– Сынок вас не подставлял, – откликнулся Костя, – а папа мой – врач-кардиолог, и никто, кроме него, сейчас вам помочь не сможет.
– И ты здесь, гадёныш? – Костыльков попытался повернуться на голос Кости, но вдруг схватился за сердце и упал на подушку. Он начал тереть грудь, на лбу выступила испарина.
– Веня, ЭКГ, – строго скомандовал папа.
Прилепив к Сан Санычу клеммы с разноцветными проводами, он включил прибор и начал считывать кардиограмму.
– Катетер в вену. – Не спуская глаз с Костылькова, Семёныч протянул назад руку, взял поданный ему Вениамином шприц. Ввёл иглу и закрепил катетер.
«Острейший инфаркт миокарда, передний распространённый, ишемическая стадия. Слава богу, ещё нет некроза сердечной мышцы. Это обратимо». Семёныч подумал несколько секунд, измерил пульс и, продолжая держать больного за руку, тихо сказал:
– Сейчас поедем в больничку, вас полечат, и всё будет хорошо. – Он намеренно не раскрывал страшный диагноз, так как малейшее волнение могло стоить пациенту жизни.
– Всё-таки опять решил смыться? – Все резко оглянулись на голос. В дверном проёме стоял Артур. – Мне нужен ответ. После этого подписываем бумаги, и езжай в свою больницу.
– Выйдите отсюда! – крикнул Семёныч.
Артур презрительно посмотрел на людей в комнате, полностью проигнорировав обращённые к нему слова. Костя подошёл к Артуру и протянул руку. Тот ответил на рукопожатие, продолжая смотреть на Костылькова.
– А ты что тут делаешь? – спросил Артур у Кости, окинув его взглядом. – Медсестрой теперь работаешь? – Он потрогал нагрудный карман белого халата.
Костя не успел ответить, как за спиной послышались странные звуки. Он оглянулся. Костыльков потерял сознание, захрипел и начал умирать.
– Костя, быстро за ДЭФом и мешком АМБУ! – крикнул Семёныч. – Веня, адреналин – один миллиграмм, атропин-два. В одном шприце болюсно.
Костя убежал к машине, а Вениамин, приготовив шприц, протянул его коллеге.
– Давай следом физраствор вдогонку. Двадцать. – Семёныч вставил шприц в катетер и ввёл лекарство.
Абсолютно серого цвета, пациент продолжал хрипеть, но было видно, что он уходит. Семёныч телом отодвинул назад стул, журнальный столик и скинул умирающего с диванчика на пол. Начал делать массаж сердца. Пациент был без сознания, но агональное дыхание сохранялось.
Прибежал Костя. Семёныч взял у него «утюги», выставил двести джоулей и шарахнул больного. Ответа не было. Бросив приборы, Семёныч снова кинулся делать массаж.
Опять дефибрилляция. Двести джоулей. Бах! Семёныч посмотрел на «утюги»: «Мелковолновая фибрилляция желудочков».
– Адреналин и атропин по миллиграмму, – снова скомандовал он.
Веня набрал шприц и сам вошёл в катетер. Семёныч сразу же продолжил массаж сердца.
Скинув халат, он остался в одной взмокшей рубашке. Пот тёк со лба и капал на Костылькова. Бросив массаж, Семёныч опять взял «утюги».
Двести пятьдесят джоулей. Бах! Нет ответа. Снова массаж, вентиляция лёгких, массаж, адреналин, массаж, ИВЛ. Останавливаться было нельзя, пока оставалась хоть какая-то надежда на спасение пациента.
Триста шестьдесят джоулей. Бах! Е-е-есть ритм! Кордарон в вену, ещё массаж. Синусовый ритм. Пациент всё ещё был без сознания.
Начались судороги. Дыхание изменилось. «Как при эпилептическом припадке, – подумал Семёныч. – Такого везти нельзя. Не доедет».
– Реланиум. Четыре куба! – скомандовал он после трёхсекундного раздумья. – Да живи ты уже, мужик! Живи! – как будто приказывая, прошипел он Костылькову, вводя препарат. – Зря, что ли, потели?
Судороги прекратились. Дыхание стало выравниваться. Семёныч проверил пульс. Удовлетворённо кивнул, взял маленькую подушку с дивана и положил Костылькову под голову. Тот начал приходить в себя. Лицо посветлело. Наконец пациент открыл глаза.
– Почему я на полу? – тихо спросил он, посмотрев на потолок, украшенный лепниной и антикварной люстрой.
Он всё ещё был под действием реланиума, поэтому его язык заплетался.
– Всё хорошо. На полу просто удобнее, отдыхайте, – ответил Семёныч.
– А Настя уже пришла с учёбы? – продолжил бормотать Костыльков. – Мы в театр опаздываем. Я ей обещал.
– Несите носилки, – распорядился Семёныч, повернувшись к стоявшим сзади Косте и Вениамину.
Они оба вышли. Вениамин побежал вниз к машине, а Костя чуть отстал, увидев в соседнем кабинете Артура, разговаривающего по мобильному телефону. Дверь была приоткрыта. Костя решил, что Веня справится один, осторожно подошёл к двери и прислушался.
– Аслан, ты пойми! – возбуждённо, но стараясь понижать голос, почти кричал Артур. – Если он помрёт, объекта нам не видать. Он или останется у наследников, или отойдёт вместе с заводом «Росспирту». Аслан, не надо меня пугать, – прошипел он, – это и моё казино и… – Его, видимо, бесцеремонно прервали, и теперь уже слушал Артур. – Я сделаю всё, что смогу, только не нужно на меня давить. – Он попытался успокоиться, но голос чуть дрожал. – В конце концов, моя основная задача – это завод. Это поручение я должен выполнить кровь из носу. Я думаю, что и для тебя было бы лучше, если я останусь на Старой площади… Хорошо, Аслан. Пусть Иса будет где-то рядом. Он может понадобиться, если придётся разговаривать с родственниками. – Артур послушал ещё около полуминуты и слегка успокоился. – Хорошо. На связи.
Костя, поняв, что разговор закончен, на цыпочках отошёл от двери. В этот момент Вениамин с носилками уже поднимался на их этаж.
– Ты куда пропал? – недовольно спросил Веня.
Костя ещё дальше отпрыгнул от кабинета.
– Прости, живот прихватило.
Они вместе вернулись к больному. Костыльков всё ещё лежал на полу, а отец сидел рядом, внимательно наблюдая за ним. Сан Саныч уснул под действием лекарства, лицо его уже не было смертельно серым, дышал он ровно. Папа был спокоен, и Костя понял, что Костыльков выжил.
– Давайте, аккуратно грузим – и в кардиологию, – велел отец.
Несколько секунд подумав, Веня положил носилки и зашёл за голову Костылькову, оставив Косте место у ног пациента.
– Он жив? – громким голосом спросил Артур, войдя в кабинет.
– Пока жив, – коротко ответил папа, помогая перекладывать Костылькова на носилки, – а теперь аккуратно, как по воздуху, несём в машину. – Он отодвинул Артура с прохода и освободил дорогу.
Костылькова погрузили в реанимобиль, папа дал Валере указания, Вениамин затащил все приборы в машину и сам влез в кузов.
Костя подошёл к кабине со стороны пассажира и жестом попросил отца опустить стекло.
– Пап, ты самый крутой! – Костя чуть приподнял голову и посмотрел ему в глаза.
– Сынок, это наша работа. – Отец устало улыбнулся, протирая платком шею от пота. – Всякое бывает. Надеюсь, он выкарабкается. Ты с нами?
– Пап, извини, я останусь. У меня тут небольшое дело.
– Ну хорошо… – Отец снова улыбнулся, махнул Валере, и тот завёл мотор. – До вечера, сынок!
Валера включил мигалку и стал осторожно выруливать в сторону проезжей части.
Глава 15.2
Костя вернулся в ресторан и нашёл Артура в соседнем кабинете. Он сидел один, задумавшись, и курил свой неизменный «Беломор». На столе стояли бутылка виски, большой широкий бокал, ведёрко со льдом и жареные орехи в небольшой вазочке.
Бутылка была отпита на треть, бокал полон. Костя постоял пару секунд у приоткрытой двери, наблюдая и не решаясь войти.
– Можно? – Костя постучал по деревянному косяку.
Артур оглянулся и молча махнул рукой. Костя отодвинул стул напротив него и сел. Синий шарф Артура лежал на соседнем стуле, брошенный поверх мобильного телефона.
– Мне кажется, что во всей этой истории ты участвуешь гораздо больше, чем тебе положено и было велено. – Артур глубоко затянулся и выпустил дым прямо Косте в лицо.
– Может быть, и так. – Костя не отвёл лицо от едкого дыма, а лишь прищурился. – Но лишь потому, что не люблю играть втёмную. Вы меня использовали в своих играх. Я только пытаюсь разобраться.
– А оно тебе нужно? Разбираться… – Артур поднял бокал и сделал глоток виски. – Ты хорошо сделал свою работу, получил достойную плату. К тебе нет никаких претензий. Пока… – Артур выставил указательный палец вперёд. – Не суй сюда свой нос. Живи, работай и наслаждайся жизнью. Это не твоя игра.
– Я, собственно, так и хотел, но… – Костя вопросительным жестом попросил папиросу и, получив в ответ утвердительный кивок, вытащил беломорину из пачки. – Но меня похитили, держали в плену, моя любимая девушка считает меня предателем, а её отец мечтает снять с меня шкуру живьём. И теперь это уже и моя игра.
– Ты что, больной? – Артур постучал себя пальцем по лбу. – Синяк под глазом и пара ссадин – это не проблемы. Проблемы могут быть совсем другие. Здесь такие люди участвуют! Тебе от одних имён плохо станет.
– Может, и больной. – Костя повертел в руках папиросу и понюхал её, не поджигая. – Только Костыльков тоже не мальчик и ответку дать сможет.
– Чего? – нахмурился Артур. – Что ты мелешь? Какая ответка? Ему бы с обвинением разобраться да со своим здоровьем.
– Артур, ты думаешь, я случайно здесь? – Костя аккуратно положил папиросу рядом и сложил руки на столе. – У нас был разговор с Сан Санычем. Я всё ему рассказал. Он меня понял. – Костя решил идти ва-банк. Это был блеф, но опровергнуть его слова мог только сам Костыльков.
– И? – ухмыльнулся Артур. – Ты рассказал, как его предал?
– Я его не предавал, – спокойно ответил Костя, – а говорили мы о новом казино, которое идеально вписалось бы в один из его объектов, принадлежащих заводу.
Артур замер. Мгновенно с его лица сошла краска. Чтобы как-то занять руки и выиграть несколько секунд, он по старой привычке достал папиросу, скрутил мундштук и, дунув, сунул в рот. Несколько секунд искал зажигалку в кармане. Прикурил. Глубоко затянулся. Затем взял бокал с виски, глотнул и только тогда выдохнул.
Костя молчал. Стиснул зубы и ждал. Ждал реакции. Он из последних сил пытался выглядеть равнодушным, хотя внутри его трясло от волнения и страха.