Пятьдесят семь раз не позвонил,
Пятьдесят семь писем не послал,
Пятьдесят семь швов, чтоб вновь дышать,
А не притворяться, что дышу.
Пятьдесят семь дней тебя не ждать,
Пятьдесят семь раз не отвечать,
На пятьдесят семь дней тебя забыть,
Пятьдесят семь гребаных ночей
Глаз ни на минуту не смыкать.
Его глаза закрыты. У него такое красивое лицо. У меня внутри все переворачивается, потому что это лучшая песня из всех, что я слышала, и я хочу дослушать ее до конца.
Когда он успел ее написать? Когда мы ссорились? До того, как мы встретились?
Как только песня заканчивается, наша сопровождающая выходит на сцену и неодобрительно качает головой на группу. Улыбаясь, они убирают инструменты и быстро уходят со сцены, потому что разрешение выступить им дали, а вот текст никто никому не показывал. А в него закралась парочка непечатных словечек.
Дейн драматично кланяется. Я смеюсь. Толпа ликует. Я даже не знаю, что в это время происходило в зале. Народ танцевал? Где Трей и Лайла? Я не знаю, и мне все равно.
Миша отдает одному из ребят свою гитару, а я протискиваюсь сквозь толпу ему навстречу. Он спрыгивает со сцены. Другая группа занимает сцену и начинает играть.
Миша подходит ко мне, приобнимает за талию и поднимает в воздух. Я смеюсь, несмотря на то что все лицо залито слезами.
Я касаюсь его щеки и смотрю на него.
– Я не хотела плакать.
– В этом тексте половина слов – твои, – говорит он. – Так что у нас много чего получается делать вместе, понимаешь?
– И хорошее, и плохое.
Он вытягивает шею и целует меня в губы.
– Меня все устраивает.
Я целую его и забываю обо всем на свете. Значит, 57. Он присылал мне кусочки этого текста в прошлом году, но итоговый вариант я так и не увидела.
– Я люблю тебя, – шепчет он. – И готов уехать, как только ты захочешь, так что держи меня в курсе.
– Я готова.
Улыбаясь, он ставит меня на землю.
– Пойдем повеселимся.
Он берет меня за руку. Мы пробираемся через толпу танцующих и у столов с едой натыкаемся на Джей Ди.
– Куда это вы собрались? – спрашивает он.
Я перевожу глаза на Мишу. Он пожимает плечами.
Рядом с Джей Ди крутится девушка, имени которой я не знаю. Не хочу отрывать его от нее и последующего празднования, но…
– Не хочешь слинять отсюда с нами на часок?
Немного подумав, Джей Ди ставит тарелку на стол.
– Я в деле.
– Запомни, ты сам на это подписался.
Он шепчет что-то девушке на ухо, а потом догоняет нас. Тем временем Миша хлопает по столу, за которым сидят Тен и Мэнни:
– Пошли.
Мы набиваемся в Мишин пикап. Я обращаю внимание, что моя сумка лежит под пассажирским сиденьем.
– И куда мы поедем? – спрашивает Тен, когда Миша заводит двигатель и выезжает с парковки.
– В школу.
Я пристегиваюсь, ставлю сумку на колени и открываю молнию.
– Зачем?
Я поглядываю на Мишу. Выражение его лица говорит: продолжай.
Достаю из сумки банку смываемой краски с распылителем, то есть баллон.
– Затем, что… уже самый конец учебного года, а я еще не все сказала.
Поднимаю в воздух баллончик с краской и вижу глаза Тена: они едва не вылезают из орбит.
– Что? – вскрикивает он.
– Ты? – Джей Ди ошарашенно смотрит на меня.
Я встречаюсь взглядом с Мэнни и вижу, как колесики в его голове начинают вращаться. Может, он понял, что это я оставила надпись на двери его шкафчика – свое первое послание:
Ты не один. Дальше будет лучше.
Ты единственный и неповторимый.
Держись.
Я посвящаю их во все: как начала рисовать на стенах, чем себя оправдывала… А еще рассказываю, что собираюсь сделать сегодня вечером в последний раз, чтобы все запомнили.
И раз у них всех есть что сказать по этому поводу, я подумала: может быть, они захотят приложить к этому руку. Особенно учитывая, что Тен уже выражал такое желание, а Джей Ди даже внес свою лепту.
– Вы в деле? – спрашиваю их.
– Черт, да, – отвечает Джей Ди.
Но я смотрю на Мэнни. Он молчит.
– Ты не обязан.
Я не прошу никого из них подставляться под удар. Они могут подождать в машине или мы можем отвезти их обратно на выпускной бал прямо сейчас.
Но Мэнни кивает и показывает на баллон у меня в руке.
– Хочу черный.
Хорошо. Я лезу в сумку, достаю баллоны и напоминаю ребятам, чтобы отдавали предпочтение поверхностям, которые потом легко отмыть, и держались подальше от экранов, плакатов, рисунков и одежды в раздевалках.
Мы паркуемся с южной стороны школы, проскальзываем в ворота и бежим через двор ко входу в бассейн.
Я отдаю свой баллончик Мише, а сама достаю из сумочки ключи.
– У тебя есть ключи? – удивленно спрашивает Джей Ди. – Поверить не могу, что они до сих пор не додумались допросить тебя.
Да, у меня есть ключи. Часто бывает, что я остаюсь в бассейне последней, и это моя обязанность: мне поручено запирать ту дверь.
– Я Райен Треверроу, – смеюсь. – И я такая дура, что клеток моего мозга не хватает даже на то, чтобы дышать нормально.
Ребята тихонько хихикают. Я открываю дверь, и мы все забегаем внутрь.
– А почему ты думаешь, что никто не увидит граффити завтра и не сотрет краску до понедельника? – спрашивает Миша.
Сейчас вечер субботы, так что это вполне возможно.
Но…
– Крыша протекает, и завтра ее будут ремонтировать, – объясняю. – Учителей попросили для их же безопасности не находиться в здании. – Смотрю на ребят. – Вы знаете, что делать?
– Ага.
– Конечно.
– Я готов.
Хорошо.
– Тогда вперед.
Утром в понедельник мы с Мишей входим в школу и понимаем, что вокруг бушует шторм.
В глубине души я понимаю, что не надо было этого делать. В конце концов, есть множество других способов решить свои проблемы, более эффективных.
Но Миша правильно сказал: мы все ужасные. Разве не так? Только кто-то это скрывает, а кто-то – нет.
Думаю, мне просто надоело, что Трей прячет свое истинное лицо.
Что все позволяют ему безнаказанно это делать.
Я совершила кое-что очень, очень плохое.
– О боже, – бормочет парень рядом со мной, читая одну из надписей, что я оставила в субботу.
– Эй, ты это видела? – спрашивает девочка у подруги, глядя на противоположную стену.
Я смотрю в конец коридора и вижу несколько посланий, вокруг которых столпились зеваки.
Тебе не стоило оставаться со мной наедине. Ты сама напросилась.
– Трей Берроуз
Ты хоть, где у тебя член, не забыл, педик?
– Трей Берроуз
Я трахну ее, а потом ее мамку. Остерегайтесь меня.
Я буду ждать тебя за каждым углом, караулить ночами, когда ты спишь, пока не получу то, чего хочу.
Вы, мелкие сучки, очень быстро становитесь шлюхами, когда входите во вкус.
Жаль, ты не видела, как на прошлой неделе мы пустили вон ту девочку по кругу. Парни в очередь выстроились. Это было великолепно.
Головой вниз, задницей кверху – вот как мы любим трахаться.
Трей, Трей и еще раз Трей.
Мы прогуливаемся по школе мимо цитат, которые все вчетвером написали в субботу на стенах, шкафчиках и полу, сворачиваем в холл и видим еще несколько.
Хотя не все они принадлежат Трею. Встречаются и слова Лайлы, Кейтлин, парочки друзей Трея и даже мои.
Потому что нет ничего проще, чем попросить прощения. А искупить вину можно позором.
В один прекрасный вечер я подкараулю тебя на парковке после плавания, заставлю раздвинуть длинные ножки и оттрахаю прямо на земле. Как тебе такое, детка?
– Трей Берроуз
– Это отвратительно, – говорит девушка помладше и морщится.
Другая девушка достает карандаш и дописывает что-то под надписью «Они все этого хотят».
«Нет, не хотим», – пишет она.
Во всех коридорах суматоха. Мы старались писать на стенах двух главных проходов: по ним идут все, когда приходят в школу.
Почти никто не остается равнодушным. Многие девушки злятся и с отвращением смотрят на надписи. Парни удивлены.
– Всем ученикам разойтись по кабинетам, – раздается из динамиков голос завуча. – Всем ученикам разойтись по кабинетам.
Тен останавливает нас в коридоре, взволнованный, но радостный.
– Кажется, мы попали в десятку.
– Да. – Я смущенно улыбаюсь ему. Ребята массово дописывают свои комментарии под нашими граффити. – Ты только посмотри на них.
Стоит одному высказаться, как остальные решают, что они тоже имеют на это право.
Вздохнув, я поворачиваюсь к Мише.
– Уходи. Тебя не должны видеть здесь. Если она заметит, то свалит все на тебя.
После того как он нахамил Берроуз с неделю назад, он ни разу не появлялся в школе, но, видимо, распереживался, как все пройдет сегодня, и решил прийти.
Он качает головой.
– Мне плевать.
– Полиция уже приехала, – говорит нам Тен.
– Полиция? – шепчу я. – Я не думала, что мы сделали что-то настолько ужасное.
– Нет, они здесь не из-за вандализма. Это по душу Трея. Несколько девушек уже пишут на него заявления. Послания дошли до адресатов.
– Тогда тебе действительно лучше уйти, – говорю я Мише.
Но тут к нам подходит директор Берроуз, и мое сердце пропускает удар.
– Мистер Лоран? Пройдемте со мной.
Он на секунду задерживает на ней взгляд.
А я подскакиваю.
– Почему?
– Думаю, он знает, почему.
Миша на мгновение замирает, и я думаю, что он опять устроит перепалку, как в прошлый раз, но он этого не делает, а идет за ней.
– Нет, нет, нет… – пытаюсь вмешаться я. – Он ничего не сделал.
– Все нормально, – шепотом успокаивает он меня.