Начала уходить гроза, сиротея с каждой секундой, чтобы унести за раскаты грома проклятие, что мучало семью Арро. Гроза уносила его вдаль, чтобы не было слышно, как проклятие рассыпается в крике — огромном и великом, как взрывают где-то очень далеко реки свои льды к небу. С ливнем проклятие навсегда уходило, став безымянным…
Небеса окрасились в алый цвет. Начинался новый день, новая жизнь.
— Анфиса… — произнёс вошедший Велар.
Мужчина вместе с детьми медленно и осторожно, приблизились к улыбающейся женщине, что кормила грудью новорождённого сына.
Он упал перед кроватью на колени и из мужских глаз показались крупные капли горьких слёз — слёз облегчения и счастья.
— Любимая, ты жива… — надломленным голосом и как молитва прозвучали его слова.
Анфиса улыбалась, но вдруг её счастливая улыбка померкла, когда она увидела, что в тёмных волосах мужа появились белоснежные пряди.
«О бедный мой супруг! Как же ты страдал и переживал!» — отчаянно подумала Анфиса.
Несколько седых прядей окрасили его голову. Но Велар всё равно был счастлив. А седина — это такая мелочь.
— Проклятие пало, любимая… Я это понял, когда почувствовал тебя… Я теперь чувствую тебя, Анфиса. Твои чувства, эмоции, отголоски мыслей… Это удивительно. Сколько же в тебе любви!
Он коснулся шероховатой ладонью темноволосой головки новорождённого сына.
— Шан. Мы назовём его Шан, что означает спаситель и хранитель.
— Шан фон Арро, — произнесла Анфиса.
— Он такой маленький, — произнесла Мирра. — И мне нравится его имя, Шан.
— Я такой же был маленький и красный? — спросил Даниэль.
— Такой же, — улыбнулся Велар.
— Так, все быстро вышли из комнаты! — прикрикнула на них женщина-акушер. — Увидели Анфису и ребёнка? Убедились, что все живы и здоровы, а теперь марш отсюда. Им нужно отдыхать.
Анфиса счастливо рассмеялась. Велар прикоснулся дрожащими губами ко лбу своей жены и, уводя детей из комнаты, обернулся на пороге:
— Я люблю тебя, моя драконица.
КОНЕЦ