Французский посол д'Ормессон, встретившись с папой, пока итальянские войска еще воевали, обнаружил, что понтифик благосклонно смотрит на идею помощи в подготовке мирного соглашения между Францией и странами гитлеровской коалиции. Но, как часто случалось, папу вскоре стали одолевать сомнения. На другой день он известил французского дипломата, что считает свое вмешательство в этот процесс неразумным. На его взгляд, у Франции был шанс добиться относительно благоприятных условий мира после сокрушительного военного поражения лишь в том случае, если Муссолини сдержит амбиции Гитлера[332].
Вера (или, точнее, надежда) Пия XII в то, что Муссолини может каким-то образом сдержать Гитлера, еще никогда не была такой призрачной. В это время дуче как раз встречался в Мюнхене с немецким диктатором. Вначале визит складывался для Муссолини неплохо – на вокзале его приветствовала многолюдная толпа. Но вскоре настроение диктатора омрачилось. Во время первой встречи в ходе этого визита (она проходила с глазу на глаз) Гитлер два часа читал лекцию о своих планах насчет Франции. Фюрер считал, что есть прямой резон оставить в этой стране собственное работоспособное правительство, иначе французы могут создать в Лондоне правительство в изгнании. В любом случае, добавил германский вождь, такой подход позволит немецким войскам сэкономить немало сил, ведь иначе придется заниматься повседневным управлением страной. Чтобы реализовать это, надо обращаться с Францией аккуратно. Не стоит (как предлагал Муссолини) настаивать на передаче итальянцам Корсики, а также французских колоний Джибути и Туниса. Подобное требование, пояснил Гитлер, сделает сотрудничество с оккупационными властями политически невозможным для Петена. В итоге Муссолини получил за свои запоздалые военные труды лишь жалкую полоску французской земли на итальянской границе – тот самый участок, который заняли его войска. Там было менее 30 000 жителей, а единственным захваченным городом оказалась небольшая туристическая Ментона на Лазурном Берегу у итальянской границы[333].
В ночь на 13 июня, всего через двое суток после того, как Муссолини объявил о вступлении Италии в войну, первая группа бомбардировщиков британских Королевских ВВС (из 36 самолетов) ударила по Турину – центру тяжелого машиностроения Италии. На протяжении нескольких последующих дней британцы бомбили города по всей стране. Авианалетам подверглись Милан, Специя, Ливорно, Кальяри, Трапани и Палермо. Хотя был нанесен незначительный ущерб и число жертв оказалось весьма невелико, посредством авиаудара британцы передали внятное и громкое послание[334].
Эти атаки высветили то, что в дальнейшем стало постоянной заботой папы: предотвращение бомбардировок Рима союзниками. Не прошло и трех суток после того, как Муссолини объявил войну Великобритании и Франции, а понтифик уже поручил своему государственному секретарю вызвать дипломатических представителей этих стран, чтобы передать им просьбу об этом. Французы были не в том положении, которое позволяло им кого-либо бомбить. Британцы же, сохранявшие такую возможность, заверили папу, что не станут бомбить Ватикан, но насчет остальной части Рима они не были готовы давать обещания[335].
Со вступлением Италии в войну те трения, которые еще существовали в отношениях между Ватиканом и фашистским режимом, по большей части исчезли. Посол Муссолини при Святом престоле рапортовал диктатору: «Понтифик решил лично разбираться с центрами возможной антиитальянской и пораженческой пропаганды в Ватикане». На очередной еженедельной общей аудиенции 19 июня Пий XII напомнил соотечественникам об их «долге возносить молитвы и за свое отечество. Раньше его землю обильно поливали потом и кровью наши предки, а теперь оно просит своих нынешних детей проявить щедрость и великодушие в служении ему»[336].
Стремительность продвижения немцев по территории Франции произвела глубокое впечатление на папу и на кардиналов Курии. Опасения по поводу того, куда может привести Европу этот казавшийся неудержимым марш Германии, и тревога за будущее церкви усиливали стремление папы избегать ситуаций, которые могли спровоцировать месть со стороны итальянских фашистов или германских нацистов. Кардинал Мальоне, например, полагал, что война скоро завершится поражением Франции, а Британия пойдет на соглашение с Германией, чтобы защитить свою империю. «Вечно он находит способ оправдать Италию», – отмечал французский посол после очередного разговора с государственным секретарем Ватикана. Имея в виду кардинальное изменение поведения ватиканской газеты после вступления Италии в войну, дипломат добавлял: «Это молчание – знак подчинения. Святой престол знает это и понимает, что гордиться здесь нечем»[337].
Британского посланника тоже поразили изменения, произошедшие в Ватикане. Осборн отмечал, что с момента вступления Италии в войну «нравственный авторитет папства начал падать… Методы шантажа, применяемые гитлеровской коалицией, были весьма успешными». По его словам, папа постепенно уступал неприкрытому давлению Муссолини и Гитлера. А вот предшественник нынешнего понтифика, Пий XI, «бесстрашно обличал от лица христианской цивилизации» нацистское поклонение государству. Преемник же Пия XI тщательно подбирал слова для «сохранения нейтралитета». «Папа, – писал Осборн, – по своему складу чувствительный и впечатлительный, от природы склонный к осторожности и компромиссу, подчиняется тому, что считает своей обязанностью и неизбежностью». Однако британский представитель видел и другой мотив решения папы хранить молчание – желание понтифика сыграть роль в выработке мирного соглашения. Осборн размышлял: «Папа не сознает, что отказ от морального лидерства в угоду строгой нейтральности будет, скорее всего, мешать, а не способствовать осуществлению таких амбиций»[338].
Пий XII и в самом деле надеялся сыграть роль миротворца. После разгрома Франции и изгнания британских войск с континента Гитлер выразил готовность пойти на сделку: пусть Британия не противится контролю Германии над континентальной Европой, а в обмен фюрер пощадит саму Британию – не станет нападать на нее и разрешит сохранить ее обширную империю. В конце июня папа решил, что подобного рода мирная договоренность вполне реальна. Он направил письма итальянскому и немецкому послу при Святом престоле, а также своим нунциям в Риме и Берлине и апостольскому делегату в Лондоне с просьбой прозондировать почву в Берлине, Лондоне и Риме и выяснить, готовы ли правительства рассмотреть возможность проведения мирной конференции. Он не хотел обращаться к правительствам с официальным предложением в отсутствие уверенности в том, что оно будет принято всеми.
Кардинал Мальоне представил 28 июня идею папы Диего фон Бергену, послу Германии в Ватикане, который, похоже, одобрил предложение. По его словам, фюрер всегда заявлял о своей открытости для переговоров. Посол обещал незамедлительно отбить телеграмму в Берлин. Итальянский посол также сказал, что без промедления передаст это предложение своему руководству. Создавалось впечатление, что две державы гитлеровской коалиции – Германия и Италия – вполне могут поддержать папский план.
Архиепископ Годфри, папский делегат в Лондоне, столкнулся с гораздо менее доброжелательным приемом. Лорд Галифакс, министр иностранных дел Великобритании, бесцеремонно отмахнулся от идеи папы о проведении мирной конференции и попросил Годфри в самых недвусмысленных выражениях передать Пию XII, что Британия полна «решимости не уступать стремлению Гитлера стать повелителем Европы». Реакция министра настолько встревожила Годфри, что он стал просить папу не обнародовать этот призыв. Такой шаг, объяснял апостольский делегат, «легко может быть истолкован неверно: это выглядит так, словно Святой престол предлагает Великобритании сдаться». Эта робкая мирная инициатива Пия XII так и не увидела свет[339].
Хотя немецкие войска уже взяли под контроль огромную часть Европы (включавшую в себя Францию, Бельгию и Нидерланды, а также Австрию, Чехословакию и Польшу), итальянские военные захватили к тому моменту лишь нищую Албанию да узкую полоску малонаселенного альпийского приграничья Франции. Между тем, пока Италия силилась завоевать эту скромную территорию, Красная армия оккупировала все три балтийских государства, которые впоследствии стали новыми советскими республиками. Муссолини очень хотелось похвастаться еще чем-то, поэтому он обратил взор на Северную Африку и велел своему генеральному штабу разработать план вторжения в Египет с территории ливийских владений Италии. Гитлер предложил использовать свои тяжелые бомбардировщики для поддержки итальянского наступления на британские позиции в этом районе[340].
В Ватикане практически все ожидали, что Гитлер начнет вторжение в Британию уже в июле. Казалось, что он сумеет добавить Британию в список своих завоеваний[341]. Между тем католическое духовенство Италии и церковные институты продолжали всячески поощрять народную поддержку войны. Папа, официальный глава католической церкви в Италии, мог бы положить конец таким действиям, однако не собирался делать этого. В развернутой агитации играла заметную роль огромная, сильно разветвленная церковная организация «Итальянское католическое действие». Мало того что ее лидеры выпускали широко освещавшиеся в прессе призывы поддержать военные действия, по сообщению итальянского посольства в Ватикане, «все еженедельные издания "Католического действия"… выступили с горячим одобрением [участия Италии в войне] в редакционных статьях. В текущей ситуации ежедневные католические газеты громче заявляют о патриотизме». Свежий номер