Он встал с кресла, поднял с пола выпавшую из рук бутылку виски и пошёл открывать дверь.
За дверью стоял Костыльков. Моцарт, вяло пожав руку, развернулся и поплёлся обратно к креслу.
– Игорь, одевайся. Мы сейчас поедем ко мне, – с порога заявил Костыльков.
– Саня, я уезжаю. – Голова гудела, Моцарт до сих пор не мог собраться с мыслями. Он ходил от одного края комнаты до другого, так и не начав собирать свою сумку. – Я бы заехал попрощаться… – он запнулся. – Надо собираться.
– Игорь, я всё знаю, – продолжил Костыльков, – до одиннадцати нам нужно отсюда убраться. Мы сейчас поедем ко мне – обсудим всё, а потом, если ты всё-таки решишь уехать, я обеспечу тебе зелёный коридор.
Моцарт ничего не ответил, взял с пола сумку и начал кидать туда первые попавшиеся вещи.
– Ничего не бери. Что-то понадобится – привезут.
Через десять минут они уехали в «мерседесе» Костылькова к нему домой.
Через полтора часа, натопив баню, они уже сидели на грубых деревянных скамейках и пили пиво. Моцарт впервые после тюрьмы нормально помылся и вытравил из себя все тюремные запахи. Из Костылькова получился знатный банщик.
Тот, естественно, знал всё о ситуации в городе, знал и о готовящейся встрече в день выхода Моцарта из СИЗО, и об ультиматуме, который ему должен был выставить Касим.
Время менялось, Костыльков понимал, что ему нужна своя личная служба безопасности. Такое понятие, как «крыша», уходило в прошлое, и любой, даже самый могущественный криминальный авторитет не мог обеспечить ему должную защиту. Почти месяц Костыльков встречался с людьми, ездил в Москву на переговоры, заручался поддержкой разных сил и давал распоряжения. В итоге родилась договорённость, которая устраивала всех. Не согласиться на новые условия мог только Игорь Клейн.
Костыльков напрямую получил поддержку московских товарищей. Теперь его «крышей» стал замминистра, но для решения оперативных вопросов нужно было создать собственную службу безопасности. Спецслужбы рекомендовали на эту должность своих профессионалов, но Костыльков понимал, что в этом случае он будет полностью подконтролен московской верхушке. Ему нужен был свой человек. Тот, для которого его слово и интересы будут превыше всего. И такой человек был только один – друг детства Игорь Клейн, ныне криминальный авторитет Моцарт.
После договорённости с властью решение дальнейших вопросов было делом техники. Костыльков объявил Касиму, что уходит из-под его опеки. Взамен он компенсировал Касиму потери от прекратившихся отчислений за «крышу», предоставив эксклюзивные условия на продукцию своего завода. Тем самым он перевёл отношения с Касимом в чисто деловые. Он гарантировал, что возьмёт Моцарта на службу и прекратит все криминальные войны, оставив Касима практически без конкурентов. Оставалось самое сложное: сделать так, чтобы на это согласился Моцарт.
Детально спланированная операция, разыгранная как по нотам, была доведена до своего логического конца. Игорь Клейн, успокоившись и придя в себя от пережитого напряжения, пил пиво, рухнув на покрытую сеном деревянную кровать, и думал о том, что всё в жизни складывается не так уж и плохо.
Он так и не успел спросить своего нового босса о девочке Свете, которую полтора года назад сам отдал под опеку Костылькова.
Часть 5. Папа
Глава 5.1
Семёныч тихо, чтобы не разбудить жену, собирался на работу. Наталье предстояло ночное дежурство, поэтому она могла позволить себе выспаться.
Семёныч встал на цыпочки и дотянулся до оконной форточки, на которой висели плечики с постиранным и выглаженным медицинским халатом, и снял его. Двор был безлюден. Лишь одинокий собачник гонял овчарку по пустырю. Семёныч опустил взгляд вниз. Огромный бесформенный ком асфальта, много лет служивший скамейкой окрестным жителям, пустовал. «Спит ещё баба Лена», – подумал Семёныч и посмотрел на часы. Елена Михайловна, девяноста двух лет от роду, каждое утро выходила из подъезда и, подложив мягкую подушку, садилась на этот камень, чтобы чувствовать жизнь двора. Она была абсолютно слепой, но в полном рассудке и в курсе всех событий не только во дворе, но и в мире, включая геополитические неурядицы.
Семёныч аккуратно свернул халат и, стараясь не шуметь, вышел из комнаты.
– Серёжа. – Неожиданно вытянутая рука Наташи преградила ему дорогу. – Ты лекарство выпил?
– Выпил, спи, – Семёныч оглянулся.
На журнальном столике в небольшой хрустальной вазочке лежали его утренние таблетки. Решив, что возвращение за ними вскроет его обман и разбудит жену окончательно, он вышел из комнаты.
Оставалось ещё около двадцати минут. Поставив чайник на плиту, Семёныч присел за стол и погрузился в чтение новой книги Чейза.
Едва прочитав страницу, он вынужден был прерваться.
Наташа в домашней пижаме молча стояла рядом. На её ладони лежали две разноцветные пилюли. Семёныч виновато улыбнулся, взял и отправил их в рот, запив водой из стеклянного кувшина.
– Ну почему ты такой? – ласково спросила Наташа. – Ведь это несложно – каждый вечер и каждое утро не забывать принять лекарство.
– Да нормально у меня всё. Забыл один раз – не умру.
Наталья прижала голову мужа к своему животу и начала гладить его волосы.
– Голова уже седая, а понять никак не можешь. Ты мне живой и здоровый нужен, а ты уже не мальчик.
– Угу. – Семёныч обнял жену за талию, не убирая головы, и закрыл глаза.
Засвистел чайник. Наталья разорвала объятия, подошла к плите и принялась быстро и сноровисто готовить завтрак.
Ровно через двадцать минут Семёныч в прекрасном настроении вышел из подъезда в залитый солнцем двор. Баба Лена уже спустилась и сидела на камне. Услышав хлопнувшую подъездную дверь, она повернула голову и приставила к уху сложенную лодочкой ладошку.
– Доброе утро, Елена Михална, – поздоровался Семёныч.
– А-а, Серёженька? – заулыбалась баба Лена. – На работу? Ты смотри, хорошо лечи, нынче народ-то хиленький, чуть что – и помирать собирается.
– Всех вылечим, не переживайте. – Семёныч быстрым шагом пошёл к автобусной остановке.
Станция скорой медицинской помощи находилась в глубине парка «Летний сад». Каждый раз по пути на работу Семёныч проходил мимо страшного аттракциона «Сюрприз» и огромного «Чёртова колеса», но гораздо сильнее его внимание притягивали детские машины, стоявшие внутри большого металлического автодрома. «Были бы у меня в детстве такие развлечения…» – думал Семёныч, вспоминая Костю, на которого все эти аттракционы не производили никакого впечатления.
Добравшись до ворот, Семёныч едва успел открыть калитку, как услышал тоненький женский голосок:
– Сергей Семёнович, Сергей Семёнович, подождите!
Он остановился и увидел, как к нему почти бегом спешит новый врач – Аллочка Корякина.
– Сергей Семёнович, это какой-то ужас! – Она возмущённо жестикулировала и притоптывала на месте. – Я тут жду хоть кого-то из начальства, но главного ещё нет.
– Аллочка, что случилось?
– Это какой-то кошмар. Мне досталась машина без тормозов. Я отказываюсь ездить на вызовы, пока мне её не заменят.
– Как без тормозов?
– Вчера утром на первом вызове мы поехали в городок машиностроительного завода. – Аллочка смахнула слезу и продолжила: – По асфальту ещё ничего, но дальше пошли лужи. А их за ночь подморозило. И машина перестала тормозить. Водителю пришлось тормозить ногой.
Семёныч чудом удержался от смеха.
– Аллочка, успокойтесь. – Он взял её под локоть и отвёл чуть в сторону с дороги. – Я уверен, тормоза починят. Но я не совсем понял, как мог водитель тормозить ногой?
– Вы представляете? Я такого никогда не видела. – Аллочка отступила на шаг назад и стала изображать водителя. – Мы едем по двору. – Аллочка взялась за воображаемый руль. – Слава богу, скорость невысокая. И вдруг… – Аллочка скорчила гримасу и жестом показала, как открывает водительскую дверь. – Водитель начинает скрипеть зубами, открывает дверь и тормозит ногой, вот так… – Она выставила левую ногу и своим изящным каблучком упёрлась в асфальт.
– И что, он остановил машину? – Семёныч уже начал догадываться, в чём дело.
– Да, еле-еле. И вот сейчас, когда уже на станцию подъезжали, снова тормоза отказали. – Она опустила голову и тихо заплакала. – Он опять ногой остановил. – Аллочка продолжала беззвучно всхлипывать. Плечи её дергались, и текли по щекам слёзы. – Сказал, что больше не будет тормозить, а то у него вся подошва стёрлась, а премию не дают.
Семёныч обнял девушку и погладил её по золотистым волосам.
– Золотце, скажи мне, пожалуйста, а водитель у тебя случайно не Кислицын?
– Да, Кислицын. – Девушка прекратила плакать и подняла голову.
Семёныч надул губы, не давая смеху вырваться наружу. Он вдруг представил, как Кислый на скорости открывает дверь, вытаскивает ногу и своим скромным ботиночком тридцать девятого размера останавливает медицинскую «Волгу». Смех распирал Семёныча, он снова прижал Аллочку к себе, чтоб не заметила и не обиделась.
– Я сейчас схожу в гараж и потребую, чтобы автомобиль срочно отремонтировали. Ну а Кислицын, конечно, герой. Я бы так затормозить не смог. – Семёныч почти бесшумно фыркнул.
– Правда? – Аллочка подняла заплаканные глаза.
– Клянусь. – Семёныч приложил руку к груди. – Не переживай. Вот я прямо сейчас и пойду. – Он резко развернулся и быстрым шагом направился к гаражам.
Дождавшись, когда Аллочка зайдёт в основной корпус, он нашёл взглядом Кислицына, праздно шатающегося по гаражу, и окрикнул его:
– Кислый! – Когда тот оглянулся, Семёныч выставил вперёд большой палец и рассмеялся. Кислицын всё понял и тоже начал хохотать. – Ты только скажи, что автомобиль починили. А то переживает девочка. И ты для неё – герой, – усмехнулся по-доброму Семёныч. – С дырявой подошвой и без премии.
Договорившись с водителем, он отправился в главный административный корпус.
По коридору навстречу с планшетом для бумаг вышагивала Вера Иванна – секретарь главного врача. Главный врач – Димочка, как за глаза называли его коллеги, – был огромным тридцативосьмилетним мужиком со сломанными ушами – борцом греко-римского стиля. После девяти классов он пошёл в армию, где, помимо спортивных достижений, отличился прекрасными навыками вождения. Подполковник – командир медицинской службы округа Горемычный – взял Диму Колесникова под крыло и сделал личным водителем. За время службы они не то чтобы подружились, но маленький, щуплый Горемычный покровительствовал молодому тяжеловесу и пытался как-то устроить его судьбу и после службы. Подполковнику не составило труда договориться с коллегами, и после дембеля Дмитрий Колесников поступил на первый курс медицинского института.