Другой исследователь, Э. Швертхейм, пытается доказать на основании приведённого сообщения Плутарха, а также некоторых других данных, что культ коммагенского Митры в том числе послужил основой для его почитания в Римской империи в последующее время, и что именно Коммагена и Киликия были отправными точками, откуда культ солнечного божества начал свое победное шествие на Запад[475]. К точке зрения Э. Швертхейма близко мнение Р. Бека, который связывает возникновение митраизма с Киликией и отчасти с Коммагеной. Одним из аргументов в пользу своего взгляда на возникновение митраизма он считает находку в 1997 г. митреума в Долихе – центре почитания Юпитера Долихенского (фактически местный аналог Тархуна-Тешшуба – бога грозы) античной Коммагены[476].
Рис. 21. Антиох I и богиня Коммагена. Барельеф с Западной террасы Нимруд-Дага. (По: Mellink J.М. Archaeology in Asia Minor // AJA. 1955. Vol. 59. № 3. Р. 239. Pl. 71. Fig. 4)
Действительно, археологами из университета города Мюнстер был найден митреум, расположенный в природной пещере. В ней имеется вырезанный в скале барельеф, изображающий ритуальное убийство быка Митрой. Однако, как полагают исследователи, невозможно точно датировать этот памятник, хотя, в целом, они склоняются к концу I в. н. э.[477] Сам же Р. Бек датирует митреум в Долихе эпохой последних царей независимой Коммагены и связывает его возникновение с принятием Антиохом IV (38–72 гг. н. э.) мистерий Митры из Киликии, часть которой находилась в то время в составе коммагенского царства[478]. С Р. Беком во многом соглашается и А.В. Елешин[479].
Однако сомнения публикаторов митреума в Долихе, по нашему мнению, далеко не беспочвенны, так как не имеется никаких сопутствующих признаков, позволяющих дать точную датировку этого памятника. Не менее вероятно отнести его и к римскому времени, т. е. ко II в. н. э., когда святилище в Долихе переживает свой расцвет[480] и его адепты из числа местных уроженцев, служа в римской армии, распространяют культ Юпитера Долихенского в Западных провинциях империи (особенно активно в дунайских[481], в которых также же фиксируется немалое количество митреумов II–III вв. н. э.)[482]. Исходя из этого, нельзя исключать и вторичной инфильтрации почитателей мистериального Митры в Коммагену. С другой стороны, можно хотя бы частично принять точку зрения Р. Бека, если разделить митраизм домистериальный (в античной Коммагене I в. до н. э.) и митраизм мистериальный первых веков нашей эры. Дело в том, что на многих монетах Антиоха IV и его жены и соправительницы Иотапы на реверсе чеканилось изображение созвездия скорпиона, держащего в клешнях инвеститурный венок[483] (намек на астральное обожествление царя и царицы?). В то же время известно, что скорпион был одним из существ, участвующих в культе «римского» Митры[484] (в том числе и на астральном уровне)[485], поэтому гипотеза Р. Бека при всей своей спекулятивности имеет право, по крайней мере, на частичное существование[486]. Правда, можно предложить и другие объяснения появлению изображений скорпиона на монетах Антиоха IV Коммагенского[487].
Напротив, французский исследователь Р. Туркан верно считает, что коммагенский Аполлон-Митра-Гелиос-Гермес не является в полной мере божеством митраистских мистерий римского времени. По его справедливому мнению, коммагенское божество – это покровитель царской власти и устроитель миропорядка[488]. По своей сути Аполлон-Митра-Гелиос-Гермес из Коммагены гораздо ближе к Митре Яшта 10 «Авесты», чем к Митре мистерий римского времени, существенные различия в культах которых так удачно подчеркнул Р.С. Зенер[489]. Поэтому положение, высказанное Э. Швертхеймом и отчасти Р. Беком, представляется сомнительным в отношении Коммагены, так как иконография коммагенского Митры к тому же совершенно не соответствует культовым статуям и фрескам с солнечным божеством в позднейшем римском митраизме. Если «римский» Митра, как правило, изображался закалывающим быка – например, на фреске митреума Капуи и на барельефе из Кана[490] – то коммагенское солнечное божество всегда изображалось стоящим рядом с царем, что подтверждает теснейшую связь этого культа с царской идеологией. Тем более никаких намеков на тавроктонию в коммагенском митраизме (в узком значении этого термина) нет. Эти аргументы также опровергают и точку зрения А.В. Елешина, считающего, что коммагенский «митраизм» I в. до н. э. послужил одной из основ для сложения «римского» классического митраизма[491].
По нашему мнению, иконография коммагенского солнечного божества стоит ближе к греко-иранскому миру эллинистического и постэллинистического Востока. Так, фигура стоящего Митры с солнечным нимбом и посохом в левой руке чеканилась на кушанских монетах Хувишки и Канишки (II в. н. э.)[492]. В долине реки Сват (Восточный Пакистан) был обнаружен барельеф I в. до н. э. – I в. н. э., на котором изображено солнечное божество (видимо, Гелиос-Митра или Митра-Гелиос), голову которого увенчивает венец из солнечных лучей, а левой рукой божество сжимает посох[493]. На более ранней серебряной пластине из раскопок Ай-Ханума (Афганистан) запечатлены Кибела и Аттис в колеснице, запряженной парой львов, подъезжающей к фигуре божества. Над всей композицией в небе голова Гелиоса-Митры в лучистой сияющей короне[494]. В более позднюю эпоху (раннее Средневековье) тип стоящего солнечного божества прослеживается в Средней Азии, в частности, в Восточном Афганистане (Фундукистане) среди росписей местных святилищ[495]. Роспись с фигурой стоящего Митры украшает и свод над головой меньшего из двух гигантских Будд в Бамиане (Южный Афганистан) и датируется приблизительно VII в. н. э.[496] К этим же памятникам примыкает изображение солнечного божества на фаларе из Янчокракского клада (II–I вв. до н. э., Северное Причерноморье)[497]. Правда, К.В. Тревер полагала, что это иранизированный образ античной Ники[498], а И.И. Гущина считала, что на фаларе изображена Великая Богиня. Но, по нашему мнению, прав М.И. Ростовцев, попытавшийся доказать, что на фаларе представлена фигура «Митры в виде иранизированного Аполлона»[499].
Скорее всего, мастера, чеканившие кушанские монеты, мастера, изготовившие барельеф из долины реки Сват, а также мастера пластины из Ай-Ханума руководствовались иными представлениями о Митре (как и мастера Коммагены), чем те, кто оформлял сцены тавроктоний. Для них Митра (или Гелиос-Митра) был прежде всего «царским божеством», божеством-покровителем власти земного владыки и в какой-то степени небесным властелином (особенно отчетливо это обнаруживается в Коммагене)[500].
Отдельно следует сказать об одном из типов терракотовых статуэток Согда (Средняя Азия) II–I вв. до н. э. Это фигурки юношей с продолговатыми лицами, одутловатым подбородком, крупным носом, на голове которых остроконечный колпак, а одежда единообразна и проста: короткая рубаха, низко перетянутая поясом с пряжкой впереди, шаровары и сапоги с отворотами. У некоторых фигурок на груди протянута лента[501]. Обломки этих и похожих фигурок встречены, в частности, при раскопках городища Афрасиаб[502]. Можно думать, что терракотовые статуэтки (в том числе и эти) не имели в глазах древних жителей Согда художественной ценности, их роль сводилась к ритуальным, обрядовым функциям[503]. С некоторой долей вероятности можно считать, что этот тип терракотовых статуэток Согда изображает Митру-пастуха, покровителя скотоводства[504]. В целом, это еще один пример Митры – «небыкоборца».
Таким образом, охарактеризованный выше синкретический культ Аполлона-Митры-Гелиоса-Гермеса и его духовная связь с Антиохом I Коммагенским с большой долей убедительности подчеркивает глубокое взаимное влияние греческих и древневосточных (ирано-малоазийских и армянских) начал в религиозной жизни Коммагены в I в. до н. э. А рассмотренные нами барельефы из Нимруд-Дага и Арсамеи и надписи Антиоха I подтверждают существование царского культа в Коммагене, одной из сторон которого было отождествление царя с солнечным божеством, а с другой стороны, сам царь почитал его как одного из своих божественных покровителей. Внесение же в состав царского культа Гермеса должно было подчеркнуть бессмертие владыки и его власти с превалирующим влиянием иранских элементов в культе.
§ 3. Богиня Коммагена и Антиох I Коммагенский
Обратимся теперь к культу богини Коммагены. Мы ставим перед собой задачу выявить сущность культа богини Коммагены и раскрыть характер ее ипостасей в Коммагенском царстве. К сожалению, скудость иконографического материала усложняет эту задачу. Поэтому опираться придется и на данные эпиграфики, которых также недостаточно. Не менее важно определить место, которое занимала богини Коммагена среди женских культов эллинистического времени. В связи с этим необходимо охарактеризовать культовую практику и почитание этой богини.