- Отвожу танки, - доложил Биберштайн.
- Отходите под наше прикрытие, - ответил ему штабс-капитан, командующий взводом из обоих "Бобров".
- Надо держаться, - прохрипел фон Блюхер. - Их силы скоро иссякнут!
Его слова заставили меня сплюнуть под ноги. Неужели этот чертов позер никогда не изменится? Не иссякнут ли раньше наши силы?
А руки уже опускались, не в силах держать оружие. Но врагов меньше не становилось. Я всаживал в тварей шпагу на всю длину, охаживал их по головам рукояткой револьвера. Сандаловые накладки давно расщепились, потеряв весь свой вид. Наверное, безвестный рейнджер, с тела которого Быковский взял его, убил бы меня за такое обращение с его оружием.
Мы медленно отступали, громоздя горы трупов. Людей и монстров вперемежку. Можно было бы использовать их в качестве укреплений, но твари слишком шустро перебирались через них. Тела не были для них препятствием.
- Нам грозит прорыв в центре, - сообщил полковник Башинский. - Моих драгун почти не осталось. Строевики отступают под вражьим напором. Линии прогибается! Надо сравнивать фронт атаки!
- Не указывайте мне, что делать! - ответил ему фон Блюхер. - Катиться назад не позволю! Зубами вцепиться в землю! Ни шагу назад!
В этот раз я даже сплюнуть не мог. Слишком занят был очередной тварью. Она вопила, как тысяча грешников в аду. Визг ее просто оглушал. В ушах звенело. К тому же, тварь оказалась чудовищно живучей. Я проломил ей голову рукояткой револьвера в нескольких местах, трижды протыкал грудь и живот, удачным режущим ударом распорол его, вывалив кишки. Но это не смогло не то что убить ее, казалось, она даже не обращала внимания на смертельные раны. И на желании покончить со мной они никак не сказывались. Наверное, оно только росло с каждым новым полученным ранением. Чудовище кидалось на меня снова и снова, длинные когти оставляли глубокие царапины на и без того сильно покореженной броне. Шинель я давно уже сбросил, потому что она превратилась в рванье, которое так и норовило свалиться с плеч само по себе. Холода я уже не чувствовал. Слишком жаркий был бой.
Тварь наседала на меня. И я не знал, что ей противопоставить. Она походя прикончила двоих солдат рейнландского полка. Когтям монстра их легкая броня не была помехой. Ярость вскипела во мне. Я не должен позволять этому чудовищу убивать людей. Оно не имеет права на то, чтобы жить! Удар револьвера отвел в сторону жуткую лапу. Отливающие сталью когти сорвали одну из сандаловых накладок. Но это дало мне возможность рубануть врага по голове. Клинок шпаги попал весьма удачно - точно в проломленный участок черепа. Сталь вошла глубоко, раскроив его почти до самой нижней челюсти. Освободить его легко не получилось. Засел клинок прочно. Однако тварь я таки прикончил. Она начала медленно оседать, увлекая мое оружие вниз. Я уперся ногой в плечо монстра и рванул посильнее. С мерзким треском и хлюпаньем шпага освободилась. Чудовище так и осталось стоять на коленях, поникнув раскроенной головой, из которой на снег капала кровь и отвратного вида жижа.
Твари закончились как-то вдруг. Сначала отступили погонщики. Часть их угробили пулеметным огнем и струями пламени, но это тех, кто рискнул подобраться близко к нам. Твари и без их подстегиваний были достаточно разъярены и кидались на нас, плюясь пеной и кровью. Однако тот факт, что число врагов сильно сократилось и новых не пребывало, придал нам сил.
Мне очень хотелось опуститься прямо на снег. Или присесть на ближайшую груду тел. И плевать было на все. Но вместо этого я оперся на шпагу, сунув револьвер с разбитой рукояткой в кобуру. Зазубренный клинок прогнулся под моим весом, пришлось выпрямляться. Это же не трость, в конце концов. Солдаты строевых полков и драгуны просто опирались друг на друга, только так они могли удержаться на ногах. Мне же, как офицеру честь и гордость не позволяли опереться на солдатское плечо.
- Господин полковник, - подошел ко мне едва волочащий ноги фон Ланцберг. Он лишился шлема и воротник доспеха был расколот, так что на связь выйти не мог, - рота разбита. Осталось не больше шести человек. Почти все имеют ранения разной степени тяжести.
- Я понял вас, капитан, - прохрипел я, поражаясь этому человеку. Лишился связи, но, не смотря на это, нашел меня и доложил о состоянии дел в роте.
-ЛЮДИ! - загремел голос, доносящийся из города. - ВЫ СЛАВНО СРАЖАЛИСЬ! И БЫЛИ КРЕПЧЕ КОРИЧНЕВЫХ СОЛДАТ! МЫ ОКАЖЕМ ВАМ ЧЕСТЬ, СРАЗИВШИСЬ С ВАМИ ЛИЧНО!
- Надо отступать, - прокричал кто-то из офицеров, я даже не понял, кто именно. - Сейчас за нас примутся всерьез!
- Молчать! - рявкнул фон Блюхер. - Занять оборонительную позицию. Приготовиться к отражению атаки.
Рявкнули орудия "Бобров", швырнув снаряды в город. Там прогремели взрывы. Но я так и не мог понять, по каким именно целям лупят крейсерские танки.
- Вы с ума сошли, господин гвардии капитан? - совсем непочтительно поинтересовался фон Штрайт. - Надо немедленно отступать к "Единорогам". Только так у нас есть шанс выжить.
- Отставить панику! - ответил Блюхер. - У нас приказ занять Колдхарбор и мы выполним поставленную командованием задачу. Я связался с "Единорогами". Они разворачивают орудия и через час откроют огонь по городу. Мы должны продержаться это время.
- Не при наших потерях, господин гвардии капитан, - отрезал Штрайт. - Как бы то ни было, я старше вас по званию...
Он не успел договорить. Эфир забили восклицания и молитвы. Все без исключения уставились на громадный сгусток плазмы или чего-то подобного, медленно летящий со стороны города. Он был абсолютно черного цвета, и как будто поглощал свет. По неровной поверхности его пробегали искры. Диаметром шар был несколько метров. И летел настолько медленно, что мы могли разглядеть его во всех подробностях. Он колыхался, как будто был нестабилен или что-то в этом духе. И вообще, если смотреть на него какое-то время, начинало казаться, что шар этот как будто вовсе не принадлежит этому миру. Еще через несколько секунд начинала кружиться голова. А после желудок скручивал жуткий спазм.
Я сумел удержаться, но многие солдаты срывали с себя шлемы и падали на колени. Ни о какой готовности к обороне не могло быть и речи.
Первый сгусток лишь краем задел "Бобра". Его экипаж явно понимал, что целят в них, жуткий снаряд летел слишком уж медленно, и двинул машину назад, стараясь уйти с траектории его полета. Но это им не удалось. Сгусток врезался в левый борт крейсерского танка - и взорвался, снеся угол корпуса. Металл поплыл, будто оплавленный, ударная волна разбросала целые листы брони и секции гусениц в разные стороны. Вспыхнуло топливо спонсонного огнемета - и волна пламени охватила часть корпуса, хлынула внутрь.
Второй сгусток летел несколько быстрее первого. Вражеские артиллеристы - или кто там пускал их - скорректировали прицел, наведя орудие - или что у них там - на поврежденный крейсерский танк. Погибающий в пламени экипаж его уже не мог ничего поделать. Равно как и остальные. Все мы могли только наблюдать.
Прямое попадание вызвало просто чудовищный взрыв. Вспышка так сильно ударила по глазам, что пришлось их зажмурить, и я лично даже закрылся локтем. Но самым жутким было то, что взрыв был абсолютно бесшумен. Когда я открыл глаза, то увидел на месте "Бобра" только обгорелый остов, в котором с большим трудом можно было опознать крейсерский танк.
- Общее отступление! - скомандовал генерал-лейтенант, окончательно наплевав на фон Блюхера. - Биберштайн, штабс-капитан, поддерживаете нас огнем! Снарядов не жалеть!
Последняя реплика была явно лишней. Оставшийся "Бобер" продолжал швырять снаряды главного калибра в сторону города. Наверное, пытался накрыть орудие, стреляющее этими проклятыми сгустками.
Танки медленно катились задом наперед, паля изо всех орудий. А мы, как бы сильно не устали, поплелись прочь от этого города. Всем хотелось как можно скорее покинуть окрестности Колдхарбора. Вот только сил для этого почти ни у кого не осталось. Капитан фон Ланцберг подпер меня плечом, за что я был ему безмерно благодарен, и мы вместе захромали рядом с остатками моего полка и строевиками с Рейнланда.
Нам не было дела до строевого устава, четкого выстраивания полков и прочего. Нет. Мы просто все вместе тащились в тыл. Подальше от города, где нас всех ждала смерть. Ни о каком взятии Колдхарбора речи уже не шло. Ноги бы унести.
А вот надеяться на то, что нам дадут спокойно уйти из-под Колдхарбора, было в высшей степени глупо.
Первым звонком для нас стал резкий перестук пулеметов и зенитных орудий "Бобров", которые снова присоединились к залпам орудий главного калибра. Я мимоходом подумал, сколько же снарядов несет "Бобер", если он ведет огонь в таком темпе на протяжении нескольких часов.
- Противник, - доложил штабс-капитан, командир уцелевшего крейсерского танка. Оптические приборы его боевой машины были куда лучше, чем у обычных танков. - Движется цепью. Вижу оружие в руках.
Кто бы это ни был, противостоять им у нас не было никаких сил. Они бы просто смели нас в считанные секунды. Тем более, что наличие оружия в руках и скоординированных действий, вроде наступления цепью, говорило о том, что противостоят нам существа вполне разумные, кем бы они ни были.
Мы отступали под прикрытие танков Биберштайн и уцелевшего "Бобра". Бронемашины сумели каким-то чудом устроить такую плотность огня, что противник не сумел прорваться к нам. Да он, похоже, не особенно и рвался. Не было такого дикого навала, что организовали нам в начале боя, швыряя тысячи тварей. Похоже, разумные существа ценили свои жизни повыше.
Еще несколько раз враг швырял в наши танки чудовищные сгустки. Но их добычей становились только бронемашины Биберштайна, да и то лишь самые неудачливые. Экипаж "Бобра" старался даже огонь вести на ходу, хотя после каждого выстрела весь танк просто вздрагивал и останавливался на несколько секунд, перемалывая гусеницами кровавое месиво. Уже никого не смущало, что ехать приходится по трупам. И трупам своих солдат, а не альбионских. Я старался не думать о том, что где-то там, под завалами мертвых тел, могут находиться раненые, которых вместо спасения ждет страшная смерть под гусеницами своих же танков.