Оглядев спальню директора, убеждаюсь, что он все вернул на место: коробки и ящики закрыты, – потом плотно закрываю дверь, пересекаю холл и иду за ним в комнату Трея.
И смело осматриваюсь. По идее, мне должно быть стыдно, что я тайком пробралась в комнату парня, с которым иду на выпускной, но мой взгляд падает на огромную кровать и темно-синее одеяло с такими же синими простынями, и у меня по рукам бегут мурашки.
Не хочу оказаться в ней вместе с ним. Никогда.
Мейсен открывает ящик прикроватной тумбочки и достает коробку презервативов, показывая мне ее через плечо.
– Что думаешь? – издевательски спрашивает он. – Это он так к выпускному готовится?
Ой, да какая разница.
– Знаешь, ты слишком зациклился на выпускном, – шепчу ему на ухо, подойдя сзади. – Если тебя так сильно волнует судьба этих презервативов, может, тебе стоит об этом задуматься?
Его тело сотрясается от беззвучного смеха. Он ставит коробку обратно в ящик.
– Пригласи меня, – шепчу, обхватив губами мочку его уха. – Пригласи меня, и я скажу «да».
Он поворачивается и смотрит мне в глаза.
– Может быть, завтра.
Я недовольно отвожу взгляд.
– Дурак.
Он хихикает у меня за спиной. Я освещаю фонариком комнату, Мейсен переходит к шкафу, открывает левый ящик и принимается перебирать носки.
Но я замечаю кое-что в темноте и свожу брови, потом подхожу, заглядываю внутрь и трогаю его за руку.
– Этот ящик должен быть глубже, – говорю ему, барабаня пальцами по дну. Я заметила, что он смог просунуть туда только кисть и запястье, хотя со стороны казалось, что рука войдет по локоть.
Мы оба щупаем дно ящика. Мейсен прищуривается, что-то находит и тянет на себя.
Достает деревянную доску, отодвигает одежду, и я вижу внизу потайной отсек.
Мейсен залезает в него и достает нечто похожее на колоду карт. Он переворачивает их и смотрит, но потом быстро убирает руку обратно в ящик, пряча карты в секретное отделение.
– Что там такое? – спрашиваю, залезая в ящик и пытаясь нащупать колоду.
– Ничего особенного. – Он пытается вернуть на место доску. – Не то, что я ищу.
Но я все-таки пролезаю рукой на двойное дно и выдергиваю у него из руки карты.
Задорно улыбаясь, я их переворачиваю и…
В груди что-то сжимается. Боже мой.
Это не карты. Это фотографии. На глазок десять на пятнадцать. Я разглядываю каждое фото, перелистывая их одно за другим, и живот завязывается узлом.
Линдси Бек, выпустилась в прошлом году.
Фара Корелли, моя одноклассница.
Эбигейл Данст, еще одна старшеклассница.
Сильвия Ланкуист, чуть младше нас.
Джорджия Йорк, старшая сестра Джей Ди. Он, скорее всего, понятия об этом не имеет.
Фотографии кучи голых девушек в разных позах. Некоторые – селфи, другие сделаны кем-то еще, а еще на одной девушка сидит прямо на Трее, а он похотливо улыбается.
Преодолевая отвращение, продолжаю листать фотографии.
Вот голая Бренди Мэттьюс стоит на четвереньках. Лицо снято в профиль, но Трей, похоже, присел, чтобы сделать эту фотографию.
Сердце почти выпрыгивает из груди. Я переворачиваю следующее фото и вижу Сильвию. Ее рот открыт и…
Я опускаю руки и отвожу глаза. Как грубо.
Боже мой. Да что с ним такое? Кто будет снимать кучу женщин – девушек – во время секса? Интересно, они знали, что он их всех снимает? Сильвия – чудесная девчонка. Как долго он вешал лапшу ей на уши, чтобы получить то, что хотел?
– Прости, малыш.
Усмехнувшись, бросаю фотографии обратно в комод.
– Думаешь, я не знаю, какой он гадкий?
– Ну, ты все еще собираешься идти с ним на выпускной?
Я бросаю на него недовольный взгляд. Меня бесит, что у него хватило наглости об этом напомнить.
Нет. Я не иду на выпускной с Треем. Все изменилось. Если он так относится к девушкам, которые перед ним разделись, то как он будет вести себя с той, кто ему откажет?
Но я не буду говорить об этом Мейсену. Он только позлорадствует.
Опустив глаза, замечаю еще одно фото у него в руках и тянусь за ним.
– Что это?
Он закрывает глаза и мотает головой, давая понять, что мне лучше не смотреть. Одним быстрым движением я вырываю у него фото и подношу к глазам.
На нем Лайла, мокрая и совершенно голая. Ее влажные волосы прилипают к щекам и шее, она позирует напротив кафельной стены (похоже, в душе), заложив руки за голову и выставив вперед грудь. Она игриво смотрит в камеру или на того, кто держит ее в руках.
Трей. Даже если за объективом не он, фотография-то у него.
Но не буду себя обманывать. Они трахались. И не так давно. На Лайле бронзовый браслет, который она купила во время нашего субботнего шопинга три недели назад.
Мне плевать на Трея, и мне плевать на нее, тогда почему к глазам подступают слезы и мне хочется кричать?
Я не ревную его. Он взял у Лайлы то, чего не смог добиться от меня. Пусть развлекаются, к чему ревновать? Но почему они решили, что могут сделать это у меня за спиной?
Я чувствую горячую руку у себя на щеке.
– Ты ведь знаешь, она такая же гадкая, как и он, – говорит Мейсен. – Нечему тут удивляться.
Я мотаю головой, и с ресниц капают крупные слезы, которые я не в силах сдержать.
– Нет, – едва слышно шепчу я, глядя на фото.
Нет, я не удивлена. Просто чувствую себя дерьмом. Все это время я думала, что выигрываю, что на шаг впереди. Но эти люди расправлялись со мной у меня за спиной. И после всего этого они считают меня глупой. Им ничего не стоит меня унизить.
Прямо как раньше.
Я знала, что Трей долго за мной бегать не станет, так что плевать. Но я думала, что Лайла на моей стороне, что она уважает меня.
Как, наверное, она внутренне ликовала, когда стояла рядом со мной, зная, что она уже заполучила кусочек того, о чем я должна, по идее, мечтать.
Крупные слезы продолжают катиться по щекам, и как будто что-то тяжелое опускается на мои плечи. Не из-за Трея. Не из-за Лайлы. Из-за меня самой. Я не знаю, какой я должна быть.
– Знаешь, я стала такой, какая сейчас, – говорю Мейсену хрипло, – потому что ребенком всегда думала, что достойна лучшего. Я продавала друзей, которые казались недостаточно хорошими, ради общения с теми, кто на самом деле ничего не стоил.
Я закрываю глаза, и мокрые ресницы веером опускаются на щеки.
– Даже Миша меня бросил.
Мейсен нежно кладет руки мне на лицо.
– Уверен, у Миши есть на то серьезная причина, – грустно говорит он. – Дело явно не в тебе.
– Ничего не в порядке. – Я содрогаюсь от рыданий. – У меня совсем нет друзей, Мейсен…
Да, это на самом деле так. Я понимаю своих однокашников. Все это я заслужила. Выбрала красивую обложку, вела себя легкомысленно и получила жалкое подобие дружбы.
Не знаю, долго ли еще будет со мной общаться Тен, а теперь еще и Миша пропал. Не знаю, что я сделала не так, но, должно быть, что-то сделала, ведь, когда все тебя ненавидят, проблема в тебе, только в тебе.
– У тебя есть друг, – твердо и уверенно говорит Мейсен. – А все остальные – чертовы неудачники. Ты слышишь меня?
Он гладит меня большими пальцами по щекам, вытирая слезы.
– Ты красивая и умная, а внутри у тебя огонь, от которого у меня уже выработалась зависимость.
Тепло наполняет мою грудь, и я поднимаю на него глаза.
Он наклоняется ко мне и прислоняется лбом ко лбу.
– Ты невероятная заноза в заднице, но, Боже, как же я люблю те… – он осекается, а у меня перехватывает дух.
– …пло, – заканчивает он. – Тепло твоего тела. Я в нем тону. А еще я все время думаю о тебе.
Шмыгнув, я делаю несколько глубоких вдохов и вытираю слезы. Сердце екнуло. Это прозвучало так, будто он чуть не сказал кое-что другое.
– Давай просто выберемся отсюда, хорошо?
Я делаю шаг назад, возвращаю на место двойное дно и закрываю ящик. Знаю, он не нашел то, что искал, но мне пора уходить. После этих фотографий мне очень нужен душ, и я хочу сделать что-нибудь с Мейсеном, чтобы отвлечься от нашей авантюры.
Собрав фотографии, выхожу из комнаты, поворачиваю налево и иду вниз по лестнице. Но Мейсен хватает меня за локоть и останавливает.
– Что ты собираешься делать с этими фото?
– Сжечь, – отвечаю я. – Скорее всего, он их напечатал, чтобы родители не нашли их у него в телефоне, так что копий у него не будет. Сильно сомневаюсь, что он стал бы показывать их друзьям.
Но Мейсен лишь качает головой, потом забирает у меня стопку, разворачивается и открывает дверь в комнату его родителей.
– Что ты делаешь? – громким шепотом спрашиваю я.
А потом вижу, как он замахивается и швыряет фотографии. Они разлетаются по всей комнате, падают на пол и даже на кровать.
– О боже.
Я прикрываю рот рукой, потому что меня душит смех.
– Пусть родители с ним разберутся, – говорит Мейсен, берет меня за руку и закрывает дверь в комнату.
Я смеюсь, вполголоса, но смеюсь. И никак не могу остановиться. Берроузы точно поймут, что кто-то был в их доме сегодня вечером, но, обнаружив фотографии, они, вероятно, просто предположат, что это недовольная девушка, которая злится на Трея.
Мы покидаем дом тем же путем, которым пришли, быстро запрыгиваем в пикап и оглядываемся. Вокруг никого нет.
Улица темная и тихая. Мейсен заводит машину, и мы уезжаем.
– Извини, что не помогла достать то, что ты хотел.
Он легко улыбается.
– Поверь, я получил все, что мне нужно.
Бабочки начинают порхать в животе. Я протягиваю руку, провожу кончиками пальцев по его руке.
Через пару минут он подъезжает к двери моего дома, ставит нейтральную передачу и не глушит двигатель.
Я сижу в машине и понимаю, что не хочу прощаться.
Не хочу, чтобы он уезжал.
Наклоняюсь к нему, смотрю в глаза и говорю:
– На заднем дворе есть дом на дереве. Пойдем?
Он улыбается.
– Я бы с удовольствием. Но есть дела, которые не терпят отлагательства, – отвечает он шепотом мне на ухо.