– Но, мистер Уэддерберн, я не понимаю… Почему это жизненно важно и для кого?
– Жизненно важно для привлекательного молодого человека, которого зовут Нейл Линдсей.
Моя клиентка снова оставила свою расслабленную позу и приблизилась ко мне, заметно взволнованная.
– Вы должны посвятить меня в ход своих рассуждений, мистер Уэддерберн. Вы просто обязаны это сделать!
– Все очень просто. Мне тысячу раз жаль, что вы не могли действительно в полной мере наблюдать за теми дверями, но это не имеет принципиального значения. По-настоящему важно только произошедшее между Гатри и Линдсеем. А именно об этом-то вы и солгали.
Мисс Гатри мертвенно побледнела и, как мне показалось, ее начала захлестывать волна эмоций, способных привести к прекращению нашего сотрудничества. А потому я поспешил продолжить, но все же не забывая, насколько необходимо, чтобы мои слова прозвучали для нее как можно убедительнее. Только так я мог склонить ее последовать моему совету.
– Вы утверждаете, что Линдсей спокойно удалился. Гилби говорит, что он уходил, обуреваемый страстями. И в данном случае правда на стороне Гилби. А потому, если мы хотим добиться оправдания Линдсея, следует иметь перед собой ясную картину случившегося. Совершенно очевидно, что нам не обойтись без правдивой истории, то есть той, которую описал Гилби. Теперь вы меня понимаете?
Мисс Гатри прижала ладонь ко лбу и, словно лишившись сил, опустилась на стул.
– Нет, я ничего не понимаю.
– Тогда позвольте вас заверить, что я знаю, о чем говорю – в конце концов у меня почти юридический пятидесятилетний опыт. Нейлу Линдсею ничто не угрожает. Я составил для себя версию, которую не оспорит ни один прокурор. Гатри покончил с собой. Но это еще не означает, что не было совершено преступления. Всего несколько часов назад я считал, что ваши показания об увиденном послужат основой для оправдания Линдсея. Но теперь мне стало понятно: нам нужен всего лишь ваш честный рассказ о том, что произошло в этой комнате. Пожалуйста, предоставьте мне возможность услышать его во всех истинных подробностях.
Мисс Гатри поднялась, подошла к окну и стала всматриваться в снег, словно он мог дать ей подсказку, как себя повести в такой ситуации.
– Мне тяжело довериться вам полностью, – наконец сказала она, снова помолчала и продолжила: – Но я понимаю, что придется сделать то, о чем вы просите.
Она повернулась и вновь заняла привычную позу на краю стола.
– Разумеется, вы правы относительно дверей. Я об этом не догадывалась, но теперь вижу, что они без труда смогут продемонстрировать искажения в моих показаниях с помощью обычного плана комнаты, нанесенного в соответствующем масштабе на бумагу. Я действительно не могла увидеть, как Линдсей проскользнул в спальню, а оттуда на балкон всего на полминуты, которых оказалось бы достаточно, хотя прекрасно знаю – он этого не делал. – Мисс Гатри посмотрела мне прямо в глаза. – Я была твердо уверена, что Линдсей не убивал Гатри. Все остальное вытекало из моей убежденности.
– Лжесвидетельство не может быть оправдано никакими доводами, моя дорогая.
С серьезным видом мисс Гатри кивком подтвердила, что принимает этот почти отеческий упрек, и продолжила:
– Все, что я рассказывала о беседе Гатри и Линдсея – правда, за исключением ее окончания. Они сидели и вполне цивилизованно вели разговор. Причем Гатри не вставал с места, чтобы криком попросить Хардкасла пригласить наверх Ноэла. И ни тот, ни другой и близко не подходили к бюро…
– Вот это точно! Важный момент, и никто не сможет опровергнуть вашего утверждения.
– Но когда беседа подошла к концу, оба встали и остановились примерно на полпути от выхода. Я отчетливо видела их и ожидала, что они мирно расстанутся, как потом передавала Ноэлу, вводя его в заблуждение. На самом деле внезапно что-то пошло не так. Гатри заговорил, и хотя не могла разобрать ни слова, я понимала общий смысл. Гатри буквально хлестал этого мальчика – этого молодого человека – оскорблениями, которые бросал ему в лицо. Он словно знал о своей власти над ним; власти, позволявшей безнаказанно стать до крайности злобным и жестоким перед окончательным прощанием. В тот момент я искренне возненавидела своего родственника и ощущала, как ни ужасно это прозвучит, желание, чтобы юноша разделался с ним, убил, не сходя с места. Вот почему позднее я пришла к необходимости…
– Понятно. То есть если бы Линдсей действительно убил Гатри, морально вы готовы были стать его сообщницей.
– Да, что-то в этом роде. Гатри повел себя как подлый и низкий человек, хотя продолжалось все каких-то несколько секунд. Я едва успела перевести дух от возмущения и негодования, когда Линдсей ушел.
– И это ваша правдивая история? Что ж, тогда вам остается только спуститься вниз и повторить ее для протокола инспектору Спейту.
Мисс Гатри вздохнула с явным облегчением. Но затем ею овладели сомнения.
– Вы уверены в этом, мистер Уэддерберн? Мне кажется, теперь моим словам сложно будет доверять.
Я улыбнулся и успокоил ее:
– Оставьте все свои сомнения.
– Но, знаете, Ноэл упомянул еще кое о чем. По его мнению, кому-то может показаться странным, как я догадалась, услышав крик, что это Гатри…
– Моя милая юная леди! Я считаю мистера Гилби очень опытным для своих лет и весьма сообразительным человеком. Тем не менее спешу успокоить – здесь вам тревожиться совершенно не о чем. – Я сверился с часами. – А теперь самое время срочно отправить в Данун гонца за электриком.
– Электриком?
– Именно. И желательно, чтобы он обладал почтенной, внушающей доверие внешностью. Поверьте, от таких мелочей порой очень многое зависит. Вам же, мисс Гатри, пора отправляться к инспектору Спейту.
Мы вышли на лестницу, и я запер дверь кабинета на ключ. При этом, как мне показалось, я испытывал примерно те же ощущения, которые посещали меня, когда я закрывал досье с каким-либо семейным делом, зная, что проблема решена на поколение вперед. Молча мы совершили долгий спуск вниз и вошли в комнату к инспектору. Спейта мы обнаружили в задумчивости и в полном одиночестве поедавшим сандвич с ветчиной.
– Надеюсь, мы не помешали вам, инспектор? Моя клиентка мисс Гатри изъявила желание сделать официальное заявление для полиции. После чего у нас не должно возникнуть особых затруднений в решении загадки замка Эркани.
– Вы действительно так считаете, мистер Уэддерберн? Искренне рад это слышать. Проходите, мисс Гатри, и мы зафиксируем для шерифа ваши показания на бумаге.
– Есть еще только одна вещь, которую я считаю важной, прежде чем вы начнете. Мне представляется необходимым отправить мою машину в Данун, чтобы найти и привезти сюда опытного электрика. Полагаю, он будет для нас весьма полезен.
Инспектор Спейт отложил в сторону бутерброд.
– Я вас правильно понял, мистер Уэддерберн? Вам нужен электрик?
– Совершенно верно. И если в полицейском участке найдется секундомер, мне кажется, он нам тоже пригодится.
Когда протокол заявления моей клиентки был окончательно оформлен, я извинился и отправился на поиски Ноэла Гилби. Я понимал, что мне может понадобиться помощник. Поскольку же мисс Гатри изменила свои показания относительно дверей, чем только укрепила подозрения Спейта в отношении Линдсея, мне показалось излишним раньше времени целиком доверяться полицейскому. Гилби, я не сомневался, окажется для меня надежным и умным ассистентом, который к тому же с удовольствием примет участие в расследовании таинственного дела. Вместе мы затем отправились к миссис Хардкасл, продолжавшей ворчать что-то о войне, которую она вынуждена вести с крысами в Эркани, и уговорили ее приготовить для нас бутерброды вместо раннего обеда. Потом я предложил найти уединенное место, где мы могли бы без помех поговорить, и Гилби после всего лишь секундного размышления повел меня в длинную анфиладу комнат, известную как галерея. Признаться, я замер в удивлении, заметив изуродованную дверь (история Айзы Мердок тогда еще оставалась мне неизвестной), а затем мы вошли внутрь. Бегло осмотрев портреты предков Гатри и заплесневелое собрание богословских трактатов, мы устроились в одном из альковов с максимально возможными в таких условиях удобствами.
– Скажите, мистер Гилби, вы уже составили себе представление о том, что думают по поводу этого дела полицейские?
– Они жаждут крови сбежавшего Линдсея.
– Да, похоже на правду. А каково ваше собственное мнение на этот счет?
– Не скажу, чтобы мое мнение уже четко оформилось. Но у меня возникли определенные мысли и ощущения. Главное из них состоит в том, что перед нами слишком много разрозненных фрагментов. Такое впечатление, будто одна из головоломок Рэналда Гатри рассыпалась, кусочки перемешались, а теперь при попытке собрать целостную картину их кажется чересчур много.
– Полностью согласен с таким видением проблемы, мистер Гилби. Но, пожалуйста, продолжайте.
– Уж слишком большое количество угрожающих примет нас окружает. Причем от Хардкасла исходит открытое зло, но есть странное предчувствие более утонченного и хитро спрятанного злого умысла со стороны покойного Гатри. Мне пришло в голову, что он затеял какую-то грязную игру. Мысли о Линдсее оставались невыносимыми для него, и в результате он получил более или менее то, чего заслуживал. Еще меня не оставляло ощущение, что Сибила либо знала, либо подозревала о чем-то подобном и стремилась по возможности защитить Линдсея.
– Крайне интересная версия. Не могли бы вы развить ее детальнее?
– Что ж, пусть это прозвучит жуткой и омерзительной фантазией, но как насчет такого варианта? Подумайте об откровенно взломанном ящике бюро. Гатри собирался повесить на Линдсея обвинение в ограблении в тот самый момент, когда тот уже готов был покинуть замок вместе с его племянницей. Линдсей, находясь в кабинете, разгадал этот черный замысел, вернулся незаметно для Сибилы и столкнул Гатри с балкона башни. А потом попросту сбежал отсюда вместе с девушкой.