Сменив повязки, он вытащил из-под раскладного стола банку с прозрачной жидкостью. Как только открыл крышку, по госпитальной палатке пополз знакомый запах спирта, перебивший все остальные "ароматы", витавшие в ней.
- Запьете? - спросил у меня врач, подталкивая ко мне котелок с водой. - А то я привык давно уже так.
- Врачи и драгуны не запивают спирт, - усмехнулся я, принимая у доктора банку.
- Забавно, - сказал он, глядя, как я прикладываюсь к банке и отпиваю глоток жгучей жидкости. - Вчера тут был майор из Восемнадцатого Померанского, - он взял у меня банку и приложился к ней сам, - так он говорил, что гренадеры и врачи не запивают.
- Мы - тяжелая пехота, - глуповато хихикнул я, потому что немного захмелел даже от этого глотка, слишком уж сильно устал за время этого проклятого марша.
Мы выползли, иначе не скажешь, к позициям, занимаемым "Единорогами", ранним утром. Громадные орудия, швыряющие снаряды, скорее всего, по Колдхарбору, мы увидели еще вечером прошлого дня. Многие хотели рвануть к ним, не останавливаясь на ночь, однако генерал-лейтенант фон Штрайт, взявший на себя командование корпусом вместо впавшего в тяжелую депрессию Блюхера, приказал остановиться и разбить лагерь. И как выяснилось, сделал он это не зря. Потому что отдохнувшие хоть как-то за ночь мы шагали до позиций "Единорогов" несколько часов. А уж в темноте топали бы в несколько раз дольше, к концу марш-броска едва ноги передвигая.
Всех поразил вид странного построения в сотне с лишним метров от нашей цели. Точнее, само построение было самым обычным, и весьма походило на те укрепления, что были выстроены вокруг самоходных орудий. Единственным отличием было то, что в сторону возможного противника оно было развернуто фронтом, а не углом, как будто стоящие за его брустверами воины не признавали никаких военных хитростей и готовы были встретить врага грудью. И вот эти-то воины, занимавшие позиции на укреплениях, были наиболее необычны.
Они как будто сошли с картинок из учебников истории, рассказывающих о рыцарях Средних веков Потерянной Родины. В массивных доспехах, прикрытых белыми плащами со стилизованными красными крестами. При квадратных ростовых щитах, вроде павезы или чего-то такого, вооруженные длинными ружьями, снабженными для чего-то еще и лезвиями, как у алебард.
- Кто это такие? - удивился шагающий рядом со мной фон Ланцберг, вполне оправившийся от ран. - Я никогда не слышал о подобных войсках в армии нашей империи. Да и в армиях других государств тоже. Может быть, какие-то совсем уж специальные части, вроде берсерков Нордгарда.
- Думаю, скоро мы это узнаем, - ответил я.
Мы вошли в лагерь, выросший вокруг "Единорогов", и встретили нас товарищи по полку. Впереди стояли Елена и майор Штайнметц.
- Господин полковник, - отдал честь оставленный мной командовать взводами тяжелого вооружения майор, - разрешите доложить. Потерь в оставленных мне взводах нет, раненных - нет, больных - нет.
- А я вот не сохранил людей, майор, - не слишком уставной фразой ответил я.
Нас не отправили в тыл. Остатки корпуса под командованием фон Штрайта заняли позиции рядом с "Единорогами". Самоходные орудия теперь день и ночь швыряли снаряды в сторону Колдхарбора. Казалось, они давно уже должны были сровнять этот невеликий город с землей. Однако приказа прекратить огонь штабс-капитану Кемпфу не поступало, а вот снаряды приходили со складов без каких-либо задержек.
Штабс-капитан с облегчением скинул с плеч ответственность командования на плечи генерал-лейтенанта. Ему явно было неуютно руководить майорами и полковниками, которые были старше него не только по званию, но и возрастом. И Кемпф с азартом взялся на командование артиллерией. Под его непосредственным руководством "Единороги" начали стрелять чаще.
- Есть приказ пустить орудия в разнос, - сказал он на одном из совещаний штаба корпуса. - Стволы и ходовые не беречь.
- Значит, грядет что-то весьма скверное, - вздохнул майор Фермор. - Выдержим ли новый удар демонов?
Этот вопрос волновал всех нас. И если они подкатят сюда то самое - или те, если их много - орудие, что уничтожило "Бобра", много ли останется от наших позиций? Ответ приходил на ум только один, и был он неутешителен.
- Надо выдержать, - ответил ему Штрайт, - потому что приказа отступать и сравнивать линию фронта не было.
- Вот только, чего ждать от наших соседей? - вздохнул майор Краузе.
Обосновавшиеся на нашем фланге рыцари Братства волновали всех нас. Я успел ознакомиться с телеграммой с орбиты, и теперь постоянно косился на их построение, которое было слишком уж близко к нам. Пусть демоны и враги всем нам - людям, но что будет после боя с ними? И на этот вопрос ответа у меня не было. И, похоже, не было его ни у кого из офицеров на этом собрании.
- Довольно вопросов, на которые ответов нет, - как будто прочтя мои мысли, произнес генерал-лейтенант. - Я каждый раз собираю вас у себя для того, чтобы напомнить об одном, мы здесь будем драться до последнего. И сняться с позиций мы можем только в двух случаях. Либо получив приказ об отступлении, либо - приказ о наступлении. Это вы должны понимать даже не головой, а всем своим ливером! Печенками-селезенками!
После разгрома под Колдхарбором все мы изменились. Кто сильнее, кто - нет. Вот у генерал-лейтенанта появилась, на мой взгляд, совершенно дурацкая привычка собирать нас на бесполезные совещания, и раз за разом повторять одни и те же слова, обязательно поминая ливер и печенки-селезенки. За это уже успел получить прозвище "генерал Ливер".
Наш же формальный командующий гвардии капитан фон Блюхер и вовсе как будто пропал. Тевтонам пришлось туже всего в битве с демонами. От батальонов лейб-гвардии полка осталось, дай бог, чтобы две роты, укомплектованных из всех выживших и способных держать оружие солдат и офицеров. Они заняли без разговоров выделенный им участок обороны, как раз рядом с моими драгунами и гренадерами Фермора. Вот только Блюхер с первого дня заперся в выделенном ему блиндаже, и больше я его не видел.
Штрайт назначил меня командующим всем драгунским соединением, которое гордо именовалось бригадой, но только из-за того, что в него формально входили несколько полков. А на самом деле, в нем едва ли можно было набрать людей на один полный драгунский полк. Выбор генерал-лейтенанта пал на меня из-за того, что я оказался единственным штаб-офицером во всех драгунских полках. Тиль Бем погиб при Колдхарборе, а полковник Башинский получил несколько тяжелых ран и по прибытии на позиции "Единорогов" его тут же отправили в тыловой госпиталь. Так что командовать драгунской бригадой пришлось мне.
Мы расставили чудом уцелевшие в сражении пулеметы на бруствере, добавив их к тем, что уже стояли там. Быть может, эти несколько штук и не сыграют особой роли, но их расчетам, также чудом пережившим ту битву, надо было как-то самоутвердиться. Как и всем нам, отступавшим из-под Колдхарбора.
Не смотря на общую активность, настроение в полках было крайне подавленное. Возможно, не так уж и зря генерал-лейтенант фон Штрайт напоминал нам о невозможности поражения. Потому что в победу в сражении с демонами, похоже, не верил никто.
Я боялся как следует задумываться над этим, чтобы не обнаружить в себе неутешительного ответа. И жить старался одним днем. Не заглядывать в будущее, где было только одно событие, которое имело значение. Приход демонов. На нем все мои мысли о завтра заканчивались.
Это не осталось незамеченным для Елены. Она видела, что я часто замыкаюсь в себе, отвечаю на ее вопросы преимущественно односложно и вообще разговариваю, можно сказать, по необходимости. На третий день она не выдержала и вспылила.
- Да что с тобой такое, Максим?! - подойдя ко мне почти вплотную, спросила она. - Я тебя никогда таким не видела.
- Знаешь, Елена, - сказал я невпопад, - а ведь очень хорошо, что тебя не было под Колдхарбором. Там был форменный ад. Демоны уничтожили "Бобра" с двух выстрелов. А до того мы дрались с ними несколько часов кряду. Врукопашную. Без брустверов, щитов, фортов и банкетов. В чистом поле. Снег в лицо. И твари. - Речь моя стала почти бессвязной. - Лезут и лезут. Как будто смерти не боятся совсем.
Лицо обожгла хлесткая пощечина. За ней последовала еще одна.
- Пришел в себя? - холодно поинтересовалась Елена. - Или добавить еще?
Я поднял на нее глаза и понял, что она готова надавать мне еще оплеух, чтобы привести в себя.
- Эти твари, Елена, - спокойно сказал ей я, - сломали нас. Всех. Мы потеряли веру в себя. В силу и мощь нашей армии. Нам случалось терпеть поражения. И более сокрушительные, чем нынешнее. Мы теряли даже такие мастодонты, как крейсерские танки "Бобер". Тут дело совсем в другом.
- И чем же? - быстро спросила Елена.
- Тварей не брали лучи наших винтовок и карабинов, - ответил я. - Пулеметы расстреливали тварей, но те поднимались раз за разом. - Я оборвал себя, оторвавшись от мрачных воспоминаний о битве. - Именно это и сломало нас, Елена. Именно это. Мы привыкли быть сильными и уступать только большей силе. Но силе, понятной нам. Если у врага больше солдат, техники, пушек. Если их укрепления лучше наших. Если их самолеты сровняли с землей наши. Это скверно, но это поражение можно объяснить. А вот эти демоны. Они за гранью нашего понимания. Именно поэтому мало кто здесь верит в победу.
- Но ведь тут мы хорошо закрепились, - пожала плечами Елена, - и ждем подкреплений, так что условия сильно изменились. Не в голом поле будем драться.
- Оружие-то у нас то же, - мрачно усмехнулся я, - а вот чего ожидать от врага... - Я только плечами пожал.
Прибытие полков подкрепления и саперного батальона, который должен был как следует обустроить наши позиции, несколько подняло всем настроение. Тем более, что командовал полками подкрепления сам Авраам Алекс фон Готт - полковник Лейб-гвардии Тевтонского полка.
Десантный корабль "Мариенбург", построенный специально для Тевтонского полка, приземлился на Пангее утром того же дня, когда к нам пришло подкрепление. Вообще, у каждого полка лейб-гвардии, даже кавалерийского, имелся свой десантный корабль, построенный по индивидуальному проекту с учетом пожеланий полковника и шефа полка. Они существенно превосходили серийные образцы, а также каждый имел свои неповторимые особенности. Например, тевтонский "Мариенбург" был вооружен намного лучше и мог выдержать сражение в космосе с парой фрегатов противника или легким крейсером. Вот только на земле он несколько уступал стандартным конструкциям, и потому сажали его обычно дальше в тылу.