— А если все-таки доберутся до файлов черной кассы? Начнут открывать все подряд…
— Зачем им это нужно? — пожал босс плечами. — Официально мы перебиваемся с хлеба на квас, они это сразу увидят и вряд ли станут копаться дальше. Они ведь ничего не знают про наши деньга. Для них главное — наши клиенты, чтобы узнать наш вес и значимость. Они поймут, что нас только трое, и решат, что мы — легкая добыча. Вот тогда-то я и подниму на ноги весь свой курс, и весь бандитский мир узнает, что такое молодые и образованные современные работники силовых структур! — Глаза его сверкнули. — Это им не продажные менты в участках, а огромная, скрытая до поры сила! Мы еще всем докажем, когда придет время и нам дадут возможность работать! — неожиданно зло заговорил он. — Когда нынешняя номенклатура отомрет, нажравшись до того, что лопнет от жадности, тогда молодые выйдут на сцену и наведут порядок в России! Мы всем курсом договорились не высовываться пока, потому что все бесполезно, а собирать информацию каждый на своем месте. Мы все про всех знаем, кто ворует и кто куплен на самых верхах. Думаешь, какого черта я, лучший выпускник, поперся в детективы?
— Не знаю, босс, — ошеломленно пролепетала я, ибо еще никогда его не видела таким.
Он внимательно посмотрел на меня и вдруг улыбнулся.
— И не нужно тебе пока знать, — он начал чертить свои каракули. — Забудь об этом и никогда никому не говори — все гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Извини, мне не нужно было срываться. Это все из-за Валентины. А за нее не беспокойся, мне она не менее дорога, чем тебе.
Мы опять замолчали. По-прежнему ничего не происходило. Я сидела и думала над словами Родиона. Мне всегда казалось странным то, как быстро и легко он решал вопросы со своими однокурсниками, как быстро и четко они выполняли его просьбы, больше смахивающие на приказы. Он даже не всегда представлялся, его узнавали по голосу и никогда не задавали лишних вопросов, хотя он требовал от них информации, недоступной для простых смертных. Кто же он такой, мой босс? Может, он руководит каким-нибудь тайным обществом, пронизывающим уже все силовые и секретные структуры России? Господи, час от часу не легче! Тут со своей тайной не знаешь как справиться, а здесь еще одна. Но его головой явно нужно сидеть не в трансформаторной будке, а в министерстве. Да, мне будет над чем поразмыслить, когда освободим Валентину и старика и вернем диски…
— Чего мы ждем, босс? — не выдержав напряжения, снова спросила я. — А если они ее убьют?
— Старика, значит, тебе уже не жалко? — усмехнулся он.
— Жалко, но не так, как Валентину. Он свое уже прожил, а она только начала, можно сказать, — я всхлипнула.
— Успокойся, все будет хорошо, — буркнул он, сам не веря в это. — Мы все равно ничего не можем сейчас сделать. Остается только ждать. Мне кажется, они еще не обработали деда, никак не могут заставить подпись поставить. Он же разведчиком был на войне, упертый, значит. Небось молчит сейчас, как партизан.
— Ну да, он-то молчит, а мы тут с ума сходим! Отдал бы уж им эту проклятую квартиру побыстрее, и они бы Валю отпустили. Вы им скажите, когда позвонят, что мы ничего не предпримем, пусть делают что хотят, ладно? На фиг нам та квартира сдалась? Поселим деда у себя, в конце концов, места хватит…
— Ты пойми, Мария, им одной подписи мало будет. Даже если и допустить, что им только квартира нужна, во что я уже не верю, то им потребуется еще инсценировать смерть старика Поликарпова, притащить его труп домой и замести все следы…
— Ну и пусть тащат на здоровье! Я даже сама помогу им доставить его на третий этаж, только бы Валюту отпустили! Кстати, нужно будет убрать милиционера от подъезда, а то он может все испортить, — заволновалась я.
Удивленно посмотрев на меня, босс покачал головой и взялся за телефон.
— Слушай, — сказал он кому-то, — свяжись со своим парнем у подъезда, пусть не мозолит там глаза, а понаблюдает незаметно и ни во что не вмешивается. Если что, сразу дай мне знать. Ты снабдил его фотографией деда? Отлично. Больше ничего для меня не узнал? — и стал внимательно слушать.
Положив трубку, босс переварил все и сказал:
— На старика ничего нет. Обычный ветеран войны, инвалид второй группы, пенсионер. Жена его, покойница, круглая сирота, в войну потеряла всех родных. Жили с ним тихо, ни с кем не общались, с другими мужчинами ее не видели. Брат Григорий жил один в Марьиной Роще, спился, умер от приступа в очереди за водкой пять лет назад. Сестра, когда умерла, была вдовой, без детей и родственников. Старший брат Василий женился и уехал к жене в Саратов, где и умер, оставив жену и дочь, которые нашего деда терпеть не могли и после смерти Василия с ним не общались. — Он посмотрел на меня с грустью и заключил: — Так что зацепиться нам не за что.
— А что вы узнали на кладбище у могильщиков? — вспомнила я.
— Как я и говорил, могилу вскрывали полгода назад, — довольно засиял он. — Ночью пришел какой-то мужик, пообещал работягам кольцо с бриллиантом, сказав, что в могиле его родственница золотом усыпана, и они ему все сделали — им как раз на бутылку не хватало.
— И они вот так просто вам об этом рассказали?
— Нет, не просто. Им опять на пузырь не хватало. Пришлось одолжить сотню баксов. Сказали, что разрыли ему нужную могилку без лишних вопросов, мужик все выпотрошил, отдал им кольцо и исчез. Больше они его не видели.
— А как он выглядел?
— Они не помнят — под газом были. Вроде бы лет сорока-пятидесяти, с усами, в очках и шляпе — похоже, загримирован был. Я им даже телефонную запись на диктофоне прокрутил, но и голос они не узнали.
— Значит, за дедом уже давно охотиться начали? Хитрые бестии. Наверняка это кто-то из тех, кто был на похоронах и видел, что покойница вся в золоте лежит. Но как они могли заметить ключ в гробу? Не в руках же она вместо свечки его держала, в конце концов!
— Тут вообще много непонятного, во всей этой истории. Тот вариант, что нам настойчиво подсовывают, меня не устраивает, а другого пока не вижу, — озадаченно нахмурился босс. — Пока… Хота есть одна мысль, но слишком уж она невероятна, поэтому придержу ее пока при себе. А насчет похорон, даже если там кто-то и был, то сейчас уже все равно невозможно установить, кто именно позарился на стариковские богатства — все уже умерли, а деда выкрали.
— Может, уже и кокнули…
Телефонный звонок не дал мне договорить. Мы с боссом уставились на аппарат. Меня что-то больно резануло по сердцу, и недоброе предчувствие охватило мою трепещущую душу. Взяв трубку, босс включил встроенный динамик, и я слышала весь разговор. Голос был молодым, наглым и развязным:
— Алле, кореш, мать твою, жить хочешь?
— Допустим.
— А баба твоя?
— Которая?
— У тебя там что, гарем, ха-ха!.. Ладно, короче, предлагаю обмен: ты мне свою секретаршу, а я тебе твою кухарку, справедливо? От нее мы уже все получили, теперь свеженького хочется, ха-ха-ха! Молчи, придурок! И не вздумай шалить с ментами — кухарке сразу конец. Слушай меня внимательно. Садитесь в свой долбаный джип, без оружия и ментов, и езжайте по проспекту Мира до конца. Потом развернетесь у «Космоса» и обратно. Так будете ездить, пока мы вас не найдем. И без шуток. Бабу на бабу, понятно? Станешь выкобениваться — спалим твою херову будку, а кухарка подохнет страшной смертью. Все, выезжайте.
Связь оборвалась. Босс положил трубку и посмотрел на определитель номера.
— Опять из автомата, — проворчал он, не глядя на меня. — Все слышала?
Я поднялась с кресла.
— Конечно. Поехали, а то они еще занервничают и убьют ее.
Его взгляд, обращенный ко мне, был каким-то странным, незнакомым и долгим. Я не могла понять, какие чувства боролись в нем, о чем он думал, но на мгновение мне показалось, что в его глазах мелькнуло уважение, смешанное с состраданием. Если бы он сейчас начал протестовать, я бы сама села в машину и поехала. Он об этом догадывался. Он знал, как я любила Валентину и что готова была пожертвовать своей жизнью ради нее. Несколько мгновений мы смотрели друг на друга, не произнося ни слова — все было понятно и так. Когда мне уже показалось, что он сейчас вытащит пистолет, приставит к моему виску и прикажет сидеть на месте, босс вдруг виновато улыбнулся, снял с плеча кобуру с пистолетом, сунул ее в стол, поднялся и молча, прошел мимо меня к выходу. Я облегченно выдохнула. Если бы он сейчас уперся, мне бы пришлось обойтись с ним круто, не так, как секретарши обычно обходятся с начальниками. Просто связать его и засунуть под стол. Мне этого, естественно, не хотелось. Я опять села за руль, и в полном молчании мы тронулись в путь. Когда выехали со двора, босс начал сам себя успокаивать:
— Они тебе ничего не сделают. Теперь мне все стало ясно.
— Что именно?
— Не скажу. Не хочу ошибиться — ошибка может стоить тебе жизни. Запомни одно: если потребуют денег, отдавай им все, не раздумывая, не жалей этот мусор, еще заработаем. У нас с банком электронная связь?
— Да, — я повернула на проспект Мира и на средней скорости поехала по средней полосе.
— Значит, они захотят, чтобы ты перевела деньги на их счет. Все запоминай, каждую цифру. Не делай последнего шага, пока не договоришься с ними о гарантиях своей безопасности. Там сориентируешься сама, — он открыл «бардачок», вытащил малюсенький «жучок» и закрепил его под воротом моего платья. Потом вдруг провел рукой по моим волосам и вздохнул. — Все будет нормально, сестренка, они тебе ничего не сделают. Им нужны только деньги, не иначе. Они, видимо, наткнулись на черную кассу. Не спорь, не упирайся, отдай им все сразу, а я здесь устрою все остальное.
— А что будет с нашим дедом?
— Они его скорее всего отпустят. Зачем он им теперь, если они получат столько денег? Не думай о нем.
— Жалко дедушку.
— О себе подумай.
Доехав до гостиницы «Космос», я развернулась и погнала джип обратно в густом потоке машин. По левому ряду нас обгоняли, но ничего похожего на синюю иномарку не было, как и вообще чего-либо подозрительного. Я была спокойна за себя, зная, что выкручусь, но очень боялась за Валентину и молила Бога, чтобы обмен прошел без происшествий. Родион напряженно думал свою думу и не смотрел по сторонам.