«А» и «Б»; «А» — нижняя. Справа — ложи «В» и «Г». Делайте ваш выбор, мадам, и пусть вам сопутствует удача!
— Конечно, я выберу нижнюю ложу и, вероятно, на той стороне. — Марджери Вейн указала направо. — Но я приму окончательное решение, когда осмотрю каждую.
— Марджери… — начала мисс Харкнесс.
— Нет, Бесс, ты лучше оставайся здесь. Садись где хочешь, лишь бы никто не сидел рядом со мной. Вы в состоянии понять мой характер, мистер Планкетт?
— Вполне, леди Северн.
— Это место так похоже на старый дублинский «Гейети», верно? Но увы, здесь меньше лож. Кстати, как пройти к ложам?
— В задней стене фойе, — объяснил Бэрри Планкетт, — с обеих сторон есть лестницы. Поднимитесь по одной из них. К ложам «А» и «В» пройдите вдоль бельэтажа и откройте дверь. К верхним ложам вам придется подняться на уровень балкона, а вход на балкон снаружи театра.
— Уверяю вас, верхние ложи мне не понадобятся. Я хочу видеть артистов целиком, а не только их макушки. Но в таком случае…
Она заколебалась, глядя на Джуди. На момент их взгляды встретились. Обе женщины являли собой резкий контраст: спокойная и сдержанная Джуди с каштановыми волосами и янтарными глазами и статная, царственная, хотя и не слишком высокая брюнетка в сверкающем блестками платье. Казалось, между ними промелькнула искра и тут же погасла. Марджери Вейн повернулась и направилась в фойе. Бэрри Планкетт с обеспокоенным и в то же время довольным видом постучал по плечу Нокса:
— Похоже, старина, женщины вас не поделили?
— Хотите — верьте, хотите — нет, — ответил смущенный Нокс, — но в данный момент из всех женщин меня интересует только моя жена.
— Если так, то должен вас предупредить: остерегайтесь Энн Уинфилд. Я не хочу упоминать ничьих имен, но она пользуется дурной славой во всех городах на Востоке страны. Не позволяйте ей завлекать вас в темный уголок — она стащит с вас брюки, прежде чем вы успеете опомниться. Вообще-то я не возражаю против таких вещей, но не хочу заниматься этим дни и ночи напролет. А вот Энн хочет.
В этот момент Джадсон Лафарж, еле сдерживая гнев, вышел из-за кулис в сопровождении Конни и зашагал по проходу.
— Что касается Энн, — продолжал Бэрри Планкетт, — то мне кажется, даже судья Каннингем смотрит на нее не без блеска в глазах. Я думаю… Да, папаша Джад, в чем дело?
— Чертовы музыканты! — пропыхтел Лафарж, словно разведчик, принесший новости о готовящейся атаке индейцев. — Они будут здесь через полминуты.
Нокс посмотрел на часы — было двадцать пять минут десятого.
— Надеюсь, они знают, что не могут даже начать увертюру, пока эта чертова баба не свистнет в свисток. А ты, Бэрри, лучше пойди успокой актеров. При одном упоминании об этой ведьме…
— Полегче, папаша Джад! Старушка не так плоха, если вы знаете, как с ней обращаться.
— Право же, — заговорила Джуди, избегая взгляда мужа, — не лучше ли поручить это Филу? Он, безусловно, знает толк в таких делах. Или пошлите его успокаивать Энн Уинфилд. Зрелище будет еще более отвратительное, чем то, которое мы уже видели, но оно, по крайней мере, позабавит мистера Планкетта.
— Я так и думал, что вам с ней приходится нелегко, — сообщил Бэрри Планкетт Ноксу — и оказался прав.
— Пожалуй, — согласился Нокс, чувствуя, как в нем понемногу закипает гнев.
— Тогда послушайте опытного человека — не позволяйте ничего подобного. Если женщина не желает вести себя как следует, ее нужно заставить. Просто шлепните ее разок по заднице.
— Вот так? — отозвался Нокс, взмахивая рукой.
Хотя он не собирался ни шутя, ни всерьез прикасаться к Джуди, она повернулась к нему, побледнев и сверкая глазами:
— Как ты смеешь! Шлепай своих американских шлюх, а со мной этот номер не пройдет!
— Заткнись!
— Что-о?
— Что слышала! Не притворяйся, будто ты всегда была такой надменной недотрогой. Ты не только не рассердилась, но даже не пикнула, когда я как-то ущипнул тебя на эскалаторе станции Пикадилли-серкес.[75]
Джуди залепила Ноксу пощечину, от которой у него зазвенело в ушах, побежала по проходу и скрылась за вращающейся дверью.
— Ну, знаете! — воскликнула Конни Лафарж.
Бэрри Планкетт ткнул Нокса в спину:
— Бегите за ней, старина — ей только это и нужно. Но не щиплите ее посреди Ричбелл-авеню. Копы возражать не будут — у них достаточно широкие взгляды, — но вашей жене это вряд ли понравится, учитывая ее теперешнее настроение. Черт возьми, бегите же!
Нокс побежал. Он понимал, что ситуация выглядит дикой и недостойной, но это его не заботило. Во всем мире имела значение только Джуди.
Через тусклое фойе Нокс выбежал в ярко освещенный вестибюль. На одной стене висели часы, а на противоположной в окошке кассы все еще виднелось лицо той же девятнадцатилетней девушки (Нэнси Тримбл?). Теперь она выглядела несколько возбужденной. Больше Нокс никого не заметил.
Высокие уличные фонари освещали почти пустую Ричбелл-авеню. У тротуара стоял «кадиллак» Джадсона Лафаржа. Немного западнее, в направлении железнодорожной станции, был припаркован пустой «роллс-ройс» передним бампером к обочине.
Джуди не успела далеко уйти. Глянув налево, Нокс увидел аптеку и пару магазинов перед таверной «Одинокое дерево».
Первый из двух магазинов был ювелирным. Джуди в синем платье и с белой сумочкой под мышкой склонилась к витрине, словно что-то разглядывая. Хотя внутри магазина было темно, на витрину падал бледный свет фонаря.
Казалось, объектом внимания Джуди были мужские часы на бархатной подкладке. Ее вздрагивающие плечи свидетельствовали о все еще высокой эмоциональной температуре. Нокс не стал делать попыток утешить ее или хотя бы повернуть лицом к себе.
— Полагаю, — заговорил он, — у тебя нет желания побеседовать о Джексоне Каменной Стене?
— К-конечно нет! Я уже говорила тебе, что…
— Знаю. Ты плохо знакома с американской историей. Но ты лучше с ней познакомишься, когда избавишься от присущего многим твоим соотечественникам мнения, будто Джексон Каменная Стена и Эндрю Джексон[76] — одно и то же лицо.
— «Смотрите на Джексона — он стоит, как каменная стена».[77] Я отлично знаю, что это не так. Того Джексона звали Томас Джонатан, а Каменная Стена — это прозвище.
— Да, официальное. Солдаты называли его Старина Джек.
— Что бы я ни сказала, тебе обязательно нужно меня поправить! А Джексон Каменная Стена был женат?
— Да.
— И он обращался со своей женой так же плохо, как ты со мной?
— Откуда мне знать?
— Вот как? — В голосе Джуди звучало презрение. — Ты называешь себя историком и не знаешь этого?
— Откровенно говоря, Джуди, я уверен, что его отношения с женой не оставляли желать лучшего.
— Выходит, он был не слишком похож на тебя.
— Слушай! — сказал Нокс, припомнив любимое словечко Джадсона Лафаржа. — Может быть, нам хватит обсуждать Джексона Каменную Стену? Не пора ли объявить на него мораторий и поговорить о других событиях и героях Гражданской войны?
— Так вот чего тебе хочется? Снова декламировать твоих нелепых американских поэтов! Но я держу пари на что угодно, — воскликнула Джуди, чьи рассуждения никогда не отличались последовательностью, — что тебе не удастся вспомнить еще какие-нибудь дурацкие вирши о Гражданской войне!
— Ты проиграешь пари, Джуди. Я не так уж увлечен этой темой, но если твоя страсть к Гражданской войне не знает границ, то слушай.
Нокс встал в позу и взмахнул рукой.
— Это еще что за бред?
— «Скачка Шеридана».[80]
— Что Шеридан, что Пол Ривир. Без скачки вы никак не можете обойтись. А кто был этот Шеридан?
— Филип Генри Шеридан был знаменитым генералом кавалерии северян. Только не спрашивай, как он обращался со своей женой! Единственное, что я о нем знаю, это то, что он однажды осушил пинту виски перед тем, как вести людей в атаку.
— Ты всегда восхищался пьяницами, верно? Особенно если их звали Филип. Мне кажется… — Ее слова утонули в сдавленном крике.
— Джуди…
— Ты ущипнул меня за зад!
— Прости, дорогая! Цель была слишком заметна, и я не мог устоять. Ты сама на это напросилась.
— Ты застал меня врасплох, негодяй! Как бы я хотела… — Джуди наконец повернулась. Из глаз ее потекли слезы, она взмахнула кулаками, однако в следующую секунду они уже сжимали друг друга в объятиях. — Ты унижал меня перед твоими друзьями! — всхлипывала Джуди. — Мало того — стал драться настоящими шпагой и кинжалом! Тебя ведь могли ранить, даже убить! Или ты мог убить этого мерзкого Планкетта и попасть на электрический стул!
— Я не сомневался, что хороший адвокат сможет уладить дело. А ты во время поединка не сказала ни слова.
— Думаешь, мне очень хотелось показать всем, что я чувствую? Я до самой смерти тебе этого не прощу! И вообще, как нелепо стоять здесь и обниматься!
— Весьма нелепо. Но очень приятно, не так ли?
— Нет, не так! Пусти меня, пожалуйста!
— Последние десять секунд, дорогая, не я тебя держу, а ты меня.
Джуди опустила руки и шагнула назад. Она перестала плакать и, открыв сумочку, с которой не расставалась ни на минуту во время вечерних перипетий, достала пудреницу, чтобы привести в порядок лицо при обманчивом свете уличного фонаря.
— Полагаю, мы должны вернуться в этот мерзкий театр. Пошли. Можешь обнять меня за талию, если считаешь это необходимым. Только иди помедленнее — я хочу объяснить тебе, как ужасно ты себя вел.