Костыльков захохотал, не дожидаясь ответа Суворовского, взял у Жоры пиво и с такой же жадностью сделал несколько глотков.
– Подполковник, оставайся, сейчас за воблой сходим. Когда ещё такое пиво попьёшь? – Костыльков продолжал смеяться, допивая зеленоватую бутылку.
– А ну, быстро мне сюда план всей вашей территории, – всё ещё спокойно, но уже повысив голос, сказал Суворовский.
Пока несли план, он молча ходил взад-вперёд по складу, ни с кем не разговаривая, лишь закуривая одну сигарету за другой. Жора поставил на пол допитую бутылку пива, попросив скидывать окурки туда.
План был на десяти листах. Территория завода была огромной, поэтому изучать его подполковнику пришлось минут сорок. Жора рассказывал о назначении каждого здания, каждой постройки. Суворовский сверял его ответы с планировками и прикидывал возможность хранения большой партии контрафактной водки.
– А это что? – в очередной раз спросил он Жору, показывая на стоявшую около забора пристройку.
– Это? – переспросил Жора. – Начальник, здесь КПП раньше было. Несколько лет назад был въезд. Но потом мы его закрыли, а будка так бесхозная и стоит.
– Что там сейчас? – заинтересовался Суворовский.
– Да ничего. Может, пару столов и стулья. Мы туда несколько лет не заходили. Снесём, наверное.
– Так, идём туда. Сергей, Вова! – крикнул он своих подчинённых, взял с собой план и двинулся к выходу.
Жора проводил его взглядом и посмотрел на Костылькова. По испарине на лбу и встревоженному лицу Сан Саныч понял, что убрать палёную водку Жора не успел и сейчас весь «бункер», как они называли эту незаметную пристройку, до отказа набит контрафактом для «Негоцианта».
Все вышли на улицу и направились следом за подполковником, который с азартом охотничьей собаки взял след и, не обращая внимания ни на что более, бежал к своей цели.
Костыльков сник, он шёл поодаль от всех, контролируемый бойцом в маске, раздумывая уже над тем, как будет выкручиваться. «Всё отрицать. Ждать адвоката, а там будет видно». Костыльков не верил в чудо, вернее, такого слова даже не было в его лексиконе. Но то, что он увидел впереди, никак иначе он охарактеризовать не мог. Как только он зашёл за угол здания, за которым стоял «бункер», он увидел следующую картину: человек двенадцать, без опознавательных знаков, в чёрной форме и масках, при полном вооружении, со скоростью кузнечиков перепрыгивали через забор и рассредоточивались вокруг интересовавшего всех крошечного здания.
Костыльков подумал вначале, что Суворовский вызвал подмогу для захвата «бункера», но по выражению лица подполковника понял, что тот понятия не имеет, что здесь происходит.
– Это кто? – тихо спросил Суворовский скорее самого себя.
Он кивнул одному из оперов, и тот, на ходу доставая удостоверение, поспешил к неизвестным ниндзя. Как только опер приблизился к бункеру, один из ниндзя в два прыжка преодолел расстояние до милиционера и мягким, но уверенным движением уложил его на асфальт, придавив коленом и продолжая держать на мушке «бункер».
– Вы что тут, охренели совсем? – гаркнул Суворовский командирским голосом. – Вы кто такие? – он достал из кобуры свой ПМ, одной рукой дослал патрон, чиркнув пистолет о приподнятый ботинок, а второй вынул своё удостоверение.
Мгновенно группа ниндзя разделилась пополам. Часть осталась наблюдать за «бункером», при этом двое подбежали к небольшому окну и, разбив его прикладом, кинули внутрь дымовую шашку. Вторая часть, человек пять-шесть, развернулась в сторону подполковника и взяла его на прицел.
Суворовский остановился на полдороге. Опер продолжал тихо лежать на асфальте, придавленный коленом, а все остальные наблюдали, раскрыв рты. Костыльков ничего не мог понять, но чувствовал, что ему почему-то очень повезло.
От отряда ниндзя отделился один человек. Он был без автомата, но в руке держал пистолет Стечкина. По пути достав удостоверение, он вплотную подошёл к Суворовскому.
– Управление «А» ЦСН ФСБ России, подполковник Гмыря. – Старший ниндзя козырнул и протянул красную корочку.
– Подполковник Суворовский, – протянул милиционер своё. – Что вы здесь делаете? В данный момент мы проводим на территории завода обыск согласно санкции прокуратуры.
– Проводите что хотите, мы вам не мешаем. – Гмыря убрал своё удостоверение в карман и достал несколько свёрнутых листков бумаги. – Но вот это здание, – он кивнул в сторону «бункера», – в данный момент принадлежит нам в соответствии с договором аренды. Мы здесь проводим антитеррористические учения.
– Мы сейчас зайдём туда, проверим и уйдём. – У Суворовского заходили желваки. – У меня уголовное дело и следственные действия.
– Зайти не получится.
– Я сейчас буду звонить министру, – почти шёпотом сказал Суворовский.
– Не горячись. – Гмыря убрал в кобуру пистолет и сложил руки на груди. – У тебя своё начальство, а у меня своё. Завтра можешь приезжать и делать здесь всё что хочешь. Но сего дня это место наше. – Он козырнул, развернулся и, не простившись, короткими прыжками побежал к «бункеру».
Суворовский не шевелился. Костыльков стоял в нескольких метрах за его спиной и чувствовал, как кипит и булькает ярость подполковника.
– Господин подполковник, что делаем? – крикнул он спустя две минуты гробового молчания.
Подполковник медленно развернулся и пошёл к Костылькову. Подойдя вплотную, он почти упёрся носом ему в грудь. Поднял голову вверх и прошептал:
– Едем к тебе домой. Я же такса. Если влез в нору, то без добычи меня не вытащить.
– Подполковник, ты сдурел? Какой дом? Ты думаешь, что я в спальне ящики с водкой храню?
– Вова! – не обращая внимания на Костылькова, крикнул Суворовский своему подчинённому. – Сворачивай всё. Едем к подозреваемому домой. – Он хотел что-то ещё сказать, но резко повернулся и пошёл к воротам.
Через двадцать пять минут милицейский кортеж подъехал к дому Костылькова. Всю дорогу Костыльков думал, откуда же взялась «Альфа». Это было чудо, но в чудеса он не верил, поэтому искал выгодоприобретателя от данного спектакля. «Неужели губернатор? Одумался после утреннего разговора и решил помочь?» Костыльков хорошо знал Андрея Андреевича Привозного и сомневался в его помощи. Но ничего другого на ум не приходило. Он решил подумать об этом позже, а сейчас просто порадоваться неожиданному спасению.
Суворовский был зол, поэтому постарался сделать всё с шумом и излишним рвением.
Всей группой, включая четырёх бойцов ОМОН, они обошли нескольких соседей и пригласили понятых. Как только позвонили в квартиру, Костыльков вспомнил, как начинался сегодняшний день. Обыск вдруг отошёл на второй план, обнажив рану, которая снова начала кровоточить.
Дверь открыла Света. Первыми в дверь, оттеснив хозяйку, ввалились омоновцы. Они мгновенно рассредоточились по квартире, проверив, кто ещё есть в доме. Следом вошёл Суворовский. Он показал испуганной Светлане Костыльковой удостоверение и бумаги, санкционирующие обыск. Лишь после него в квартиру пустили самого Костылькова в сопровождении двух оперов. Замыкали группу понятые.
– Саша? – Светлана подошла к мужу и посмотрела ему в глаза.
– Иди в спальню. Я на кухню.
Светлана попыталась обнять Костылькова, но тот нервно убрал её руки и отвернулся.
– Костыльков, я с тобой. – Она снова взяла его за руки и уткнулась в грудь. – Всё будет хорошо.
– Конечно, будет. – Он снова оторвал её от себя и указал на дверь спальни.
– Что с тобой? – Она искренне не понимала.
– Поговорим, когда все уйдут, – твёрдо сказал Костыльков и проследовал на кухню.
Вместе с Суворовским они сели за кухонный стол. Оперативники начали обыск, а бойцы следили, чтобы все находились на своих местах.
Костыльков дотянулся до шкафа, взял бутылку коньяка, бокал и налил сразу половину.
– Будешь? – слегка ухмыльнувшись, спросил он.
– Александр Александрович, есть ли в доме запрещённые предметы, которые вы хотели бы выдать сразу? – Суворовский проигнорировал предложение выпить, а вместо этого достал из папки чистые листы бумаги и шариковую ручку.
– Подполковник, ты в своём уме? Ты зачем сюда притащился? – Костыльков демонстративно покрутил бокал, вдохнул ароматы коньячных спиртов и сделал небольшой глоток.
Обжигающая маслянистая жидкость медленно потекла по пищеводу и начала распространять своё тепло по всему телу. Стало чуть спокойнее, уютнее, и он, поставив бокал на стол, откинулся на спинку стула.
– Я знаю, что контрафактная водка изготавливается на заводе. Рано или поздно я найду её, и вы сядете. – Суворовский затих, и лишь движения желваков выдавали его настроение.
– Ищи, – улыбнулся Костыльков и снова пригубил коньяк. – Я дома, никуда не тороплюсь. Но если ты ничего не найдёшь, завтра в прокуратуру пойдёт жалоба, а в Москве назначат комиссию по расследованию должностного преступления.
– Послушайте, Костыльков! – Подполковник вскочил со стула и, упёршись руками в стол, навалился вперёд. – Я служил ещё в те времена, когда за такие преступления давали высшую меру. И «цеховики» были не чета вам. В меня стреляли, резали, но я всё ещё здесь, на своём месте. Меня не надо пугать. Я от этого злюсь и становлюсь невыносимым.
Суворовский высказал всё, что хотел, а потом вдруг улыбнулся, сел на место и, подражая Костылькову, откинулся на спинку стула.
– Коньяк не буду, а вот от стакана воды не откажусь, – сказал он уже совершенно другим тоном.
На Костылькова произвела впечатление короткая речь подполковника, поэтому он не сразу сообразил, что у него попросили. Через несколько секунд он опомнился и кивнул на окно, занавешенное тёмно-зелёной шторой.
– Графин с водой на подоконнике, там же и стаканы, – он махнул остатки коньяка и отвернулся, давая понять, что воду Суворовскому придётся наливать самому.
Подполковник встал, подошёл к окну и отдёрнул штору. Несколько секунд он стоял неподвижно. Затем, не притрагиваясь к графину с водой, повернулся и громко крикнул: