– Вот-вот. Да и чепуха все это, – тут же отмахнулась, – не будет он ничего до этого дня хранить. Все, поди, уничтожил, следочки прибрал.
– И что нам делать? Анисьеву звонить?
– А ты позвонишь? – прищурилась Надежда Прохоровна.
Охранный шеф смутился.
– Вот то-то и оно. Пока у нас доказательств не будет, ты шум поднимать не станешь.
– Надежда Прохоровна… – смущенно забормотал Палыч, но баба Надя его перебила:
– И не говори ничего! Сама понимаю – волну подымешь, ничего доказать не сможешь, а с работы вылетишь. Так?
– Ну, примерно…
– Тогда я вот что предлагаю, Паша… – Надежда Прохоровна налегла ладонями на стол, пристально поглядела на засмущавшегося своей разумной трусости Шефа. – В «Сосновом бору» осталась одна девочка – Татьяна. Зинаида уже знает, что Таня вместе с Борей сюда приехала по работе. Их сыщицкое начальство сегодня утром приезжало… Так вот хочу я попросить Танюшу сходить сегодня вечером к Занозе и сказать, что они с Борей вместе работали и тот ей обо всем рассказать успел.
– А смысл?
– А ты дослушай. Я хочу, чтобы Таня для разговора с Зинаидой Федоровной к ней в номер пришла. Там тихо. Ты сможешь записать их разговор? Есть у тебя какой-нибудь магнитофончик? Таня его в кармашек положит…
– Какой магнитофончик?! В какой кармашек?! – разродился воплем Шеф. – Вы Таню, предположительно, отправляете к человеку, принимавшему участие в одном убийстве и совершившему другое! Вы понимаете, чем это может закончиться?! Я не могу взять на себя такую ответственность… – Вдруг сбился, замолчал. Потер ладонью загривок. – Хотя-а-а… Есть вариант. В райцентре у меня должник – начальник службы безопасности филиала банка… – Хлопнул себя ладонью уже по карману, нашаривая мобильный телефон. – Сейчас, сейчас… – Набрал номер. – Привет, Петрович, как здоров?..
Надежда Прохоровна почти не слушала, о чем договариваются старые приятели. Смотрела на накрытый к ужину стол и размышляла: все ли правильно воедино собрала? не навела ли напраслину на людей?..
Павел Павлович закончил разговор, и вполуха прослушавшая его Надежда Прохоровна задала резонный вопрос:
– Паш, а как ты собираешься в номер Зинаиды свою… то есть банковскую прослушку зарядить? Она ж может весь вечер в номере провести.
– Надежда Прохоровна, дорогая моя! – воодушевленный обещанной банковской поддержкой, улыбнулся Шеф. – Я тут – кто, по-вашему? Я, знаете ли, Надежда Прохоровна, тоже мышей ловлю – сегодня в отеле финал нашего чемпионата по бильярду. А кто был победителем двух подряд последних турниров? Кто нынче почетный судья и председатель, а? Константин свет Георгиевич. И Зинаида Федоровна не преминет явиться. Всегда на всех финалах бывает, полковником гордится. Не обидит и на этот раз. Мы им обоим в номера прослушку зарядим. Послушаем, о чем кумекать будут.
– Они что, думаешь… после всего этого еще и развлекаться пойдут?!
– Конечно! Это ж психология. Попробуйте-ка посидеть в пустой комнате наедине со своими мыслями, когда встречаться нельзя и опасно! Конечно придут. Никуда не денутся. Петрович еще одного или двух парнишек привезет – специалистов по компьютерам, те и микрофоны зарядят, и в компе «генерала» пороются, может, добудут чего-нибудь. – Пал Палыч улыбнулся, потер ладонью о ладонь. – Нуте-с, Надежда Прохоровна, закусим чем бог послал?..
В девять часов вечера в бильярдной «Соснового бора» было не протолкнуться. Надежда Прохоровна, весьма удивленная столпотворением, бродила меж разгоряченных мужских спин; сюда она заглянула впервые и никак не ожидала, что в санатории при полумертвом сезоне наберется столько бильярдных болельщиков. Кто-то держал пари, некто в вязаном жилете тайком принимал ставки, один из финалистов – сосредоточенный номенклатурный дед – пытался удивить зрителей неким особо мастерским «внутренним винтом». Бил от борта, пытаясь обогнуть преграду из кучки слепившихся шаров.
Не получалось.
Но зрители попытку оценили, сочувственно цокали языком.
Тщательно причесанный и одетый Константин Георгиевич действительно оказался в бильярдной зале человеком заметным: к нему подходили с вопросами, «генерал» раздавал консультации. (Хотя Надежде Прохоровне показалось, что полковник не в своей тарелке: немного по-особенному спиной подергивал, как будто тычка или окрика ждал.) Его одолевала вопросами капризная номенклатурная внучка, Константин Георгиевич отвечал невнятно, сухо. Девчонка куксилась.
Судья турнира – щеголевато прикинутый в парчовую жилетку и бабочку санаторный массовик-затейник (к слову сказать, такого обилия мужиков, обладающих бабочками, Надежда Прохоровна никогда прежде не видела) – ударил в гонг и объявил начало финальной игры.
Баба Надя подошла к высокой девушке в алой жилетке, застывшей – руки за спину – у меловой доски, и шепотом спросила:
– А что Зинаида Федоровна, не придет?
– Зинаида Федоровна плохо себя чувствует, – почти не разжимая раздвинутых в улыбке губ, прочревовещала девица.
– А-а-а, – огорченно протянула баба Надя. Поймала вопросительный взгляд Татьяны, нервно дожидающейся в уголке явления «императрицы», уже собралась идти к Пал Палычу, отменять на сегодня операцию…
Но затормозила, едва сделав два шага: в бильярдную вплывал высокий белокурый начес.
«Видать, прав Палыч – не утерпела. Легко ли один на один с такими мыслями оставаться?..»
Зинаида Федоровна царственным взором обвела зал на три стола, кивнула кому-то величаво и проталкиваться сквозь круговое зрительское оцепление не отправилась. Обогнула затаивших дыхание болельщиков по широкой дуге, подошла к столикам с бесплатными безалкогольными напитками. Подхватила стаканчик с соком.
Когда Зинаида Федоровна машинально дотронулась до мочки уха, потрогала сережку, Надежда Прохоровна обратила внимание, что пальцы у нее дрожат. «Не железная ты, матушка, ох не железная», – подумала без всякого злорадства. И, косясь на задумчиво бродящего вокруг стола номенклатурщика, поковыляла поближе к эпицентру ожидаемых событий: с другой стороны болельщицкого круга в том направлении выдвигалась Таня Репина.
Надежде Прохоровне не было нужды подслушивать предстоящий разговор двух женщин. Полчаса назад баба Надя звонила Тане и подробно инструктировала: как начинать беседу, как ее вести, на чем настаивать, – но первые слова Татьяны, до того как отойти в сторонку со стаканчиком сока, все-таки услышала.
– Добрый вечер, Зинаида Федоровна, – сказала девушка, и Заноза окатила грудастенькую сыщицу морозным взглядом, позволила себе кивок. – Мне необходимо с вами переговорить. – Зинаида только выщипанные бровки вверх задрала. – Это касается моего погибшего коллеги Бориса. Через десять минут я зайду в ваш номер. Думаю, наш разговор будет обоюдополезен, так что не опаздывайте, Зинаида Федоровна.
Сказала и, не глядя по сторонам, вышла из бильярдной.
Зинаида Федоровна замерла, сжимая стакан побелевшими пальцами; глаза ее уткнулись в ухо Константина Георгиевича, наблюдавшего за ходом игры, и не двигались минуты три. Лицо окаменело посмертной маской, и взгляд остался на том же месте, когда Константина Георгиевича закрыли от нее макушки зрителей.
Глоток сока Зинаида Федоровна так и не сделала. Чудом не расплескав содержимое стакана, вернула его на столик, разжала окостеневшие пальцы и на негнущихся ногах вышла из зала.
Последним доказательством того, что слова Татьяны произвели на «императрицу» ошеломительное впечатление, был факт – Зинаида Федоровна, большая любительница продемонстрировать отличную физическую форму, на свой третий этаж поднималась на лифте. Не пешком.
«Начало положено. – Пронаблюдав, как закрылись створки лифта, Надежда Прохоровна покинула временный наблюдательный пост в дебрях. – Но все же… бес ее знает… Заноза тут хозяйка. Любые намеки на трагическое происшествие должны задевать за живое…»
Что бы ни говорила себе Надежда Прохоровна, какие бы хитроумные схемы ни сплетала из умозрительных заключений, сомнения все же оставались: могла закрасться в эти схемы ошибка? Могла. Уж слишком невероятная история приключилась в «Сосновом бору». Уж слишком.
Но пока… Пока все вроде бы шло как надо. Надежда Прохоровна незаметненько прошмыгнула мимо стойки портье в неширокий хозяйственный коридор и постучала в дверцу, украшенную фамилией охранного шефа.
В довольно просторном кабинете Павла Павловича витал под потолком синеватый сигаретный дым. За длинным столом для совещаний расположились хозяин кабинета в расстегнутой чуть ли не до пупа рубашке с пятнами пота под мышками, прыщавый щуплый паренек с наушниками сидел уставившись в монитор разложенного ноутбука и какой-то лысоватый тип в очочках с тонюсенькой золотистой оправой и солидном костюме-тройке мышиного цвета.
– Проходите, Надежда Прохоровна, – сказал Пал Палыч. – Знакомьтесь, это Валентин Петрович, мой старинный друг. Это Денис. Он поможет нам разобраться с аппаратурой.
Надежда Прохоровна важно кивнула, сцепила руки под грудью. Судя по тому, с каким интересом взглянули на нее мышастый Валя и мальчик в наушниках, Пал Палыч доложил о некоторых заслугах бабушки. Не стал брать на себя ложной доблести, оповестил ребяток – кому вся честь принадлежит.
Из динамика ноутбука донесся глуховатый шорох, чмоканье дверного замка, захлопнувшейся двери…
– В номер на третьем этаже кто-то вошел, – тихо сказал Денис.
Павел Павлович кивнул и, опираясь на стол ладонями, склонился к компьютеру.
Несмотря на весь въедливо-скрупулезный инструктаж Надежды Прохоровны, нервничала сыщица Татьяна отчаянно.
– Ничего там не ешь, не пей, – наказывала баба Надя по телефону.
– Сама не маленькая, – потряхиваемая зябкой дрожью, говорила Репина.
– Сказала все – и сразу в свой номер. Запрись на замок и тумбочку поставь под дверь.
– Знаю, знаю…
– Дверь никому не открывай, жди моего звонка. Даже если «Пожар!» орать будут, носу в коридор не высовывай!
– Надежда Прохоровна, – с усмешкой сказала тогда Татьяна, – я – на минуточку – КМС по дзюдо…