А вот наши историки — те, кто прикормлен государством за обеспечение его безопасности, — конечно же, с ученым видом знатока будут и впредь называть черное белым. Вероятно, эти «историки» в прошлой жизни были фальшивомонетчиками. Им — доверие официоза, ибо служат они не истине, а выполняют заказ по принципу «чего изволите».
Концы в воду — основополагающий прием самозащиты сталинской системы действует и сегодня.
Но, как писал А. И. Солженицын, «умножатся честные книги о той войне — и никто не назовет правительство Сталина иначе как правительством безумия и измены» («Архипелаг ГУЛАГ», т. 1. «Та весна», стр. 232). Безумия?
А как тогда объяснить, скажем, поголовную гибель тысяч патриотов-ополченцев, которых на вооруженных до зубов немцев наш Отец «бросил с берданками 1866 года, и то одна на пятерых» (там же).
СМЕРШа на него не было!..
«И все-таки почему-то не он изменник» (там же).
Силясь доказать недоказуемое, сталинисты визжат о «сфабрикованности» документов, где якобы есть лексическая неряшливость и соединенность скорее с немецким языком, чем с русским. Но этим способом можно отрицать любой советский «канцелярит», бюрократическое убожество которого проявлялось множество раз и на самом высоком уровне. Языковые ошибки и несоответствия — неотъемлемая часть аппаратных игр полуграмотных чиновников, нуждавшихся в постоянном редактировании. А редактирование исключает абсолютную секретность.
Суть же в том, что находящиеся и сегодня под сталинским гипнозом люди ПРОДОЛЖАЮТ сталинское безумие и сталинскую измену.
По окончании войны, сперва казалось, Сталин-триумфатор чуток ослабляет террор, временная передышка — не от хорошей жизни: надо что-то сделать, чтобы живущий впроголодь, по-прежнему получающий по карточкам жратву народ не отдал концы, как отдавали концы доходяги в лагерях. И Сталин придумывает, как добить нищенствующих — каждый год он проводит государственные займы у населения, я помню, как мама отдавала свою зарплату, получая взамен широкие шелестящие бумажные фикции, называемые «облигациями». Но чтобы стать благодетелем, Сталин регулярно «снижает цены» — об этой псевдорадости оболваненная чернь любит вспоминать до сих пор. Одновременно за кражу колосков с и без того пустых колхозных полей в ноябре — декабре 46-го года в лагеря попадают 53 300 человек. За воровство трех огурцов с общественной грядки приговаривали к 8 годам в трудовой колонии строгого режима.
Сталин не унимался. Вроде бы меньшевиков и троцкистов после убийства Троцкого в 40-м году поубавилось, а где новых взять?..
Да тут еще еле выжившие бедолаги, имевшие срок 10 лет, в 47-м году настроились на свободу выйти — правда, «без ста городов», — что с ними делать? Новые процессы учинять?.. С новыми «тройками»?.. Да на кой черт возиться?! Тех, кого не шлепнули, давайте по новой засадим. Чтоб уже никогда не вышли. Это и называется «сгноить в тюрьме». Ну хорошо — не в тюрьме, так в ссылке. И вот по концу лагерного срока в районы уже обжитой бараками Колымы и на курорты Красноярского края и Новосибирской области поступают многие сотни тысяч заключенных, ранее оттрубивших свой срок по статье 58.8, 58.9 и 58.10. (Мой отец в их числе.)
Освенцим закрыт, Бабий Яр в прошлом, но сталинский ГУЛАГ победно празднует новую волну террора.
Победителей не судят. Судят победители.
В начале 1953 года (жизнь вождя близка к бессмертию в Мавзолее) в ГУЛАГе примерно два с половиной миллиона зэков. Плюс около трех миллионов ссыльных поселенцев (мой отец в их числе).
В послевоенные годы жизнь «на воле» не менее опасна, нежели скотское существование в заключении. Сталин в 47-м году демонстративно отменяет смертную казнь, но уже в 50-м ее восстанавливает. Почему, зачем такая непоследовательность?.. Вождь как бы играл на публику: смотрите, я попробовал быть добрым и милосердным, а что получилось?..
Так называемое «Ленинградское дело»: честные партийцы Кузнецов, Попков, Родионов вкупе с председателем Госплана Вознесенским были спешно расстреляны через час после вынесения приговора. За что?.. А за то же самое — за протаскивание идей тех же самых Троцкого, Зиновьева и Каменева. Вот они, «новые» обвиняемые по старым проверенным рецептам.
Да, именно… Сталин не унимался. Стареющий «царь зверей» в кителе Генералиссимуса рвал и метал. Получив в карман подукраденную у раззяв-американцев атомную бомбу (помогли леваки-коммунисты, умиравшие от сочувствия Советскому Союзу в его святой борьбе с гитлеризмом), Сталин вконец распоясался. Ему понравилась холодная война, открытая умницей Черчиллем в его речи в Фултоне — избавившись, наконец, от ненавистных союзников, стало можно… о-о-о, теперь многое снова стало можно!
Прежде всего — вернуться к былому тайному почитанию Гитлера. Пусть сожжен ковер с завернутым в него телом, пусть тлен фашистского главаря развеян и выброшен на помойку истории, я, словно вампир, не напившийся крови в достаточной мере, испытывающий жажду — еще! еще! еще! — начинаю новый виток злодеяний — в память о поверженном собрате и коллеге по черным делам. Общее сатанинство снова дает о себе знать — Сталин демонстративно выходит на гитлеровскую стезю зоологического антисемитизма. 13 января 1948 года по его личному приказанию в Минске убивают Михоэлса — не только великого «Короля Лира» еврейской сцены, но и актера-мыслителя, общественного деятеля — председателя Еврейского антифашистского комитета.
Вослед этому Сталин развязывает гнусную кампанию по борьбе с космополитизмом, профанируя и великий русский патриотизм, и присущее нормальному интеллигентному человеку неприятие любой ксенофобии.
Это было торжество национал-социализма на советской почве. Ягода, Ежов, Берия, Круглов, Серов, Абакумов, Кобулов, Рюмин все эти молодцы, расстреливавшие людей, сами впоследствии были расстреляны. Но над всеми их делами и злодеяниями всегда нависал один человек по имени Иосиф Сталин, самый бесчеловечный самодержец в мировой истории.
В 46-м году он, Сталин, спускает с цепи своего цепного пса Жданова (гой же породы, что Геббельс при Гитлере), который, опираясь на Постановление ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград», травит Зощенко, Ахматову и Хазина.
12 августа 1952 года Сталин расстреливает весь, в полном составе, Еврейский антифашистский комитет (13 чистейших, невиннейших людей), затем по этому сфабрикованному делу выносятся новые приговоры — всего 125, из них 25 смертных, и далее… Далее открывается «сионистский заговор» против врачей, так называемых «убийц в белых халатах». Снова серия арестов, снова пытки, допросы, допросы и пытки…
И вдруг, когда, говорят, на столе вождя уже лежал план депортации всех евреев из Москвы в Сибирь, — гром среди ясного неба.
Год 1953-й. 5 марта, в день самого шутливого, самого веселого, самого театрального еврейского праздника Пурим, с древних времен, со времен Ветхого Завета посвященного победе над антисемитизмом, Сталин умирает на своей даче в Кунцеве.
И сразу же, в следующий миг (!) началось «развенчание» — по уже известному закону первобытной жизни.
27 марта (в будущем этот день будет Днем театра, а в моей биографии случайно окажется и днем рождения театра «У Никитских ворот») 1953 года, то есть всего через пару недель после ухода вождя в ад, ГУЛАГ переходит из МВД (ранее — НКВД и МГБ) под контроль Министерства юстиции и объявляется амнистия. Правда, она касается только уголовников, а не «политических», поскольку тотчас перекрасившийся в реформатора в борьбе за высшую власть Берия накануне, 24 марта, пишет в Президиум ЦК письмо, в котором неожиданно заявляет, что из двух с половиной миллионов сидящих только 221 тысяча являются на самом деле опасными для государства преступниками. «Врачей-убийц» 3 апреля (мой день рождения) реабилитируют и освобождают, признавая (впервые за годы советской власти) нарушения законности органами госбезопасности.
Сталинщина слегка затрещала, поскольку Лубянка стала в который раз пожирать сама себя. 10 июля арестовали Берию, а через три дня по лагерям ГУЛАГа покатилась волна восстаний — в Норильске, Воркуте, в Кенгире (возле Караганды) эти бунты были жестоко подавлены войсками особого назначения, включая танки. Зачинщиков расстреляли по сталинскому обыкновению, но «тройки», пресловутые «тройки», месившие без суда и следствия, были вскоре отменены. Правда, Берию прикончили тоже без суда, с приговоркой «собаке — собачья смерть!».
«Наследники Ста. in на», по меткому определению Евгения Евтушенко, продолжали драку меж собой — антипартийные группы, в которые они почковались, тут же разоблачались, но их судьба решалась уже погуманнее, чем при усатом вожде, — их отправляли на пенсию, хотя и не лишали пайков.
Племя продолжало «игру с медведем», но теперь уже с мертвым. Скоморох в медвежьей шкуре ИЗОБРАЖАЛ зверя, но не был им самим. Тотем из разряда живого царя-хозяина переходил в знак воспоминания о царе. Былое почитание сменялось осмеянием. Этот новый обряд был непривычен. И по-своему жесток. На святках, к примеру, вместе с медвежьими играми бытовала игра в мертвеца или «умруна», как его на Руси называли. Игра в «умруна» была «игрой в царя» — очень популярной в древнее время.
Ритуальные проводы на тот свет — и есть та самая игра в «умруна», в которой царя сначала убивали, потом хоронили, а потом под общий визг и песнопение обязательно воскрешали — театрализованно, костюмированно, с использованием крашеных масок и декораций.
Так и со Сталиным поиграли.
Сначала поклали его нашпигованный спиртами и бальзамами труп полежать в Мавзолее, рядом с таким же пустотелым Лениным, потом, после речи Хрущева на XX съезде, его оттуда вынули и закопали в 10 метрах, у Кремлевской стены.
Однако умер ли наш «умрун» или воскрес, до сих пор неясно. Игры первобытного племени продолжаются.
Хотя 5 марта 1953 года смерть тирана медицински зафиксирована.
Нои тут есть над чем задуматься.
Вообще-то инсультный удар хватает его раньше, 3 марта, — вождь одинок, к нему поначалу никто из близких, никто из охраны не подходит… боятся подходить…