Паноптикум Города Пражского — страница 51 из 90

Очень вас прошу, скажите, положа руку на сердце: вы нечаянно ее убили? Толкнули - она и свалилась?

Да зачем же мне... Пресвятая богородица, даже язык не поворачивается. Анна была сердечная женщина, ласковая такая, мне с ней хорошо было.

Она забеременела от вас?

Бурда посмотрел на него озадаченно:

Не знаю, непорожняя от меня была, это точно. Сама мне сказала.

Да ведь это одно и то же! Словом, ждала от вас ребенка. И вы не боялись?

Чего мне бояться? Да что там, кабы родился мальчик, я бы когда-никогда взял его к себе, кому-то за конями все одно надобно присматривать.

А ваша жена?

Какое ей, жене то есть, дело, не ейный ведь! - удивился мужик.

Защитник был потрясен такой, в сущности, простой логикой, даже в чемто любопытной, но в настоящую минуту непостижимой. Этот человек или простофиля, или, напротив, тертый калач, в общем, мне не по зубам. Но присяжных ему не пронять ни так, ни эдак.

Значит, вы ее не убивали. А где вы были в ту ночь?

Жандармы меня о том же все пытали. Где мне быть? В корчме, потом дома.

А свидетели у вас есть?

Ежели мы дома, а работница дрыхнет в чулане, то кто, окромя твоей собственной старухи, может быть под боком?

Она подтвердила, я знаю. Но этого недостаточно. К тому же нашелся свидетель, который видел, как вы шли ночью к пруду.

Ну да, и это мне говорили. Так ведь каждый знает, что Хлоупек иной раз бывает под мухой. Небось и тогда был!

Ага, отметил про себя адвокат, вот что можно пустить в ход против обвинения. Свидетелю придется доказать суду, что это точно был Бурда... А не лешак!

Послушайте, пан Бурда, вы никогда не видели лешака?

Нет, - подумав, ответил Бурда. - Но отец мне сказывал о нем.

- А пан Хлоупек чуть было его не увидел! - почти весело съязвил адвокат. Ну что ж, попробуем подкопаться под этого свидетеля! Раз он верит в привидения, значит, слаб на голову... Но тогда голова не в порядке и у жандармского поручика,.не говоря уж о судебном следователе. - Пан Бурда, вы с покойницей были близки. Не говорила ли она когда-нибудь о каких-то своих обидах, неприятностях, страхах? Не угрожал ли ей кто?

Арестант завертел головой:

- Господь с вами, кому бы взбрело ей угрожать! Хорошая была женщина, жаль ее...

Сказал он это с такой искренней грустью, что адвокат вдруг поверил: этот человек и вправду скорбит о ее смерти. Может, он и впрямь ни при чем?

Вот только переживала из-за своей девчонки, Маржки.

А что такое?

Не работала, не училась, одни парни у ней на уме. Последним временем Анна, помнится, плакала, мол, эта девка до гроба ее доведет.

Судебному защитнику вспомнились по аналогии пророчества собственного отца, когда ему довелось в гимназии провалиться по математике, и он только рукой махнул. Родители не скупятся на сильные выражения.

- Это не совсем то, пан Бурда. Мне нужно нечто такое, что бы растрогало присяжных. Вы случайно не сирота? Или, может, во время мировой войны под пулю попали?

Оказалось, что от мобилизации Бурду освободили как единственного крестьянского сына-кормильца, и вообще в его жизни не оказалось ничего такого, что могло бы выжать у кого-либо слезу.

- Обнадеживающего маловато, но постараемся сделать все, что в наших силах, - бодро сказал адвокат и поднялся.

Мужик глубоко вздохнул:

- Это на меня кара наслана, как пить дать.

- Не чересчур ли суровая? И за что? Мужик пожал плечами:

- Человеку про то знать не дано. Но еще тогда, как шел я ночью через заводи и увидал того белого бычка, сразу сказал себе - что-то станется.

Какого такого бычка? Разве белых бычков не бывает? - удивился неискушенный в жизни защитник.

Бычки пегие, пан доктор, - наставительно сказал мужик. - А там, в заводях, есть места, где человеку может раскрыться правда. Там ведь водяные живут.

Вы их видели?

Нет, я нет... Я видел белого бычка. А это было от них знамением. Бежал он впереди меня по дороге, в руки не давался, только все зыркал на меня, прямо мороз прошибал. У телят, знаете, жалостные такие глаза!

Молодой защитник через силу выдавил:

Пан Бурда, но это же...

Белый бычок означает беду либо упреждает. Ежели кому встретится, тому надо быть ох как начеку... Только от своей судьбы не уйдешь, вот как я.

Вот от своей судьбы и уйдете, если докажете, что невиновны!

Да только как? - вздохнул мужик.

Адвокату оставалось лишь присоединиться к его вздоху. Он постучал в дверь, и она тотчас открылась.

Ну что, разбираться с убийцей - это вам не фунт изюму? - спросил надзиратель по дороге, заметив его растерянность.

Между нами говоря, пан надзиратель, - пробормотал защитник, - этот человек такой же убийца, как и мы с вами!

Вечером в ресторане адвокат Винш поздравил молодого коллегу с доставшимся ему перспективным делом. Вишну легко было так говорить, он специализировался по имущественному праву и с успехом защищал интересы местных финансовых учреждений и крупных фирм.

- Прославитесь, коллега, даже если результат будет не ахти какой, попомните мое слово, - умильно заверял он, вертя в толстых пальцах хрупкий бокал. - У меня в ушах уже так и громыхает голос прокурора Брабеца - дескать, злодей загубил две жизни, причем жизнь нерожденная еще драгоценней жизни человека зрелого; потом кстати упомянет: мол, не исключено, что преступник убил в ее чреве великого гения... Будьте к этому готовы, я его знаю, прет, как паровой каток, а тут такая прекрасная оказия, в зале суда у всех глаза будут на мокром месте. Разумеется, кроме ваших, коллега!

Адвокат Винш ехидно усмехнулся. Как тут молодому Дуб-скому было не впасть в уныние? Утром пришло письмо от достопочтенного дядюшки. Извещенный барышней Пригожей о свалившихся на них заботах, дядюшка набросал своему племяннику необычайно убедительную, по его мнению, речь. Пре-ступник-де с малолетства был существом болезненным, слабого ума, обрывал мухам лапки и крылышки и выкалывал птичкам глаза. Его отец, безнадежный алкоголик, свел в могилу свою жену. Убитая же была особой нравственно ущербной, вынашивая под сердцем плод греха, она пыталась приписать отцовство богатому крестьянину и выкачать из него денежки. Что ей и удавалось, поскольку, как уже было сказано, вышеупомянутый был человеком младенческого ума. Но однажды ночью, когда она в своих требованиях зашла столь далеко, что хоть продавай хозяйство с молотка, затравленный крестьянин грубо толкнул ее, отчего она потеряла равновесие и ударилась головой. Испуганный, в невменяемом состоянии, он спихнул свою любовницу в воду. Подсудимый глубоко раскаивается в содеянном и с доверием и благодарностью вручает свою судьбу в руки милосердных господ присяжных.

Выглядело все это довольно убедительно, но не соответствовало истине, а потому ничего, кроме раздражения, у молодого и неискушенного Дубского не вызвало.

Прекрасная речь, пан доктор, - сказала барышня Пригожая. - Ваш дядюшка мог бы мне напомнить о ней, отыскалась бы в бумагах, он уже однажды ее произносил, лет двадцать назад, на подобном же процессе, тогда жена убила своего мужа, который запил.

А я думал, забеременел, - прошипел пан доктор и вскочил с кресла. - Поймите же, ничего такого я произносить не буду, это у меня первое крупное дело, и врать я не намерен!

Тогда ума не приложу, как вам удастся защитить этого человека, - холодно отрезала барышня Пригожая. - Я просматривала протоколы, у вас как защитника нет ни малейшего шанса.

- А если он невиновен? Барышня улыбнулась:

- Такая мелочь присяжных вряд ли заинтересует. Ваш дядя частенько говаривал, что присяжная коллегия - женского рода, а потому он ее побаивается.

Во взгляде барышни скользнула тень какого-то смутного воспоминания, заставившего ее обиженно умолкнуть.

Молодой адвокат зажег настольную лампу и стал готовить речь. Продвигалась она со скрипом, он, конечно, собирался придать ей окончательный вид уже к концу разбирательства, не сомневаясь, что обвинение допустит какой-нибудь промах, которым защита не замедлит воспользоваться, а сейчас пытался лишь набросать основную концепцию. Время летело быстро, ночь клонилась к тусклому рассвету, а молодой защитник чувствовал, что не дается самое главное - нечем ему пронять присяжных. Но чем дольше листал он бумаги, тем больше убеждался, что нет смысла выгораживать безвинного человека, лучше всего открыть дело с другого, противоположного конца. Существовал ли еще некий человек, заинтересованный в гибели несчастной?

Что такое говорил Бурда о ее дочери? Может статься, в деревне знают об этом больше? Но как выспросить о чем-то людей, которые верят в гоготунов и которым является смерть? А когда наступило утро, доктор Дубский решился на довольно-таки отважный шаг. Нагрянь он в деревню самолично, вряд ли будет какой толк. Люди уже прознали, кто он, и станут держать язык за зубами. Тут нужно предпринять что-то другое. Это будет стоить денег, ну и пусть. Молодой адвокат готов был понести убытки, раз уж и так защищал бесплатно. Собственная честь дороже. Почту только открывали, когда он переступил ее порог и нетерпеливо потребовал телеграфный бланк.

К вечеру в городке объявился мужчина в солидном старомодном плаще и темном котелке. Это был полицейский инспектор в отставке, ныне владелец частного детективного бюро. Пан Мразек прибыл без своего чудо-пса, страдавшего уже тяжелой одышкой. Зато сам пан Мразек на здоровье пока не жаловался. Завидным своим терпением, приобретенным на службе в пражской "четверке", он успешно пользовался теперь при слежке за неверными супругами и сборе конфиденциальной информации для финансовой инспекции. Иногда занимался он также розысками нашедников, и все это в целом позволяло ему мириться со своим положением пенсионера.

- Пан инспектор, - торжественно объявил ему доктор в своей канцелярии, - у нас катастрофически мало времени. Вернее, его вовсе нет, процесс начинается завтра и, судя по всему, не затянется. Дело ясно как божий день. Вот, пожалуйста, ознакомьтесь с протоколами, а затем я скажу, что мне от вас нужно.