И однажды вечером, когда стену залил свет заходящего солнца, мама нарисовала угол веранды.
Папа зашёл внутрь и увидел его.
— А скалы ты не нарисуешь? — спросил он.
— Там нет скал, — рассеянно сказала мама. Она тщательно вырисовывала перила, их очень трудно было сделать ровными.
— А это горизонт? — продолжал папа.
Мама подняла глаза:
— Нет, это будет синяя веранда, — сказала она. — Там нет моря.
Папа долго смотрел, но ничего не сказал. Потом пошёл поставить чайник.
Когда он вернулся, мама нарисовала большое синее пятно, а на нём что-то невнятное, что, очевидно, должно было изображать лодку. Выглядело неубедительно.
— Знаешь, — сказал папа, — получилось не очень-то.
— Да, я представляла совсем по-другому, — печально согласилась мама.
— Представляла ты наверняка замечательно, — утешил папа. — Но мне кажется, лучше пусть это всё-таки будет веранда. Рисовать надо только то, что любишь.
С этого вечера мамина картина всё больше и больше напоминала Муми-долину. С перспективой были сложности, и иногда приходилось рисовать что-то не там, где оно было, а в другом месте. Например, печь и кусочки гостиной. Невозможно изобразить комнаты целиком — как нарисуешь больше одной стены за раз? А по-другому всё выглядит неестественно.
Лучше всего маме рисовалось перед заходом солнца — в комнате никого не было, и родная долина представала перед ней всё яснее.
В один из вечеров небо с западной стороны запылало самым красивым и мощным закатом, какой только маме доводилось видеть. Оно горело красным и оранжевым, розовым и неаполитански-жёлтым, облака разносили огненные краски над тёмным ветреным морем. Дул зюйд-вест, дул с угольно-чёрного, чётко очерченного горизонта прямо на остров.
Мама стояла на обеденном столе и рисовала суриком красные яблоки на ветках. Вот бы ей такие краски, как у заката, — подумать только, какие яблоки получились бы у неё, какие розы!
Пока она смотрела на небо, вечерняя заря прокралась по стене вверх, и вдруг ожили и засветились цветы в мамином саду. Сад распахнулся, вычищенная граблями дорожка, с её странной перспективой, выправилась и повела прямо к крыльцу. Мама положила лапу на ствол дерева — он был тёплым от солнца, и мама почувствовала, как на сирени распускаются цветы.
Вдруг над стеной с быстротой молнии пронеслась тень — что-то тёмное пролетело снаружи мимо окна. Большая чёрная птица кружила вокруг маяка, возникала по очереди во всех окнах: западном, южном, восточном, северном… Она кружила и кружила как сумасшедшая, протяжно, со свистом взмахивая крыльями.
«Мы окружены, — растерянно подумала мама. — Это магический круг, мне страшно. Я хочу домой… Хочу наконец домой с этого ужасного пустого острова, от этого злого моря…» Она обняла ствол яблони и закрыла глаза. Кора была шершавой и теплой. Морской гул стих. Мама ушла в свой сад.
Комната опустела. Банки с красками остались на столе, за окном продолжала свой танец одинокая качурка. Когда небо на западе погасло, она улетела в открытое море.
Настало время чая, и семейство собралось в доме.
— А где мама? — спросил Муми-тролль.
— Наверное, пошла за водой, — сказал папа. — Смотри, она нарисовала новое дерево.
Мама стояла за яблоней и смотрела, как они кипятят чай. Видно было не совсем чётко, будто сквозь воду. Мама не удивлялась случившемуся — она наконец-то вернулась в свой сад, где всё было на своём месте и росло как надо. Пару мест она нарисовала чуть-чуть неправильно, но это ничего. Она села в высокую траву и стала слушать кукушку, которая куковала где-то за рекой.
К тому времени, как закипел чайник, мама уже сладко спала, прильнув головой к яблоне.
Глава седьмаяЗюйд-вест
В сумерках рыбак почувствовал, что скоро начнутся красивые волны. Он втащил лодку повыше на мыс, перевернул и привязал удочку. Потом заполз в свой цементный домик, свернулся серым сморщенным комочком и целиком отдался одиночеству.
Из всех ветров рыбак больше всего любил юго-западный, зюйд-вест. Тот уже набрал силу и не стихал на ночь. Осенью зюйд-вест может дуть неделями, волны в такие недели превращаются в длинные серые горы и катят прямо на остров.
Рыбак сидел в домике и смотрел, как нарастает волна. Как приятно ни о чём больше не переживать. Никто не задаёт вопросов, ничего не рассказывает, не надо никого и ничего жалеть. Есть только непостижимо, недостижимо огромные небо и море, струящиеся сверху и мимо, никогда не приносящие разочарования.
Уже почти стемнело, когда идиллию нарушил скатившийся по скале Муми-тролль. Он махал руками, шумел и наконец застучал в окно и крикнул, что его мама куда-то пропала. Рыбак с улыбкой покачал головой. Стекло было слишком толстое.
Муми-тролль покатился вместе с ветром дальше, прошлёпал по прибою обратно вдоль мыса и углубился в вереск продолжать поиски.
Муми-тролль слышал, как папа что-то кричит, и видел блуждающий по скале свет фонаря. Остров в эту ночь был исполнен страха, повсюду слышались крики и шёпоты, земля убегала у Муми-тролля из-под лап.
«Мама пропала, — думал Муми-тролль. — Ей стало так одиноко, что она пропала».
Мю стояла нагнувшись над каменным полем.
— Видел? — сказала она. — Камни шевелятся.
— Да наплевать! — крикнул Муми-тролль. — Мама пропала!
— Мамы не пропадают в никуда, — сказала Мю. — Наверное, свернулась поуютнее в каком-нибудь закутке, надо только как следует поискать. Пойду и я свернусь клубочком, пока весь остров не начал уползать у нас из-под ног. Здесь скоро начнётся полный конец света, попомните мои слова!
Фонарь светил теперь с чёрного озера. Муми-тролль бросился туда. Папа обернулся, высоко держа фонарь.
— Не могла же она упасть в воду?
— Мама умеет плавать, — сказал Муми-тролль.
Они постояли молча, глядя друг на друга. За скалой шумело море.
— Слушай, — сказал вдруг папа. — А где ты всё бродишь в последнее время?
— Ну… то тут, то там, — пробормотал Муми-тролль и отвернулся.
— А то я был так занят, — неопределённо проговорил папа.
Муми-тролль слышал, как на каменном поле выворачиваются из земли камни, они скребли друг о друга со странным сухим звуком.
— Я пойду поищу в лесу, — сказал он.
Но тут в окне маяка загорелись две свечи. Мама была дома.
Когда они вернулись, она сидела и штопала полотенце.
— Где ты была? — воскликнул папа.
— Я? — невинно переспросила мама. — Просто пошла немного проветриться.
— Нельзя нас так пугать, — сказал папа. — Не забывай, мы привыкли видеть тебя дома по вечерам.
— В этом-то и ужас, — вздохнула мама. — Необходимы перемены. Иначе слишком привыкаешь друг к другу, и жизнь становится такой однообразной… Ведь правда, дорогой?
Папа недоумённо посмотрел на неё, но мама только засмеялась и вернулась к штопке. Папа подошёл к календарю и поставил крестик, означающий пятницу, а под ним подписал: «5 по Бофорту».
Муми-троллю показалось, что портрет лошадки изменился. Море стало не такое синее, а луна чуть увеличилась. Он сел за стол и сказал самым тихим голосом:
— Мама, я живу на полянке в лесу.
— Да что ты? — сказала мама. — А полянка красивая?
— Очень. Я подумал, что, может, тебе захочется на неё посмотреть.
— Конечно, я обязательно приду, — сказала мама. — А когда?
Муми-тролль быстро глянул на папу — тот был по уши в своей тетради. Тогда Муми-тролль шепнул:
— Сегодня ночью.
— Почему бы и нет, — ответила мама. — Но, может, приятнее было бы пойти туда утром, всем вместе?
— Это совсем не то, — сказал Муми-тролль.
Мама кивнула, продолжая штопать.
А папа записал в тетради: «Возможно ли, что неизменные явления изменяются с наступлением ночи? Проверить: что море делает по ночам. Наблюдение: остров в темноте ведёт себя по-другому, возникают а) странные звуки, б) явление, которое с определённостью можно назвать движением».
Лапа с карандашом зависла в воздухе — папа размышлял. Потом он продолжил:
«В скобках: возможно ли, что сильное чувство само по себе могло изменить окружающую среду? Пример: я сильно беспокоился за маму. Проверить».
Он перечитал написанное и попытался сформулировать мысль яснее. Мысль не прояснялась. Папа поплёлся в кровать.
Прежде чем натянуть на уши одеяло, он сказал:
— Погасите фонарь, когда будете ложиться. Иначе можно задохнуться угарным газом.
— Конечно, дорогой, — ответила мама.
Когда папа заснул, Муми-тролль взял фонарь и всё время освещал маме дорогу. В вереске мама остановилась и прислушалась.
— Ночью всегда так? — спросила она.
— Ночью бывает беспокойно, — согласился Муми-тролль. — Но не обращай внимания. Просто когда мы засыпаем, остров просыпается.
Муми-тролль пополз впереди по главному входу. Время от времени он оборачивался посмотреть, ползёт ли мама следом. Хоть и зацепляясь за ветки, она понемногу продвигалась сквозь лес к полянке.
— Так вот где ты живёшь! — воскликнула мама. — Какое чудесное место!
— Крыша скоро совсем облетит, — сказал Муми-тролль. — А как было зелено, ты бы видела! Правда, с фонарём тут совсем как в пещере?
— Настоящая пещера, — подтвердила мама. — Надо принести сюда коврик и маленький ящик, чтобы сидеть…
Она подняла морду и увидела, как плывут среди облаков звёзды.
— Знаешь, — сказала она, — мне кажется, что остров скоро уплывёт и унесёт нас с собой. Мы поплывём куда-то…
— Мама, — сказал вдруг Муми-тролль, — я видел морских лошадок, но им неинтересно со мной. Я хотел просто побегать с ними, побегать и посмеяться, понимаешь… Они такие красивые…
Мама кивнула.
— Мне кажется, с морскими лошадками нельзя подружиться, — серьёзно сказала она. — Но не стоит из-за этого грустить. Ими можно просто любоваться — как птицами или как красивым пейзажем.
— Наверное, ты права, — сказал Муми-тролль.
Они прислушались к ветру, который носился над лесом. Муми-тролль напрочь