проект титула на 18. 955 тыс. рубл., увезенный с собою в Москву инж. Бальчевским. Но этот проект титула утвержден в Москве не был. Зам. Нач. Главстроя Шефтель, в своем письме от 17/VIII. 1937 г., указал Быкову, что «надо честно сказать Наркому, что из плана будет выполнено, а что перейдет на следующий год», трезво оценив реальные возможности Треста (см. письмо Шефтеля).
Поэтому, когда я вернулся из командировки 25/VIII. 1937 г. я сейчас же приступил к составлению проекта титульного списка, который был окончательно согласован с Быковым и Слободенюком, в сумме 13. 600 т.р. (привожу на память), но был Быковым и б. Нач. АКО Корнюшиным Ф.Д. всячески задержан «в порядке согласования» и поэтому не отправлен в Москву. В конце концов Корнюшин, перед своим отъездом, в конце октября м-ца 1937 г. поручил рассмотрение проекта титула своему преемнику Притыко.
Таким образом, ни проект на 18. 955 тыс. рубл., и ни проект на 13 600 тыс. рубл., не были утверждены, а действовал новый титульный список, поступивший в «Камчатстрой» в августе м-це (или в июле) 1937 г., и утвержденный, с незначительными отклонениями от первоначальною титула, зам. Начальника Главстроя Исаевым 12/VI. 1937 г., в сумме 12 млн. рубл
В силу этого, видя, какую «проволочку» испытывает вопрос с титульным списком, т. е. с уточненной программой Треста, со стороны Быкова и Корнюшина, стройфинплан на 1937 г. составлялся, и был составлен, исходя из действующего титула от 12/VI. 1937 г.
Однако, уже в начале ноября м-ца 1937 г., в Управление трестом поступила телеграмма за подписями Нач. Главрыбы Андрианова и Зам. Нач. Главстроя Цукермана, о выделении дополнительного лимита в 5 млн. рубл. на стр-во Судоремзавода, без указания разверстки этого лимита по объектам (телеграмма в Плановый отдел тогда еще не была передана и я знал о ней со слов Быкова).
Таким образом, явственно следует, что замечание в акте от 9-10/XI. 1937 г. о невыясненности годовой программы было записано мною и Шалытом И.Э. вполне обоснованно, и происходила эта неясность отнюдь не по моей вине. (Упомянутые документы прошу приобщить к делу). О положении с титульным списком я составлял докладную записку в КОУ НКВД, переданную мною в средине сентября м-ца 1937 г. уполномоченному Дуболазову, которую (записку) прошу приложить.
В специальном разделе акта Экспертная комиссия говорит о моей «роли в Тресте, помимо выполнения обязанностей по должности». Опять-таки ссылаясь на авторитет и доверие, которыми я, по мнению Комиссии, пользовался в Главстрое, Комиссия упоминает о «влиянии», которое я, якобы, пытался распространить на другие части аппарата Треста.
В качестве аргумента, Комиссия приводит письмо Шефтеля от 17/VIII. 1937 г., составленное им во Владивостоке по моему докладу о положении в Тресте, и касавшееся вопросов организационных, финансовых, хозяйственных, учета, снабжения и проч. Но, что плохого было в том, что я докладывал Шефтелю, по поручению Управляющего трестом, о положении дел в Тресте?
Я никогда не относился к работе, как «чиновник», ограничивающий себя рамками «от» и «до», и, если мне поручалась работа, хотя и выходящая за пределы моих обязанностей, но я чувствовал себя способным выполнить ее, то я от такой работы не отказывался.
В этом, по-моему, нет никакого преступления
В приложении к акту Экспертной комиссии имеется заявление экономиста Коваленко И.Д. на имя Быкова от 1/XI. 1937 г., которое я, кстати, увидел впервые. В этом заявлении Коваленко явно клевещет на меня, заявляя, что я «не руководил работой отдела», «что производственные планы на II и III кварталы 1937 г. составлялись по инициативе самого Коваленко», что я, якобы, «преследовал Коваленко за критику меня, доведя его до сердечных припадков, которыми он не страдал в течение последних 10-ти лет», и, как «апофеоз» издевательства «поставил ему прогул по неуважительной причине за 19/Х. 1937 г., не считаясь с тем, что он был в городской поликлинике». Последнее с достаточной ясностью вскрывает истинную подоплеку «жалобы» Коваленко. Все работники Отдела (Склянский, Шалыт и др.) могут подтвердить, что Коваленко неоднократно с июня 1936 г. «бюллетенил» по поводу сердечных припадков, так что его припадок, если только он действительно имел место, 19/Х. 1937 г., был не «первым за последние 10 лет». Я утверждаю, что у Коваленко 19/Х. 1937 г. бюллетеня не было, поехал он в город, не согласовав этого со мною, и, в обстановке исключительного развала труддисциплины, имевшего место в 1937 г. в «Камчатстрое», я считаю, что вполне правильно поставил Коваленко прогул по неуважительной причине. Я просил Быкова наложить на Коваленко взыскания, но Быков, как оказывается, предпочел использовать Коваленко для клеветы на меня, в надежде, очевидно, использовать впоследствии этот «документ» в оправдание моего незаконного увольнения.
Я прошу затребовать и приобщить справку Главбуха «Камчатстроя» о том, сколько было выплачено Коваленко за период его работы до 19/Х. 1937 г. по бюллетеням, и за сколько дней болезни, и имел ли Коваленко бюллетень за 19/Х. 1937 г., а также допросить по этому вопросу старых работников отдела.
По поводу выговора, объявленного мне Рябовым в мае 1936 г., прошу приобщить к делу мое заявление от 28/V. 1936 г., имеющееся в делах Управления Треста.
По поводу безобразных условий работы Планового Отдела в 1936 г., прошу приобщить к к делу ряд моих докладных записок на имя Нан. стр-ва Рябова В., в частности, записку от 4/V. 1936 г.
Подпись.
Вписанному: на 1-й странице слову «моем-», на 8-й странице слову: «моей», на 9-й стр. слову: «наличия», на 10-й стр. слову: «нужным», на 13-й стр. зачеркнутому слову «работ» и вписанному: «СРЗ», на 14-й стр зачеркнутому слову: «увеличить» и вписанному слову: «увеличить», — верить.
Подпись.
Эти показания о чем говорят?
Только о том, что отца было нереально срубить.
Отец. Я потребовал вторую экспертную комиссию. Из непредубежденных специалистов.
И что?
И — о, чудо!.. Вторая комиссия экспертов пришла к выводам о правоте отца.
Семен возликовал. Есть!.. Есть все-таки правда на свете!.. Еще не победа, но полпобеды — точно.
Сейчас, вот сейчас следствие остановится в своей нескончаемой опоре на брехунов и… его выпустят!.. Освободят из-под новеньких наручников!.. Он выйдет на полюбившуюся ему камчатскую землю и восстанет из пепла гейзером, плесканет им в морды горячим фонтаном, он еще покажет, что его вулкан не потух!.. Его извержение впереди! Он снова ЗАРАБОТАЕТ и будет неимоверно счастлив со своей Лидукой и маленьким.
Не тут-то было.
Выводами второй экспертной комиссии следствие пренебрегло, будто их и не было.
Новые допросы показали незыблемость и громаду старых обвинений.
Семена изметелили, и это был сигнал к тому, что ничего не изменилось, конец его близок.
Как так?
А вот так.
Мало тебя мутузили, собака, если не понимаешь.
А на посошок вот тебе два постановления в зубы, ознакомься…
Семен похолодел…
На дворе стоял март 1940 года.
ВРИО НАЧ. УНКВД по КО
«21» марта 1940 года
ПОСТАНОВЛЕНИЕ.
(Об отказе в ходатайстве обвиняемому.)
1940 года, марта 21 дня гор. Петропавловск на Камчатке.
Я, Опер. Уполномоченный ЭКО УНКВД по КО, Сержант Госбезопасности (фамилия зачеркнута) рассмотрев сего числа ходатайство обвиняемого ШЛИНДМАНА Семена Михайловича, в совершении им преступления предусмотренного ст. ст. 58-1 п «А», 58-8-7-11 УК РСФСР
НАШЕЛ:
17 марта 1940 года при подписании протокола предъявления материалов об окончании следствия обвиняемый ШЛИНДМАН в порядке ст. 206 УПК РСФСР выдвинул к следствию ходатайство в производстве очных ставок с лицами, давшими на него показания о контрреволюционной деятельности: КИРИЛОВЫМ, КРУТИКОВЫМ, АНДРЕЕВЫМ, КОНОВАЛЕНКО, ЧАЙКОВСКИМ, МЕТЕНЕВЫМ И КРОТКЕВИЧ.
Учитывая, что очные ставки ШЛИНДМАНУ с упомянутыми лицами следствием выполнены быть не могут лишь по тем основаниям, что указанные лица: КРУТИКОВ, КИРИЛОВ, АНДРЕЕВ, КОНОВАЛЕНКО, ЧАЙКОВСКИЙ, МЕТЕНЕВ в 1938 году осуждены и не известно где находятся в настоящее время
Ходатайство ШЛИНДМАНА в производстве очной ставки с обвиняемыми КРОТКЕВИЧ следствием так же выполнении быть не может по той причине, что очная ставка КРОТКЕВИЧ со ШЛИНДМАН была, а в данное время КРОТКЕВИЧ от данных им следствию показаний в контрреволюционной деятельности отказался, о чем имеется в деле выписка из протокола допроса обвиняемого КРОТКЕВИЧ По этому на основании изложенного и руководствуясь ст 114 УПК РСФСР —
ПОСТАНОВИЛ:
В ходатайстве ШЛИНДМАНУ о производстве очных ставок с обвиняемыми. КИРИЛОВЫМ, КРУТИКОВЬ!М, АНДРЕЕВЫМ, КОНОВАЛЕНКО, ЧАЙКОВСКИМ, МЕТЕ-НЕВЫМ и КРОТКЕВИЧ — ОТКАЗАТЬ.
Копию настоящего постановления направить Военному Прокурору, для сведения. И в угруппу 1-го С/ Отделения КОУ НКВД для исполнения.
ОПЕР. УПОЛН ЭКО УНКВД по КО
СЕРЖАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ Подпись «СОГЛАСЕН» НАЧ. СЛЕД. ЧАСТИ УНКВД по КО ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ Подпись.
Настоящее постановление мне объявлено 21 марта 1940 года.
Подпись.
«УТВЕРЖДАЮ»
ВРИО НАЧ УНКВД ПО КО
МЛ. ЛЕЙТЕНАНТ ГОСБЕЗОПАСНОСТИ
«21» марта 1940 года
ПОСТАНОВЛЕНИЕ.
(о направлении уголовного дела № 656 на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР).
1940 года, марта 21 дня гор. Петропавловск на Камчатке.
Я, Опер. Уполномоченный ЭКО КОУ НКВД, Сержант Госбезопасности (фамилия зачеркнута) рассмотрев сего числа уголовное дело № 656 по обвинению ШЛИНДМАНА Семена Михайловича, 1905 года рождения, уроженца г. Харькова, еврея гр-на СССР, по происхождению сына торговца, служащего, беспартийного, образование незаконченное высшее, до ареста работавшего н-ком планового отдела треста «Камчатстрой».
НАШЕЛ:
ШЛИНДМАН арестован был КОУ НКВД 3 го декабря 1937 года, как участник антисоветской правотроцкистской организации существовавшей на Камчатке. (л.д. 48, 49–51, 52, 53, 54, 55, 57, 58, 74–77).