[1124]. В эллинистическую и римскую эпохи античная традиция была уже во многом знакома с магузеями. Уже говорилось, что из «Гат» следует, что полулегендарный Зороастр был чужд колдовства, магии, кровавым жертвоприношениям, и вообще жертвоприношениям всем богам, за исключением Ахура-Мазды, и, возможно, с сомнением относился к священным огням народной иранской религии. Однако античные авторы, наоборот, считают его основоположником магии, колдовства и большим знатоком астрологии. Остан и Гистасп, по мнению древнегреческих и древнеримских авторов, его ближайшие ученики, хотя Остан является мифической личностью, а о Гистаспе, если обратиться к «Гатам», говорится как о царственном покровителе Заратуштры. В целом, для античной традиции доктрина магузеев воплощалась в фигурах Зороастра, Остана и Гистаспа[1125]. Вероятно, коммагенскими магузеями был составлен гороскоп Антиоха I в Нимруд-Даге (и в Арсамее-на-Нимфее?).
Несмотря на то, что доктрины эллинизированных магузеев далеко отошли от собственно иранских верований, их одежда, как в Коммагене, а также ряд обрядов сохранили иранский облик и содержание[1126]. Жрецы понтийских святилищ в Зеле и Комане носили персидские одежды и остроконечные тиары, так как являлись магами (магузеями). В их обрядах применялся огонь, а жертвы забивались деревянными палицами (Strab. XV. 3; XVI. 1. 4.). По сообщению Павсания, во II в. н. э. в Лидии в городах Иерокесария и Гипепапия существовали храмы огня, где религиозными церемониями заведовали маги, облаченные в сараписы (или кандисы?), а их головы были покрыты персидскими тиарами (Paus. V. 27. 3).
Однако магузеев царского и династического культов коммагенских царей следует считать более эллинизированными, чем жрецов Команы, Зелы или маздеистских общин Лидии, так как коммагенское жречество было инкорпорировано в структуру обоих культов, в чем сказывается влияние царского и династического культов Селевкидов. Ведь до 164–163 гг. до н. э. Коммагена входила в состав Селевкидского царства, а магузеи, по крайней мере, в общих чертах имели представление о почитании греко-македонских владык Селевкидской державы.
Сохранились списки по годам жрецов династического культа селевкидских царей из Селевкии Пиерии. Они известны по надписи времени Селевка IV (187–175 гг. до н. э.), когда царский и династический культы Селевкидов получили дальнейшее развитие после Антиоха III. В столбце А этой надписи упомянут некий Диоген, сын Артемона – жрец заупокойного культа Селевка I Зевса Никатора (305–281 гг. до н. э.), основателя державы Селевкидов, который за свои заслуги после смерти был приравнен к верховному олимпийскому божеству, а также Антиоха Аполлона Сотера (280–261 гг. до н. э.), в династическом культе отождествленного с Аполлоном, Антиоха II Теоса (261–247 гг. до н. э.), Селевка II Каллиника (246–224 гг. до н. э.), Селевка III Сотера (224–223 гг. до н. э.), Антиоха, сына Антиоха III Великого, самого Антиоха III (223–187 гг. до н. э.). Другой жрец Эвкрат, сын Анахиона, обслуживал культ здравствовавшего тогда Селевка IV. Сторона B надписи аналогична стороне A: там перечислены те же самые культы, но их обслуживают уже другие жрецы – Аристит, сын Гомера, внук Аристарха, а культом Селевка IV заведовал вавилонянин Нумений, сын Нумения (OGIS. I. 245). В случае с Ариститом, сыном Гомера, внуком Аристарха, и Нумением, сыном Нумения, можно говорить о жреческих династиях.
Из Лаодикеи Мидийской происходит постановление об учреждении государственного культа царицы Лаодики, жены Антиоха III. Копия этого декрета обнаружена во Фригии. Как явствует из этих надписей, для обслуживания культа царицы Лаодики царь определил некую Лаодику и Беренику во Фригии и постановил, чтобы верховные жрицы носили золотые венки с изображением царицы, а их имена вписывались бы в договоры после перечисления верховных жрецов культа его предков и его прижизненного культа[1127]. Не имеем ли мы подобное и в Коммагене? Ведь перед нами те же назначения царем жрецов, та же их организация – совпадает даже предписание о ношении золотых венков священнослужителями. Не исключено, что организация государственного культа могла быть заимствована коммагенской правящей династией и подчиненным ей жречеством (магузеями) у селевкидских царей (и цариц). С другой стороны, практика назначения жрецов-магов для отправления культовых церемоний известна и в ахеменидской Персии. Так, в одной из клинописных «табличек крепостной стены», обнаруженной при раскопках Персеполя (док. 1798), говорится, что управляющий царским хозяйством Фарнак велел начальнику рабочего персонала Иршине выдать для мага Лимепирда, который получил должность от самого Фарнака, 9 бар муки в качестве жалованья за два месяца. Табличка датируется 499 г. до н. э.[1128] Поэтому практика служения магов может восходить к ахеменидской эпохе. В Коммагене, где персидские традиции были сильными в эллинистический период, маги могли участвовать в религиозных церемониях.
По аналогии с Парфянским царством можно полагать, что маги входили в ближайшее окружение царей Коммагены (для Антиоха I это более вероятно, чем для Митридата I). В Парфянской державе наряду с царем функционировало два совета – совет сородичей, куда входила парфянская воинская знать, и совет «мудрых» и магов[1129]. В Коммагене не зафиксировано существования этих институтов, однако вхождение магузеев в состав царского окружения не исключается.
Обратимся теперь к весьма любопытному отрывку из манифеста об установлении царского и династического культов коммагенского царя. В нем идет речь о храмовых служителях, так называемых µουσικαὶ, принимавших участие в культовых действах, посвященных дню рождения царя и его коронации. В большой нимруд-дагской надписи мы читаем: ὅσον τε πλῆθος εἰς τοῦτο καθειέρωσα µουσικῶν, καὶ ὅσον ἄν ὕστερον καθοσιωθῇ, υἱοί τε τούτων καὶ θυγατέρες ἔκγονοί τε αὐτῶν ᾅπαντες διδασκόµενοι τὰς αὐτὰς τέχνας ἀπαρενόχλητοι µὲν τῶν ᾄλλων ἁπάντων ἀφείσθωσαν, ταῖς δὲ διατεταγµέναις ὑπ̉̉ ἐµοῦ συνόδοις ἐνθαῦθα προσκαρτερείτωσαν ἀπροφασίστως τε τὰς λειτουργίας ἐφ᾽ ὅσον ἄν βούληθαι χρόνον ἡ σύνοδος ποιέισθώσαν… – «Музыкантов, которых я отобрал для этих целей (имеется в виду участие в священнодействиях в честь царя. – Прим. авт.) и тех, кто в будущем будет посвящен, их сыновей и дочерей, а также их последующих потомков, должно обучать тем же искусствам и освобождать от бремени всякой другой повинности, и они должны без остатка посвящать себя синодам, которые я установил до нискончания века и безотговорочно продолжать свое служение синодам» (OGIS. I. 383. стк. 161–171). Примерно в тех же выражениях говорится о µουσικαὶ и в надписи святилища в Арсамее-на-Нимфее: Αἱ δὲ καθωσιωµέναι ὑπ̉̉ ἐµοῦ τῶι ἱεροθεσίωι µουσικαὶ καὶ αἱ µετὰ ταῦτα συναποδειχθησόµεναι ταύταις, ὅσοι τε ἄν υἱοὶ τούτων γένωνται καὶ θυγατέρες ἔκγονοί τε αὐτῶν ᾅπαντες διδασκόµενοι τὰς αὐτὰς τέχνας ἀπαρενόχλητοι µὲν τῶν ᾄλλων ἁπάντων ἀφείσθωσαν, ταῖς δὲ διατεταγµέναις ὑπ̉̉ ἐµοῦ συνόδοις ἐνθαῦθα προσκαρτερείτωσαν ἀπροφασίστως τε τὰς λειτουργίας ἐφ᾽ ὅσον ἄν βούληθαι χρόνον ἡ σύνοδος ποιέισθώσαν (стк. 141–151)[1130] – «Этому гиеротесиону мной были посвящены музыканты, а тех, кто впоследствии будут посвящены, их сыновей и дочерей, и их потомков, должно тому же искусству обучать, освободив от всяких других обязанностей, но для моих гостей на праздновании в синодах свою службу должны исполнять и без отговорок выполнять свои обязанности столько, сколько пожелают участники». Упоминание об µουσικαὶ в надписи об установлении царского культа Антиоха I из Арсамеи-на-Евфрате сохранилось фрагментарно. В целом, оно почти в точности повторяет слова надписи из Арсамеи-на-Нимфее: Αἱ δὲ καθωσιωµέναι ὑπ̉̉ ἐµοῦ… ται µε… ὅσοι ὕστερον… υἱοί τε τούτων καὶ θυγατέρες ἔκγονοί τε αὐτῶν ᾅπαντες διδασκόµενοι τὰς αὐτὰς τέχνας ἀπαρενόχλητοι µὲν τῶν ᾄλλων ἁπάντων ἀφείσθωσαν, ταῖς δὲ διατεταγµέναις ὑπ̉̉ ἐµοῦ συνόδοις ἐνθαῦθα προσκαρτερείτωσαν ἀπροφασίστως τε τὰς λειτουργίας ἐφ᾽ ὅσον ἄν βούληθαι χρόνον ἡ σύνοδος ποιέισθώσαν (ст. III–IV. стк. 42–48, 1–5)[1131].
В этих отрывках говорится о категории храмовых служителей, которую можно перевести как «музыканты». О том, что в эту группу могли входить и лица женского пола, свидетельствуют слова надписей о дочерях тех, кто был посвящен в качестве музыкантов для обслуживания царского и династического культа Антиоха I. В надписях варьируются мужской и женской роды мн.ч. причастия «посвященные». В надписи из Нимруд-Дага употреблен мужской род (οι), в надписях из обеих Арсамей женский (αι). Это еще одно подтверждение того, что в категорию музыкантов включались и мужчины, и женщины. Их статус носил наследственный характер, так как они и их потомки должны были навечно состоять в штате того или иного царского святилища, выполняя обязанности музыканта. От других повинностей они были освобождены. Можно думать, что музыканты коммагенских царских надписей фактически являлись храмовыми рабами, как это вытекает из их статуса наследственных служителей в святилищах царского и династического культов Антиоха I. На их рабский или полурабский статус указывает употребление выражений: «я (т. е. царь. – Прим. авт.) отобрал для этих целей…» и «посвященные от меня…». Из этого следует, что музыканты не могли самостоятельно распоряжаться своей судьбой и, подчиняясь царю, переходили в разряд обслуги того или иного царского святилища. Музыканты прямо названы «священными рабами» – иеродулами в надписи из царского святилища в Сейлике времени Антиоха I или его отца Митридата I: ὁι δὲ καθωσιωµέναι ὑπ̉