А так противник запросто может проскочить между его тройками.
«Эффективней бы – в одиночную цепь», – размышлял Рейман, ведя свою группу, шестую, вверх по склону между причудливо изогнувшимися стволами деревьев.
Но, действуя поодиночке, можно опять потерять людей. С таким-то противником… Терять людей Рейману совсем не хотелось. Потери плохо сказываются на настроении солдат, а упаднические настроения солдат могут быть опасней любого диверсанта.
«Почему же все-таки они бросили оружие? – думал Рейман. – И почему – „Ли Энфилд“, а не М16 или, например, „Томпсон“?»
Один из диверсантов ранен, значит, ограниченно подвижен… Но они ведь настоящие воины. Также, как и люди Реймана, которых не удалось найти. Оружие – это последнее, с чем расстанется профессионал.
Солдат, шедший впереди, мерно взмахивал мачете, расчищая путь.
Рейман размышлял о противнике, прикидывал варианты его действий… чтобы не думать о тех… О женщинах на антилопьих ногах! А думать надо.
Рейман взял рацию.
– Капитан, как обстановка?
– Пока ничего, сэр. А у вас?
– Аналогично. Произвести перекличку!
– Да, сэр!
Рейман с удовольствием выслушал четкие доклады командиров групп. Говорили открыто: частота кодирована. Вот только результатов пока нет.
– Отбой! – распорядился Рейман и положил радиостанцию в чехол.
Голые бабы на копытах! Услышь Рейман от кого такую историю, смеялся бы от души. Но – факты. И – мертвецы! Штабб, например.
Можно предположить, что они выбираются только по ночам. Хотелось бы предположить, поскольку сейчас – день. Догадки? Одни догадки. Правда, у него есть описание Веерховена. Подробное описание. Молодец, лейтенант! Вдвойне молодец, ведь он единственный, кто ухитрился уцелеть. А Штабб, матерый волчара Штабб – попался! Кто мог подумать: мальчишка-лейтенант, да еще из «технарей», – улизнул, а Бык-Штабб отбросил копыта. От копыт. Каламбур, однако.
Залить напалмом и подорвать к чертям весь остров! Но – нельзя. Идеальное место для целей господина Вулбари. И денег в него уже вложено немерено…
Солдат, шедший впереди, передал мачете товарищу.
Рейман по-прежнему шел вторым.
«Три человека без оружия, один – ранен. Лодка – на месте и пуста».
Солдат опустил мачете: тропа.
– Короче шаг! – буркнул Рейман.
До макушки острова – шагов восемьсот. Тропа удачно поворачивает вправо. Воздух душный, пахнет сухой травой.
– Правее! – приказал Рейман, и ведущий сошел с тропы.
Но идти по-прежнему было легко. Почва под ногами твердая, покрыта жесткой щеткой короткой травы. Над головой – лиственный потолок без малейшего просвета. Ни кустарника, ни подроста. Да и стволы – не меньше обхвата. Старый лес. Удобный.
Солдат, шедший за спиной Реймана, выругался: он споткнулся, угодив ногой в чью-то нору.
Рейман смотрел наверх (там, в кронах, вполне мог укрыться враг), но ни разу не оступился. Привычка. Ноги сами ищут опору.
«А совсем неглупо было бы укрыться здесь, в сотне шагов от границы базы», – подумал он.
Но – ничего подозрительного. Полковник отдал приказ: стрелять во всё, что вызывает сомнение. До сих пор – ни одного выстрела. Большинство парней выросло в лесу. Эти не станут палить по лемурам и попугаям.
Перевалили через высшую точку. По-прежнему идти было совсем легко. Приятно ощущать под ногами твердый грунт, а не разбухшую жижу. А на континенте вот-вот начнется сезон дождей. Еще месяц назад Ленарту Рейману очень улыбалась мысль провести его здесь, на Козьем Танце. Без ползучей и летучей сволочи, проникающей в каждую щель, без отвратительных мух, без мерзких воплей лягушек и потоков воды, льющихся сверху и превращающих в болото даже растрескавшуюся от жары почву бушвельда. Без вездесущей плесени и разбухшей от влаги кожи. А здесь, здесь – просто Эдем… Хрен ему в печенку!
Дорогу преградили заросли колючего кустарника, и шедшему впереди снова пришлось пустить в ход мачете.
«Вызвать с континента вертолет? – подумал Рейман. – Да только что в нем проку… Много ли разглядишь под этой чертовой листвой?»
Ведущий опять сменился. Рейман увидел, как отошедший назад взглянул на шагомер. Но сам полковник и без всякого счетчика знал: они прошли почти полторы мили. Две трети маршрута.
Ожила рация. Командир седьмой группы просил замедлить темп.
Спустя пару минут Рейман узнал причину задержки, наткнувшись на то же препятствие.
Бамбуковая роща.
Старые желтые суставчатые стволы не меньше полуфута толщиной.
Солдат-лидер остановился, стащил рубашку и заткнул ее за пояс. Черная мускулистая спина лоснилась от пота.
Они вошли в рощу, и полковник потерял из виду левую и правую тройки. Зато хорошо слышал, как они прорубаются сквозь заросли.
Потребовалось около десяти минут, чтобы пройти две сотни шагов. Лидеры групп перекликались, выравнивая линию. Рейман не вмешивался. Пятая и четвертая группы тоже пробивались сквозь бамбуковые заросли, а вторая угодила в песок, изобилующий колючим кустарником и шипастыми ползучими лианами, похожими на ротанг. Недоработка покойника Штабба. Он должен был составить подробную карту острова, но всё откладывал… При попустительстве полковника. Что ж, тогда Рейману казалось, что натаскать солдат важнее, чем зарисовать все ручейки и лощины Козьего Танца. Холодное дуновение коснулось затылка полковника.
– Стой! – негромко произнес он, и солдат впереди застыл, на полувзмахе остановив занесенную руку. Оттопыренная лопатка под эбонитовой кожей, узловатые мышцы, курчавая черная шерсть на плоском затылке. Солдат не чуял опасности, но голос полковника заставил напрячься каждый его мускул.
Опасность?
Рейман смотрел на широкое, мокрое от сока лезвие мачете, к которому прилип зеленый листок. Полковник сфокусировался на этом листке, пока уши его разбирались в мешанине звуков, пытаясь опознать тот, что вызвал тревогу.
Негромкие голоса, мерные удары мачете слева и справа, шагах в двадцати (между бамбуковыми стволами и в десяти шагах ничего не разглядеть), бормотание рации у пояса, вопли попугаев…
Рейман шагнул вперед, отодвинув в сторону солдата, снял с плеча свой старенький выносливый «Томпсон» и, поведя стволом, выпустил очередь.
Еще не успело стихнуть эхо его выстрелов, как слева тоже загрохотал автомат.
Рейман вглядывался в просветы между бамбуковыми стволами, но видел только рябь солнечных пятен.
Стрельба стихла.
Полковник поднес ко рту радиостанцию.
– Профилактика, – сказал он. – Продолжать движение!
«Возможно, мы их проворонили, – размышлял Рейман. – Запросто могли проворонить! – Он опять двигался вторым. – Надо бы перед повторным заходом прочесать эту сраную рощу из пулемета. Да. Это верное решение. Развести группы и проутюжить все подозрительные места!»
Тревога полковника все усиливалась, но, слава Богу, кончился этот чертов бамбук. Они миновали последние стволы и вышли на заросшую густой травой прогалину. Из травы там и сям выглядывали алые, розовые и желтые цветы. А сама трава была сочная, зеленая, будто не жгло ее свирепое тропическое солнце. Позади прогалины стоял старый лес, на опушке которого поднималась буйная поросль. А вот на самой прогалине – ни единого побега. Только цветы и трава. Трава и цветы…
Рейман не сразу увидел его. Может быть, потому, что человек стоял, не скрываясь, ярко освещенный солнцем, на совершенно открытом месте. Может быть, потому, что первым делом полковник огляделся в поисках левой и правой троек и только когда убедился, что вся его группа благополучно пересекла опасное место, взглянул на открытое пространство впереди.
Человек был ниже среднего роста, тонок в талии и умеренно широк в плечах. Сложение его говорило скорее не о силе, а о ловкости, а кожа была того золотистого солнечного оттенка, что иногда встречается у людей с малой примесью африканской крови. Копна курчавых соломенно-желтых волос венчала гордо откинутую голову юноши. Да, юноши – парню наверняка не исполнилось и двадцати.
Рейман растерялся. Парнишка был совершенно голый, без оружия. Нельзя же считать оружием бамбуковую палочку в четверть метра длиной?
Рейман сделал шаг, поравнявшись с солдатом, держащим мачете. Он мог бы поклясться: среди тех, кто ночью высадился на остров, этого не было!
Автомат по-прежнему был у полковника в руках, и чисто рефлекторно он навел его на голого…
Кто знает, нажми он в эту секунду на спуск – и остался бы жив.
И сам, и сотня с лишним его солдат, которым тоже достаточно было секунды, чтобы накрыть свинцовым шквалом всю прогалину целиком.
– Во елдища! – восхищенно-завистливо пробормотал солдат с мачете.
Полковник невольно перевел взгляд на названную часть тела юноши – и мысленно согласился со своим бойцом.
Если этот мальчуган был одним из тех троих, что прибыли ночью, то в храбрости ему не откажешь.
– Не стрелять! – приказал полковник и неторопливо двинулся навстречу парнишке.
Непохоже, чтобы тот испугался. Вертел в руках свою палку и глазел на полковника.
– Кто ты такой? – металлическим голосом произнес полковник по-английски.
Мальчишка безмятежно улыбнулся. Смазливый паренек. И кожа у него очень интересного оттенка: цвета светлого янтаря.
– Говори! – рявкнул полковник. – Ты понимаешь по-английски?
Паренек посмотрел на Реймана. Прямо ему в глаза. Холодная лапка страха коснулась бритого затылка полковника. Рейман вскинул автомат…
– Хочешь меня пристрелить, Лесной Брат? – по-русски спросил мальчишка.
Рейман растерялся.
«Лесной Брат» был его «вымпеловский» позывной. Этот сопляк никак не мог его знать…
Полковнику нужна была ровно одна секунда, чтобы прошить мальчишку очередью. Но Рейман растерялся… И потерял эту самую секунду.
Парнишка с кожей цвета светлого янтаря вдохнул – Рейман увидел, как расширилась его грудь, – и закричал. Или загудел. Ни сам полковник, ни кто-либо из его солдат не мог бы определенно сказать, что это был за звук. Но через миг после того, как он раздался, и Рейман, и остальные, все девяносто восемь человек (звук был настолько мощным, что, казалось, накрыл весь остров), забыли, что в руках у них – оружие. Все они разом повернулись и, не жалея ног, раздирая одежду и собственную кожу, ринулись через заросли к самому безопасному месту, какое подсказал им ум. К базе. А звук мчался следом, подобно огромному зверю, чьи когти вот-вот вонзятся в затылок.