться при выстреле. Стволы всех девяти "Единорогов" смотрели к нам в тыл под разными углами. Вокруг них суетились сотни людей, грузовики подвозили исполинские снаряды, краны грузили их в боеукладки. Шагали полки подкрепления - все они были строевыми.
Я вызвал майора Штайнметца. Всю дорогу до пункта сосредоточения я думал, кого оставить командиром взводов тяжелого вооружения. С одной стороны идеальной кандидатурой является капитан фон Ланцберг с его педантизмом. Уж у него бы драгуны окопались по первому разряду и оборону бы держали как надо. Но был один минус. Я собирался оставить здесь Елену, какой-никакой, а тыл. Тащить ее за собой в неизвестность вражеской территории я не хотел. А как поведет себя Ланцберг, узнай он правду о моем адъютанте, предсказать я не мог. Единственным, кто знал эту тайну, был майор Штайнметц, и хотя он будет мне очень нужен в качестве заместителя, но скрепя сердце я предпочел оставить его оборонять орудия. Вместе с Еленой.
- Господин майор, - обратился я к подошедшему Штайнметцу, - берите под командование взводы тяжелого вооружения. Легкие орудия и малые мортиры. И моего адъютанта, фенриха Шварца.
Я не стал оборачиваться к Елене, чтобы не видеть ее негодующего взгляда. Однако не объяснить ей причин своего решения я просто не мог.
- Молодой человек, - сказал я ей, - вы отлично показали себя в атакующем бою. Теперь же вам предстоит оборонительное сражение. Вы по моему приказу пропустили схватку в траншеях, так что сейчас на себе познаете все премудрости окапывания, строительства укреплений в боевых условиях. Это ведь одна из задач, которую выполняют драгуны.
- Господин полковник, - выпалила Елена, - вы просто не можете поступить так!
Я почувствовал облегчение оттого, что она сама развязала мне руки.
- Вы забываетесь, молодой человек, - ледяным тоном ответил ей я. - Здесь я командир полка, а вы - мой адъютант, и вы обязаны подчиняться моим приказам. Любым моим приказам! Вам это понятно?
- Так точно, - упавшим голосом произнесла Елена.
- И мой приказ, - продолжил я тем же тоном, - поступить в распоряжение майора Штайнметца. Вплоть до моего возвращения можете считать себя его адъютантом.
- Есть считать себя адъютантом майора Штайнметца, - так же тихо сказала Елена.
- Да вы не беспокойтесь, - с натянутым весельем в голосе произнес Штайнметц, попытавшись хлопнуть ее по плечу, но в последний момент одернув ладонь, - мы и тут соберем свою долю боевое славы. Кстати, как ваше имя, юноша, а то как-то не слишком удобно обращаться к вам.
- Хм... - замялась Елена, припоминая имя, записанное в ее удостоверении личности, - льмут. Фенрих Хельмут Шварц, - более уверенно отрапортовала она, - поступаю в ваше распоряжение согласно приказу полковника Максимилиана Нефедорова. - Она четко отдала честь.
- Ведите себя с ним раскованней, господин майор, - тихо произнес я. - Это ведь всего лишь мой адъютант, а не переодетая в мундир девица.
Думаю, Елене лучшей подсказки относительно осведомленности Штайнметца не будет нужно. Да и самому майору в как можно более резкой форме напомнить о том, что своим поведением может выдать Елену быстрее нее самой, тоже не было лишним.
Разобравшись с этим делом, я отправился собирать остальных офицеров и готовить полк к выступлению.
Не прошло и двух часов, как мы шагали вслед за медленно тащащимися по пересеченной местности "Бобрами". Вскоре "Единороги", вокруг которых окапывались наши взводы тяжелого вооружения и приданные пехотные полки, остались далеко позади. Местность вокруг нас была равнинная, "Бобры" превращали нашу дорогу в каменной твердости колею, днища исполинских танков делали ее к тому же почти идеально ровной. Шагать по такой одно удовольствие.
Вот только, что ждет нас впереди?
Глава 7.
Марш до Колдхарбора занял несколько дней. В ходе него мы ни разу не встретили альбионцев, как будто не по вражеской территории шагали. Каждый вечер Блюхер собирал офицеров всех полков экспедиционного корпуса и проводил совещание, которые обычно совпадало с ужином.
- Завтра, господа офицеры, - сообщил нам Блюхер вполне очевидную вещь, - мы достигнем Колдхарбора. Однако наша разведка из Тридцать седьмого егерского сообщила, что почти километр вокруг него завален трупами и переломанной боевой техникой. Майор Гайслер, - обратился к командиру 37-го егерского Блюхер, - думаю, вы можете подробнее рассказать об этом.
- Так точно, - ответил тот. - Третьего дня я отправил группу разведчиков лейтенанта Макарова. Они доложили мне о грандиозном побоище, что твориться вокруг Колдхарбора. Трупы, трупы, трупы до самого горизонта, так доложил мне лейтенант Макаров. Сотни единиц разбитой бронетехники. Уничтоженные артиллерийские батареи. Я решил проверить этот факт, не спешил докладывать о нем. Но своими глазами я увидел ту же картину. Близко к месту побоища мы подходить не стали, но техники видели очень много. Создается такое впечатление, что альбионцы штурмовали Колдхарбор, либо принимали удар тех, кто вышел из города.