С тех самых пор прошло много лет, Касима уже не было в живых, на работу пришли настоящие профессиональные менеджеры, но дух чего-то тяжёлого, архаичного всё ещё витал вокруг трёхэтажного белокаменного особняка, в котором располагался по сей день «Негоциант».
«Мерседес» Костылькова подъехал к главному входу. Охранник, как обычно, выпрыгнул из ещё катящейся машины и, оглядевшись, открыл правую пассажирскую дверь.
Костыльков и Моцарт вышли из автомобиля, но заходить в подъезд не спешили.
«Быстро летит время, но что-то остаётся неизменным». Костыльков поднял голову вверх и посмотрел на два свёрнутых флага, скучавших без ветра. Он знал, что один из них – российский триколор, а второй – ко гда-то придуманный вместе с Касимом флаг «Негоцианта»: буква «Н» с вензелями и перекрещенными над ней бутылками вина.
Та далёкая жизнь, хоть и была порой страшной и непредсказуемой, осталась в памяти Александра Александровича Костылькова как один из самых важных и лихих этапов его судьбы, без которого не было бы ничего из того, чем он мог гордиться сейчас.
Он подмигнул старомодному и смешному флагу, улыбнулся и повернулся к Игорю, стоявшему чуть позади.
Костыльков знал, что у Моцарта это место вызывает совершенно другие эмоции, но на этот раз вместо привычного оскала на лице товарища появилась лёгкая усмешка.
«Время и деньги стирают обиды», – подумал Костыльков и вспомнил, как впервые привёз сюда Игоря на встречу с Касимом. Все договорённости были соблюдены, и они должны были закопать топор войны, пожать друг другу руки и продолжать работать на благо своего процветания и его, Александра Костылькова, благополучия.
– Прошу прощения, господа, не будет ли у вас огня?
Костыльков оглянулся и увидел молодого человека, не по погоде легко одетого в тёмно-синий костюм из тонкой шерсти и с повязанным на итальянский манер синим шёлковым шарфом. В руках тот держал золотой портсигар «Дюпон», по которому постукивал папиросой.
– Мы не курим, молодой человек, и вам не советуем, – ответил Костыльков и открыл тяжёлую бронированную дверь «Негоцианта».
Как только Костыльков и Моцарт вошли в здание и поднялись на две ступени огромной лестницы, сверху показались два охранника, одетые в чёрные костюмы. Из-под воротников к уху каждого тянулись короткие провода связи. Когда-то точно так же, но в джинсах и водолазке, с калашниковым наперевес стоял здесь Жора Потапов и охранял покой Касима и его бизнеса.
Охрана проводила Костылькова и Моцарта наверх к кабинету директора. Лемешев Андрей Викторович, или Большой, как его ещё иногда называли, был когда-то правой рукой Касима, а нынче генеральным директором крупнейшей в регионе дистрибьюторской компании.
– Какие люди! – Лемешев вышел навстречу, приветствуя гостей. – Почему не предупредили? Мы бы подготовились. – Растянув улыбку, Лемешев протянул в приветствии руку.
– Вот как раз, чтобы не успели подготовиться, – то ли в шутку, то ли всерьёз ответил Костыльков вместе с рукопожатием.
Директор сделал вид, что не расслышал, поздоровался также с Моцартом и проводил гостей к себе в кабинет.
– Как дела, Большой? Рассказывай, – спокойно и вполне дружелюбно начал Костыльков.
– Дела – слава богу… Как говорится, вашими молитвами. – Лемешев обнажил ровные зубы, один из которых блеснул стальной фиксой. – Водку пьют и иногда закусывают. – Он беззвучно рассмеялся одним ртом. Глаза его оставались напряжёнными. – Какие-то проблемы?
– Нет, какие проблемы? Наоборот. – Костыльков закинул ногу на ногу. – Ехали мимо, думаем, дай заедем, повидаем старого товарища.
– Друзьям мы всегда рады.
– Скажи мне, Андрей Викторович, на днях большой заказ был от тебя на серый товар. Это теперь постоянно будет такой объём? Нам нужно марки запланировать. Сам понимаешь, это дело серьёзное. – Костыльков пристально посмотрел в глаза Лемешеву, пытаясь оценить его реакцию.
– Сан Саныч, ну ты же знаешь, я в коммерческих делах не дока. Сейчас Мойшу позовём, всё у него спросим, – директор вытащил из кармана вязаного кардигана микроскопический сотовый телефон и, набрав номер, приложил к уху.
– Алё. Ты здесь, на территории? Зайди сейчас. И отчёт захвати по продажам, – ласково проговорил он в трубку и растёкся уже в настоящей улыбке.
Пока ждали Мойшу, вели неспешный разговор, не касаясь работы. Игорь молчал, а Костыльков с Лемешевым вспомнили былые годы, посмеялись над толстяком Потаповым, который когда-то весил в два раза меньше.
– Может, бахнем чего-нибудь? – предложил Большой, щёлкнув себя пальцами по шее и показывая на бутылки и штоф, внушительной группой занимавшие угол журнального стола.
Костыльков отрицательно мотнул головой и оглядел стол, стоявший между ними.
– Курить начал? – спросил он у Лемешева, вдруг заметив золотую зажигалку «Дюпон».
– Я? – возмутился тот.
– Ну. – Костыльков взял в руки зажигалку и, щёлкнув, выпустил синее пламя наружу.
– А-а-а, это? – смутился Лемешев. – Клиент забыл.
– Который папиросы курит?
– Почему папиросы? – начал теряться Лемешев под острым взглядом Костылькова.
Большого спас Мойша. Он стукнул один раз для приличия в дверь и стремительно ворвался в кабинет своего шефа.
Звали его Сергей Геннадьевич Кац. Прозвище Мойша ему дали ещё в школе, хотя он был евреем только наполовину. Вымышленное имя, под которым его знал весь город, Мойша получил за организованную в школе систему кредитов и депозитов. Под свои личные гарантии он занимался ростовщичеством и хранением чужих денег. Уже в школе он стал достаточно состоятельным человеком, но, как водится, его кинули. Огромный кредит завис, и кредиторы стали требовать возврата депозитов. Младший брат Лемешева тогда учился вместе с ним в школе, и Мойша, зная об авторитетном брате своего одноклассника, обратился с просьбой о помощи. Большой решил всё за день. Мойше вернули деньги, и он восстановил свой бизнес и репутацию.
В окружении Лемешева в то время умных и сообразительных людей было гораздо меньше, чем сильных и смелых, поэтому, не взяв ничего за свою помощь, он взял маленького Серёжу под своё крыло и вырастил из него главного помощника во всех коммерческих делах.
Мойша был хорошо знаком со всеми присутствующими, поэтому он молча поздоровался с каждым за руку, сел на свободный стул рядом с креслом шефа и посмотрел на него вопросительно.
– Какая обстановка по нам? – взял инициативу в свои руки Костыльков.
Мойша посмотрел сначала на Лемешева, получил от него утвердительный кивок и только затем ответил на вопрос:
– Всё отлично. Продажи прут, доля рынка растёт. – Он заглянул в принесённый с собой блокнот. – По сравнению с прошлым годом прирост на шестнадцать процентов.
– Мойша, что по второй схеме? Пришёл большой заказ, мы беспокоимся. Что за клиент?
– Здесь всё тоже ровно. – Мойша демонстративно закрыл блокнот, показывая, что такие вещи он не записывает, и тихим голосом продолжил: – Новый клиент – Можгинское райпо. Практически монополист в деревнях своего района. С одной стороны, все магазины в глуши, куда вряд ли доедет хоть какая-то проверка, а с другой – это огромная сеть, которая работает на всю деревенщину. Короче, – Мойша самодовольно улыбнулся, – это идеальный клиент.
– Ну, теперь постоянно он так будет у нас брать? – вмешался Лемешев.
– Думаю, что да. Если его всё устроит… а его всё устроит, то это будет «на постоянку».
– Скажи мне, Мойша, они в курсе, что продают серый товар? – спросил Костыльков.
Мойша смутился и посмотрел на своего шефа. Лемешев задумался на пару секунд и ответил:
– Надо уточнить у менеджера, который с ними договаривался. Но здесь всё в порядке. Саныч, мы пятнадцать лет в этом бизнесе, и сбоев никогда не было.
– Конечно, не было, здесь вопросов нет. Давай просто уточним у этого менеджера, поставил ли он клиента в курс дела.
– Без проблем, но сейчас его нет в офисе. Я уточню у него и позвоню тебе по этому вопросу, – чуть замедлив свою речь, ответил Лемешев.
Костыльков задумался, снова взял со стола золотую зажигалку, пощёлкал ею несколько раз и оставил, затем, хлопнув себя по коленям, поднялся с кресла. Моцарт поднялся следом.
– Добре. – Костыльков пожал руки Лемешеву и Мойше и в сопровождении Игоря вышел из кабинета.
Часть 8. Костя
Глава 8.1
Автомобиль цвета «баклажан» заехал в знакомый двор станции скорой помощи и, миновав парковку, остановился у гаражей. Слесари уже копались под капотами «газелей», готовя их к выезду, водители ходили вокруг и курили, подгоняя и контролируя.
Семёныч и Костя вылезли из машины и потянулись, разминая мышцы.
– Кислый! – крикнул Семёныч вглубь гаража. – Утро доброе. Глянете мою старушку? Постукивает что-то.
– Доброе, – махнул рукой в ответ Кислицын и склонил голову над капотом, что-то объясняя слесарю.
– Пойдём. К главному надо зайти, тебя показать, – мотнул головой Семёныч и поспешил к центральному входу.
– А если он не разрешит? – спросил Костя.
– Что не разрешит? С нами ездить? – переспросил Семёныч, не замедляя шаг. – Во-первых, я уже это с ним обсуждал, а во-вторых, желающих бесплатно таскать носилки и дефибриллятор у нас больше нет пока.
Уже с первого этажа был слышен гул, среди которого выделялся бас одного из педиатров и визжащий голос фельдшерицы.
Семёныч и Костя поднялись по лестнице и сразу попали в толпу врачей, окруживших приёмную в ожидании главного. Вера Иванна и Димочка, видимо, опаздывали.
– Что за демонстрация? – Семёныч не стал протискиваться сквозь толпу, но встал с краю, пытаясь понять, что здесь происходит.
– Колесникова ждём. А он в министерстве, – ответил ему педиатр и снова стал с кем-то спорить.
Семёныч поздоровался с некоторыми врачами, и наконец в его руки попал изрядно помятый листок с объявлением. Теперь Семёныч понял, что именно оно и стало причиной утреннего сборища. «С сегодняшнего дня измерение артериального давления производится в ГЕКТО-ПАСКАЛЯХ. Переводные таблицы находятся у секретаря главного врача станции. Администрация».