Между тем кардинал Мальоне вызвал посла Муссолини в Апостольский дворец. Кардинал объяснил дипломату, что всякий раз, когда Ватикан просит британцев пощадить Рим и не подвергать его авианалетам, Святой престол получает один и тот же ответ: папа не протестовал, когда итальянцы принимали участие в бомбежках Лондона, а кроме того, в Риме находятся не только итальянские, но и немецкие командные центры. Как кардинал заявил Гуарилье, крайне важно, чтобы дуче вывел военные центры за пределы итальянской столицы[545].
Вскоре Муссолини ответил, что он согласен с этим предложением. Король, которому очень не хотелось, чтобы бомбы падали на его дворец, тоже дал согласие[546].
Последовали лихорадочно-поспешные переговоры. Американский посланник Гарольд Титтман и его британский коллега д'Арси Осборн почти ежедневно встречались с Мальоне: кардинал настойчиво пытался достичь договоренности. Но Осборн не верил, что Муссолини оставит столицу. Кроме того, британский дипломат считал неподобающим такой интерес папы к защите столицы одного из государств гитлеровской коалиции от причинения ущерба. Как Осборн отметил в дневнике, вместо того чтобы заботиться лишь о защите Рима от воздушных налетов, понтифику следовало бы задуматься о выполнении своего долга перед лицом «неслыханных преступлений против человечности – гитлеровской кампании по уничтожению евреев». В этих преступлениях, подчеркивал дипломат, «Италия является соучастницей как партнер и соратник Германии»[547].
Между тем итальянские СМИ продолжали распространять патриотические призывы клириков, поддерживающих войну. В декабре государственное радио Италии транслировало специальную церковную службу с молитвами о победе гитлеровской коалиции. Через несколько дней аналогичные службы прошли по всей стране. Так отмечался День веры, объединявший в одних и тех же храмах и фашистских чиновников, и офицеров, и простых верующих. Газета Муссолини с большим подъемом освещала это событие, обращая особое внимание на церемонию, прошедшую в главном храме Болоньи – соборе Сан-Петронио. На ней присутствовал глава соответствующего отделения фашистской партии, а также podestà (префект провинции) и местные военачальники. «После мессы, – сообщалось в газете, – кардинал Назалли Рокка, архиепископ Болонский, произнес замечательную речь, превознося героизм наших воинов, которые сражаются и умирают за Италию, колыбель христианства, светоч цивилизации, озаряющий своим сиянием весь мир». А в декабре папа (как и в предыдущие годы) лично санкционировал проведение специальной поминальной мессы в ознаменование годовщины смерти Арнальдо Муссолини, который в свое время стал преемником брата на посту руководителя газеты Il Popolo d'Italia[548].
В то время главным источником нареканий церкви в адрес итальянского правительства было (если судить по ежемесячным отчетам префектов провинций) не недовольство войной, а то, что режим не контролирует должным образом, как народ развлекается. Нравственных арбитров в рясах особенно возмущали популярные эстрадные представления, на которые стекалась масса народу в стремлении ненадолго отвлечься от тягот жизни во время войны. В конце 1942 г. секретариат по вопросам нравственности, созданный в общенациональной организации «Итальянское католическое действие», подготовил доклад по итогам изучения 229 таких представлений. Авторы документа призывали правительство запретить их все. Секретариат жаловался, что актеры смешат публику, изображая мужей-рогоносцев, а танцовщицы носят минимум одежды и порой даже (о ужас!) обнажают пупок. Гомосексуалов не порицают за порочность, а выставляют в комическом свете, «и все танцы, без малейшего исключения, имеют лишь одну цель: вызвать у зрителей сексуальный оргазм»[549].
Луиджи Лавитрано, один из трех кардиналов, которых папа назначил кураторами «Итальянского католического действия», счел этот вопрос достаточно важным, чтобы написать длинное письмо непосредственно Муссолини. От лица всего итальянского епископата он призывал дуче заняться «серьезной моральной проблемой, которая вызывает глубокое беспокойство у пастырей душ и у просветителей юношества», то есть эстрадными представлениями, которые проводятся в кинотеатрах по всей Италии и теперь угрожают стать наиболее популярной формой развлечения в стране. «Нравственные последствия этого, – предупреждал кардинал, – чрезвычайно пагубны»[550].
Глава 25Папская премьера
Союзники прочно обосновались в Северной Африке, и на фоне опасений, что они теперь готовятся к броску через Средиземное море в Италию, на Апеннинский полуостров с севера хлынули немецкие войска для укрепления рубежей обороны[551]. В результате расширения немецкого военного присутствия в Италии немецкие солдаты все чаще стали появляться на папских аудиенциях в стремлении получить благословение. Папа с радостью удостаивал немецких солдат аудиенций: он много лет провел в Германии и по-прежнему испытывал теплые чувства к немцам, а кроме того, гордился тем, что может общаться с ними на их родном языке. Однако это не вызывало радостных чувств ни у Гитлера, ни у его окружения. Канцелярия нацистской партии направила 8 декабря 1942 г. в Министерство иностранных дел Германии жалобу с призывом более четко соблюдать требование, согласно которому такие визиты военнослужащих должны заранее согласовываться с посольством в Риме[552].
В то же время расширение немецкого военного присутствия в Италии породило новую волну обеспокоенности в Ватикане. По словам кардинала Мальоне, «ходили слухи о возможности захвата или бомбардировки Ватикана немцами, конфискации архивов, изгнании дипломатов, представляющих недружественные гитлеровской коалиции страны, и т. п.». Мальоне также тревожили давние разговоры (некогда так взволновавшие папу) о планах немцев превратить Ватикан в музей[553].
Папа чувствовал и давление британцев. Осборн, британский посланник в Ватикане, сообщил 18 декабря 1942 г. монсеньору Тардини, возглавлявшему управление международных отношений Государственного секретариата Ватикана, новые сведения о систематическом уничтожении евреев на территориях, оккупированных Германией. Перед уходом дипломат оставил ему письменный доклад для передачи папе. Несколько выдержек дают представление о его содержании:
8 декабря. Польское правительство в Лондоне уведомляет м-ра Идена и м-ра Майского[554], что нацисты к настоящему моменту уничтожили в Польше более миллиона евреев. Одновременно 180 000 евреев депортированы из Румынии. Депортация осуществляется также из Франции, Голландии, Норвегии (откуда сегодня поступили сообщения о душераздирающих сценах массовых облав на евреев), Хорватии и Словакии. Депортируемых отправляют в Польшу, которую, по-видимому, избрали в качестве центра уничтожения европейского еврейства. Кардинал Хинсли [архиепископ Вестминстера[555] ] осуждает эту политику уничтожения.
…10 дек. Польское правительство направляет всем правительствам циркулярное письмо о массовых убийствах евреев немцами. Из трех миллионов евреев, проживавших в Польше, убито уже около миллиона. Выступая в Лондоне, архиепископ Йоркский заявил, что «у нас на глазах происходит сознательное истребление целого народа».
…13 дек. Поступают новые свидетельства невероятной жестокости развязанной Гитлером бойни, цель которой – полное истребление евреев в Европе (он упоминал об этой кампании в своей последней речи)… В Польше целые общины уничтожаются до последнего человека. Ежедневно гибнут несколько тысяч человек. После того как Гитлер направил Гиммлера в Польшу для полного уничтожения евреев, здесь создали ряд специальных лагерей, предназначенных исключительно для проведения этих расправ.
…16 дек. На данный момент около 500 000 евреев перевезены из оккупированной Европы и из стран, находящихся под немецким влиянием, в Польшу для ликвидации[556]. Среди них – 50 000 из Франции, 70 000 из Эльзаса и Лотарингии, 250 000 из Румынии, 57 000 из Словакии и 50 000 из Люксембурга. Отметим, что в результате массовых убийств еще до этого погибло около миллиона польских евреев.
«Сегодня вечером у меня состоялся довольно удручающий разговор с монс. Тардини об отношении Святого престола к преследованиям евреев, – описывал Осборн реакцию на доклад для понтифика. – Полагаю, что он чувствовал себя неловко и потому оправдывался». Осборн хотел знать, неужели даже сейчас папа не выступит с осуждением этой нацистской кампании. Тардини дал ответ, звучавший уже много раз. Папа не может высказываться против злодеяний, чинимых против евреев или против польских католиков, иначе создастся впечатление, будто в войне он поддерживает определенную сторону. Повторяя еще один часто использовавшийся – хотя и лицемерный – аргумент в оправдание молчания папы, Тардини заявил, что Святой престол пока так и не смог подтвердить достоверность рассказов об этих злодеяниях[557].
Давление на понтифика оказывали не только британцы. Вопрос Польши оставался для папы особенно чувствительным, так как население этой страны (католики в подавляющем большинстве) надеялось, что он заклеймит ее угнетателей. Через три дня после встречи Тардини с Осборном посол Польши, представлявший польское правительство в изгнании, которое с начала немецкой оккупации страны действовало в Лондоне, явился к монсеньору примерно с такой же просьбой. Он принес послание, информировавшее папу, что немцы нацелились на полное уничтожение еврейского населения Польши и что количество убитых уже превышает миллион человек. Посол просил папу «решительно и недвусмысленно осудить как эти, так и другие немецкие преступления, превосходящие по размаху все известное в истории»