— Сети! — воскликнул папа, выскакивая из кровати. — У нас же раскинуты сети!
Он подбежал к окну, но поплавка не увидел. Восточный ветер — целый шторм! — шёл через мыс. Поднимать сети в такой ветер, да ещё и в дождь — занятие не из приятных.
— Пусть лежат, — решил папа. — Нагонит побольше рыбы. А после кофе я поднимусь в башню и попытаюсь выяснить природу этого ветра. Сдаётся мне, к вечеру он стихнет.
Из башни ветер выглядел примерно так же, как и из комнаты. Папа постоял и посмотрел на светильник, потом открутил одну гайку и прикрутил снова, поднял и опустил стеклянный колпак. Это были совершенно напрасные действия, но что сделать ещё, он не знал. Немыслимая небрежность — не оставить инструкций к маяку! Просто непростительная.
Папа уселся на газовый баллон, прислонившись спиной к стене. Дождь хлестал по окнам над головой, вихри налетали на башню, то шепча, то шипя. Зелёное окошко было треснуто, и под ним набежало уже небольшое озерцо. Папа рассеянно смотрел на озерцо, потом превратил его в дельту с длинными извилистыми реками и позволил взгляду скользить по стене. Кто-то написал на ней карандашом что-то похожее на стихи. Папа нагнулся поближе и прочёл:
Пустынна морская гладь,
На небе блестит луна,
За долгих четыре года
Ни паруса не видать.
«Это писал смотритель маяка, — понял папа. — Наверное, он сочинил это в один из тех дней, когда ему было особенно тоскливо. Оно и понятно — светишь-светишь кораблям, а они никогда не проходят мимо… А вот тут он, похоже, повеселел и написал: „Восточный ветер уходит всегда, как только подступит вода“».
Папа принялся ползать вдоль стены, разыскивая надписи смотрителя. Он нашёл много отметок о силе ветра — самым сильным был зюйд-вест в десять баллов по шкале Бофорта. Ещё в одном месте, видимо, снова было стихотворение, но потом смотритель густо зачеркнул его. Папе удалось разобрать только, что речь шла о птицах.
«Надо узнать о нём побольше, — подумал папа. — Как только погода наладится, расспрошу рыбака. Раз они жили на одном острове, значит наверняка были знакомы. А пока закрою дверь на замок и не буду больше сюда ходить — от этого только настроение портится».
Папа спустился по приставной лестнице и объявил:
— Ветер повернул на норд-норд-ост и, похоже, начнёт стихать. И кстати, я подумал, что надо как-нибудь пригласить к нам рыбака на кофе.
— Вряд ли он пьёт кофе, — сказала Мю. — Небось питается одними водорослями да сырой рыбой. Или цедит через зубы планктон.
— Что ты говоришь? — изумилась мама. — Ну надо же, какие бывают вкусы.
— Точно, водоросли, — повторила Мю. — Вид у него именно такой, так что я ничуть не удивлюсь. Но он самостоятельный и никогда ничего не спрашивает, — с уважением добавила она.
— И ничего не рассказывает? — уточнил Муми-папа.
— Ни полслова, — подтвердила Мю. Она прыгнула на край печки и свернулась клубочком в тепле, намереваясь проспать весь дождь.
— И всё-таки он наш сосед, — неуверенно проговорила мама. — Соседи — это хорошо, вот что я хочу сказать. Кажется, крыша протекает, — добавила она со вздохом.
— Я это улажу, — пообещал папа. — Постепенно. Когда у меня будет время.
А про себя подумал: «Может, погода ещё наладится. Не хочу больше идти наверх. Там даже стены пропитались смотрителем маяка».
Длинный дождливый день понемногу проходил, и к вечеру ветер стих настолько, что папа решил поднять сети.
— Видите, как полезно немножко разбираться в море, — проговорил он с довольным видом. — Мы вернёмся к вечернему чаю и самых больших рыб принесём с собой. А тех, которые поменьше, запустим пока в ямку в скале.
Под дождём остров сделался мокрым, скучным и совсем бесцветным. Вода поднялась так высоко, что от песчаного берега мало что осталось, и лодка покачивалась, уйдя кормой в море.
— Надо оттащить её к кустам, — сказал папа. — Видишь, что море вытворяет по осени! Если бы мы оставили сети до завтра, остались бы без лодки! С этим морем держи ухо востро. Не понимаю, — серьёзно добавил папа, — не понимаю, почему море то приходит, то уходит. Должно же этому быть какое-то объяснение…
Муми-тролль огляделся — берег стал совсем другим. Море словно разбухло, оно вздымалось тяжело и раздражённо и наметало на берег целую груду водорослей. Морским лошадкам совсем не осталось места. А вдруг они хотят танцевать именно на песке? Наверное, они больше не придут. Или их напугала Морра… Муми-тролль опасливо взглянул на рифы, но они терялись в тумане.
— Смотри, куда гребёшь! — крикнул папа. — Не своди глаз с поплавка и следи за волной, не то нас вышвырнет обратно на берег!
Муми-тролль вцепился в левое весло и принялся грести что было сил. «Приключение» всё время поворачивалось вместе с ветром и подпрыгивало на волнах.
— Налегай крепче, крепче налегай! — кричал папа с кормы. — А теперь поворачивай! Да нет, в другую сторону! И сдай назад. Назад! — Он лежал животом на банке и пытался схватить поплавок. — Нет-нет-нет, сюда! То есть туда! Да, вот так. Я его достал. Теперь давай к берегу, к берегу давай!
Папа ухватился за верхний край сети и потянул. Дождь хлестал в глаза, сеть оказалась страшно тяжёлой.
«Нам никогда не съесть столько рыбы, — озадаченно подумал папа. — Ну и жизнь! Но семья есть семья…»
Муми-тролль грёб как сумасшедший, но он видел, как вместе с сетью из воды поднимается что-то тёмное… Водоросли! Сеть стала похожа на толстое одеяло — она была вся, метр за метром, забита водорослями и жёлтой морской травой.
Папа утратил дар речи. Он даже не пытался вытягивать сеть по правилам; свесившись над краем, он принялся затаскивать её в лодку как попало, обеими лапами. Охапка за охапкой толстый жёлто-коричневый ковёр укладывался на дно лодки. В нём не было ни единой рыбины. Все три сети — один в один, даже к колышку прилип пучок травы. Подняв из воды правое весло, работая одним левым, Муми-тролль развернул лодку и направил её к берегу. Через некоторое время нос «Приключения» коснулся земли, но новая волна захлестнула лодку и развернула её боком к берегу. Папа встрепенулся.
— Прыгай в воду и тащи нос к берегу! — крикнул он. — Тащи к берегу! И держи крепче!
Муми-тролль стоял в воде по пояс и тащил «Приключение» за носовой швартов, лодка скакала, как мустанг, и каждая следующая волна окатывала его с головой. От ледяной воды ныло всё тело. Папа толкал корму, налегая в поте лица, надвинув на глаза шляпу, вёсла волочились по песку, били по лапам и путались в сетях, и всё было так плохо, что хуже не придумаешь. Когда они наконец оттащили «Приключение» от воды, с неба обрушился новый дождевой поток, пейзаж стал тёмным и расплывчатым, наступал вечер.
— Это ведь было здорово? — Муми-тролль осторожно взглянул на папу.
— Скажешь тоже, — неуверенно ответил папа. Он покосился на огромную кучу сетей вперемешку с морской травой и решил, что Муми-тролль прав. — Пожалуй что, так. Битва с морем. Вот так живётся на далёких островах!
Выслушав захватывающий рассказ до конца, Мю выпустила из лапы бутерброд и сообщила:
— Поздравляю. Теперь будете развлекаться — дня три-четыре выщипывать водоросли. Эта жёлтая трава цеплючая, как росомаха. Если сеть пролежит так целый день, я хочу сказать.
— Ну вот! Ну вот! — начал папа.
— У нас полно времени, — торопливо сказала мама. — А повыщипывать траву в хорошую погоду даже приятно.
— Пусть рыбак её объедает, — предложила Мю. — Он же любит морскую траву. Ха!
Папа продолжал отчаиваться. Неудача с сетью сразу после неудачи с маяком — это просто несправедливо! И всё здесь так: стараешься-стараешься, а оно ускользает из рук. Видоизменяется… Мысли у папы начали блуждать, и он всё крутил ложкой в чашке, хотя сахар растаял давным-давно. Посреди стола стояла кастрюлька. Капли задумчиво падали в неё с потолка, и каждая говорила «плимп». Муми-тролль смотрел на календарь и рассеянно завязывал хвост узлом.
— А давайте зажжём лампу! — весело сказала мама. — Можно повесить её на окно, раз поднялся такой ветер.
— Нет, только не на окно! — закричал Муми-тролль, вскакивая. — Мама, пожалуйста, не на окно!
Мама вздохнула. Именно этого она и боялась. В дождь они становились такими странными, как будто у них были какие-то планы, а дождь всё испортил. А дождей, похоже, будет много… Раньше, дома, всегда можно было заняться чем-нибудь и не выходя на улицу, но здесь… Мама подошла к комоду и выдвинула верхний ящик.
— Я заглянула сюда сегодня утром, — сказала она, — и тут обнаружилась одна-единственная вещь, и угадайте какая? Пазл! Минимум на тысячу кусочков, и никто понятия не имеет, что там за картинка. Замечательная игра!
Она высыпала пазлинки на стол между чашками, получилась внушительная кучка. Семейство смотрело на кучку без энтузиазма.
Муми-тролль перевернул один кусочек — он оказался чёрным. Как Морра. Или как тени в заснеженном лесу. Или как зрачок морской лошадки. Как миллион разных других вещей. Это могло быть что угодно. И никто не узнает, куда этот кусочек подойдёт, пока вся картинка не будет готова.
Этой ночью Морра запела. Никто не пришёл на берег с лампой. Она ждала и ждала, но никто не приходил.
Сначала Морра выла тихонько, но понемногу её песнь одиночества набрала силу. В ней звучал теперь ещё и протест: нет другой Морры, кроме меня, я — единственная, самая холодная во всём мире и никогда не согреюсь.
— Тюлени, — пробормотал папа в подушку.
Муми-тролль натянул на голову одеяло. Он знал, что Морра ждёт фонарь. Но его не мучили угрызения совести по этому поводу. Пусть орёт сколько влезет, его это совершенно не волнует, ни капельки. К тому же мама сказала, что керосина ушло уже очень много. Несколько литров. Так что теперь всё.
Дни шли, вода прибывала вместе со своенравным восточным ветром, волны обволакивали остров непрерывным баюкающим рокотом. Мыс рыбака был отделён водой, но Мю считала, что рыбак этому даже рад: его наконец оставили в покое. Дождь перестал, и семейство пришло посмотреть, что творится на берегу.