— Как её зовут? — уточняю у приятеля.
— Милана, — отзывается Ромка, даже не глядя на танцующих, он достал телефон и чему-то улыбается.
— Милана ко мне присела. А вторая?
— Лена. Или Алёна. Или Олена. Что-то вроде такого, — пожимает плечами Рома. — Сонечка…
— Какая Соня? Ты же говоришь, что их зовут иначе.
— А?
Друг отрывает взгляд от экрана смартфона и смотрит на меня, словно только что очнулся. Потом отправляет телефон в карман и усмехается:
— Ты прилетел сюда с таким решительным видом. Я думал, что ты сразу же разложишь одну из девиц на диване. И?
— Так ясно, что мне хотелось снять девушку?
— Они все перед тобой. Выбирай…
***
— Выберу ту, которая к тебе липла, — говорю Роме, наблюдая за его реакцией.
— Да пожалуйста. Мне пофиг вообще-то. Я с любой могу перепихнуть… Это всё равно на один раз. Ничего серьёзного. Я даже её имени не запомнил. Так что если тебе нравится вторая, бери, не стесняйся! — радушно предлагает приятель, посмеиваясь.
— Надо же, какой ты щедрый… Про какую Соню ты только что говорил? Покажи!
Выражение лица Ромы становится серьёзнее на пару тонов.
— Староват ты для моей Сонечки, Гарик. Я смотрел видео с дочкой, которое мне прислал отец.
— А-а-а, — понимающе тяну я. Хотя ни черта не понимаю в сложных семейных связях своего приятеля. На матери Сони женат отец Ромы. И, кажется, скоро родится брат Ромы.
— Бэ, приятель. Так что распускай свои руки и мечты вон в том направлении, — кивает в сторону танцпола Рома. — А моей Сонечке ещё рано…
— Ей, кажется, три года?
— Да. Моя принцесска… — Рома расплывается в абсолютно счастливой улыбке, демонстрируя короткий видеоролик, на котором дочка катается на аттракционах.
— Сейчас она в Диснейленде, — объясняет Рома. — Вместе с Мирой и моим отцом!
— Тебя не смущает, что твоего ребёнка воспитывает другой мужчина? — внезапно спрашиваю я.
— Мальчики, мы разогрелись… Не против присоединиться? — врывается в нашу беседу голос второй девицы то ли Лены, то ли Олены, сам чёрт не поймёт.
— Детка, купи себе и подруге ещё немного топлива в баре и зажги по-настоящему, — подмигивает Рома, моментально протягивая несколько купюр. Деньги исчезают со скоростью света, как и сама девушка. — Во-первых, не другой мужчина, а мой папаня. Он у меня крутой чувак, — продолжает беседу Рома. — Во-вторых, Соня знает своего папу. То есть меня.
— Занятно! А твоего отца она зовёт дедом?
— Иногда называет дедом, иногда сбивается на «папа Олег». А что? — спрашивает Рома с искренним интересом.
— Не знаю. Просто непривычно… Тебя это не парит?
— Меня — нет. И мне плевать, что об этом думают остальные. Поначалу было непривычно думать. что моя бывшая девушка стала считаться мачехой. Но главное — это не бирки с названиями для чужих людей, а то, что есть между нами, близкими.
Зависаю на пару минут над смыслом сказанных слов. Ромка смеётся и щёлкает пальцами перед моим лицом.
— Если что, то до этой вселенской мудрости я дорос сам, но мой папаня придал ей красивую форму в виде слов.
— И какие отношения у тебя сейчас с Мирой?
— Мы с Мирой дружим. Это очень крепкая и хорошая дружба, ведь мы — родители нашей Принцесски.
Я вытягиваю ноги вперёд. Не знаю, зачем я затеял этот разговор. Просто Ромка — единственный из моих приятелей, у кого семейные отношения можно назвать нестандартными. У меня в корне иная ситуация, но некий изъян и червоточинка есть и в моём, и в его случае. Так что я как тот баран, ищу своё стадо, надеясь, что не одинок.
— Так что у тебя стряслось? Мне сказали, что ты сошёлся с новой девушкой.
— Кто сказал? — удивляюсь.
— Тебя видели с девушкой и ребёнком, — уклончиво отвечает Рома. — Она же не родственница?
— С чего вдруг такая уверенность? Вдруг родня приехала в гости?
— На родственницу я бы так не смотрел…
— Значит, ты сам меня видел с Дашей, — делаю вывод.
— О, у неё помимо ребёнка есть ещё и имя, — иронизирует Рома.
— Завались. Перехотелось с тобой общаться на эту тему.
— Она не родственница. У неё есть ребёнок. Не твой, — загибает пальцы Рома. — Ты залетел в клуб с видом быка, готового завалить каждую тёлку, но в итоге сдуваешься и задаёшь странные вопросы. Отсюда напрашивается один вывод… — делает эффектную паузу и добавляет с ухмылкой превосходства. — Ты влип, Гарик!
— Ты преувеличиваешь!
Внутри разливается странная досада, что меня прочитали, как простой букварь для первоклашек.
— Тебе лучше знать, ошибаюсь ли я. Девушка вроде бы ничего. Такая малышка… — Рома задумывается и причмокивает губами. — Сочная. Особенно сверху!
Приятель поднимает ладони и шевелит пальцами, как будто уже лапает мою Дашу за грудь. Пальцы сами сжимаются в кулаки, в голове начинает остервенело бить ускоренный пульс. Я смотрю на приятеля со злостью, которой сам от себя не ожидал.
— О, реакция пошла… — Ромка хлопает меня по плечу. Говорит, копируя речь мастера Йоды. — Ты потерять её боишься?
— Какого чёрта ты из себя корчишь? — злюсь, едва не киплю.
— Я сильный страх в тебе ощущаю… — продолжает балагурить приятель. Но заметив, что моё терпение на исходе, отбрасывает шутки в сторону, говоря серьёзно. — У меня к тебе только один вопрос. Если всё так запущено, какого чёрта ты зависаешь на вечеринке?
Глава 21
Даша
Если бы меня попросили написать мемуары своей недолгой жизни, я бы с лёгкостью могла написать бестселлер: «Как всё испортить или пособие неудачницы».
— Тише-тише, малышка…
Но Уля, как назло, не собирается униматься. Она ревёт и ревёт. Я хожу с ней по квартире, покачивая. Рёв затихает лишь на минуту, но потом начинается с новой силой. Проверяю содержимое памперса, переодеваю малышку, думая, что ей может быть жарко? Ничего не помогает. Животик у моей доченьки мягкий и не вздувшийся. Колик нет. Я проверяю температура тела, делаю лёгкий массаж и напеваю самые простые песенки ласковым голосом. Но малышка упорно голосит, вызывая у меня поток слёз.
Я расстроена. Очень сильно расстроена уходом Игоря и его словами с намёком на то, что парень проведёт эту ночь в обществе другой девушки.
Неужели я на что-то надеялась? Сколько времени мы знакомы? Сбиваюсь со счёта, не веря, что прошло лишь чуть больше одной недели!
Мне кажется, будто мы знакомы целую вечность. Я закрываю глаза и могу представить лицо Игоря, словно вживую. До малейшей чёрточки или лучиков морщинок при сильной улыбке. Тёмные непокорные вихры, глубокие глаза, в которых легко потеряться, полные, красивые губы. Игорь умеет целоваться. Проникновенно и жадно, подминая под себя. Он не пытается доминировать, но ему хочется подчиниться и быть под ним. Мягкой, ласковой, послушной. Хочется стать его девочкой.
Я провожу кончиками пальцев по горящим губами, не веря, что после такого долгого промежутка кто-то считает меня привлекательной и желанной. Игоря не отталкивает мой ребёнок. Ребёнок от другого мужчины. Неужели так бывает?
Мне столько раз говорили, что чужой ребёнок — это крест на отношениях с другим мужчиной, что я поверила в эту аксиому. Если даже родному отцу не нужен его ребёнок, как он может быть нужен другому, чужому мужчине? Никак… Но Игорь заставляет меня сомневаться в правдивости этих утверждений.
Его ласка требовательная и разжигающая пламя, покоряющая. Хочется пройти немного дальше и довериться. Но сделав всего один крошечный шаг, я замираю на месте и боюсь.
Боюсь снова обжечься.
В голове витают сомнения. Ведь Игорь, отец моей Улечки, в самом начале тоже благосклонно принял новость о беременности. Но потом уехал и пропал. От него не слышно ни одной, даже самой небольшой новости. Ни одного известия или сообщения. Я отправила ему короткое послание и на телефон, и в социальные сети. Написала о нашей малышке, но он даже не прочитал. И безразличный счётчик показывал, что Игорь не появлялся в сети очень давно.
Поневоле я начинаю думать, а вдруг с ним просто что-то случилось? Вдруг он попал в неприятность и не может выйти на связь? Лежит в больнице и нуждается в помощи? Может быть так или нет? И если даже так, то меняет ли это хоть что-то? Ведь он отвернулся от меня и дочки ещё в тот момент, когда выходил на связь… Лишь осыпал лживыми обещаниями и пропал окончательно.
Разбитое сердце ещё отдаёт колкой болью. Поэтому я опасаюсь довериться парню, пришедшему мне на выручку совершенно бескорыстно. Прошло слишком мало времени с момента предательства бывшего парня, с момента родов времени прошло и того меньше!
Я просто не имею права быть доверчивой дурочкой, смотрящей на мир через розовые очки. Сейчас в моих руках находится не только моя жизнь, но и жизнь моей дочурки.
Никто, кроме меня, о ней не позаботится.
Я думаю так много, что голова готовится лопнуть в любой момент. Нужно просто перестать накручивать себя. Но не получается. У меня одной ничего не получается даже успокоить плачущего ребёнка. Дочка надрывается криком и натужно морщит крошечное личико, лёжа у меня на руках. Я опускаю её в кроватку и упираюсь лбом в деревянные перила и реву. Горячие, бессильные слёзы стекают по лицу, капая на детское покрывало с веселым принтом «Hello Kitty!»
В этих слезах всё — мои страхи, растерянность и злость на саму себя. Пытаюсь найти в себе сильные, твёрдые черты характера, ведь я Акишина, дочь полковника. Я представляю лицо отца и вспоминаю, как он чётко и быстро решает любые проблемы. Но вместо поддержки эти мысли вызывают новый поток слёз.
Я должна была признаться папе во всём! Вдруг отец не стал бы жестоко наказывать меня и лишать ребёнка? Тогда мы были бы рядом с ним, в далёком Владивостоке. И я бы не страдала из-за того, что в сердце пускает ростки привязанность к мужчине. Я пытаюсь оборвать эти ростки, но от этого становится ещё больнее.
В какой-то момент я понимаю, что слёз больше нет. Просто сухие, судорожные всхлипы и дрожь. Только Уля до сих пор плачет обиженно. Я снова беру её на руки и прикладываю к груди. Говорят, что эмоции матери передаются и её ребёнку. Сейчас я чувствую нас обеих одинаково слабыми и истощёнными. Истерика уже схлынула и накатывает волнами усталость. Через несколько минут я засыпаю сидя и просыпаюсь лишь от того, что начинаю крениться на бок, держа доченьку на руках. Ульяна уже спит.