Через два дня после получения составленного Такки Вентури проекта прошения в защиту итальянских евреев Делл'Аква представил свои пространные критические замечания. Он не рекомендовал понтифику заявлять протест – не в последнюю очередь из-за того, что, на его взгляд, в тексте иезуит демонстрирует чрезмерную симпатию к евреям: «Одно дело – преследования евреев, порицаемые Святым престолом (в особенности когда они осуществляются определенными методами). Но совсем другое дело – недоверие к еврейскому влиянию, которое может быть вполне уместным». И в самом деле, курируемый Ватиканом иезуитский журнал La Civiltà Cattolica неоднократно говорил о необходимости законодательно ограничить права евреев, чтобы оградить христианское общество от их разрушительного влияния. Как Ватикану оправдать столь огромный интерес к судьбе евреев, вопрошал Делл'Аква, если прежде он не жаловался на насилие, чинимое немцами против «арийцев, с рождения исповедующих католическую религию»?
Делл'Аква также призывал Ватикан не отрицать (как это делало предлагаемое заявление) существования в Италии «арийского общества», враждебно настроенного по отношению к евреям. В конце концов, писал он, «в истории Рима хватает мер, принимавшихся понтификами для ограничения еврейского влияния». Он также апеллировал к острому нежеланию папы предпринимать что-либо, способное настроить немцев против Ватикана: «В рассматриваемой записке особо подчеркивается дурное обращение немцев с евреями. Возможно, это и так, но своевременно ли сейчас поднимать этот вопрос?»
В общей сложности Делл'Аква приводил 12 возражений против проекта, составленного Такки Вентури, прежде чем перейти к выводам. Он считал, что такое заявление направлять нежелательно даже в устной форме. Лучше провести с Вайцзеккером более неформальный разговор, «отметив, что ситуацию с евреями, и без того серьезную, не следует усугублять». Можно также попросить кого-то «замолвить слово перед маршалом Грациани, попросив, чтобы республиканское правительство в дальнейшем действовало благоразумнее». Делл'Аква заканчивал свои рекомендации еще одним предложением, которое отражает его раздражение тем, что евреи постоянно взывают о помощи к папе: «Необходимо также дать понять еврейским Signori[832], что им следует чуть меньше высказываться и, кроме того, впредь вести себя с большей осмотрительностью»[833].
Маршал Грациани с Гитлером и Муссолини, Восточная Пруссия, 20 июля 1944 г.
Сопоставив служебные записки, призывавшие понтифика направить такое обращение немецкому послу или, наоборот, не направлять его, папа солидаризировался с Делл'Аквой и решил придерживаться своего прежнего курса. Возможно, этому решению способствовала новость, которую он незадолго до этого получил[834]: Муссолини распорядился, чтобы «смешанные семьи» не подпадали под действие приказа о высылке всех евреев, к тому же складывалось впечатление, что рассматриваются и другие «модификации» такого рода. На этом и остановилась история с возможным папским протестом. В течение последующих месяцев еще сотни римских евреев (и еще тысячи евреев из Северной Италии) были схвачены и отправлены на север, где погибли. Но папа счел, что лучше ничего не говорить об этом[835].
Глава 36Государственная измена
Между тем наступил 1944 г. Галеаццо Чиано, зять Муссолини, долго занимавший кресло министра иностранных дел, а до недавних пор – посол при Святом престоле, встречал этот год в холодной камере веронской тюрьмы. Его обвиняли в государственной измене.
Когда 25 июля 1943 г. король отстранил диктатора от власти, Чиано оказался в безвыходном положении. Опасаясь ареста при новом итальянском правительстве, некоторые фашистские вожди, включая Фариначчи, удрали в Германию. Но Чиано принадлежал к числу тех, кого немцы обвиняли в падении дуче, так что Германия была рискованным местом для него. К концу июля Чиано уже находился под домашним арестом, и вход в его дом охраняли карабинеры. Его жена Эдда связалась с Ватиканом, ходатайствуя о предоставлении убежища семье, но в сложившейся деликатной ситуации папа не хотел показать, что он укрывает человека, являвшегося одной из самых осуждаемых и ненавистных фигур в Италии.
Дино Альфиери, принадлежавший к числу фашистских лидеров, которые пока еще свободно разгуливали по Риму, посетил Чиано, когда тот пребывал под домашним арестом. Чиано обнял старого товарища и, заговорив про своего тестя, разразился рыданиями: «Это великий человек, настоящий гений». Тут в комнату вошла Эдда. Как вспоминал потом Альфиери, она выглядела «мертвенно-бледной, изможденной, губы у нее поблекли, большие сияющие глаза ввалились и затуманились печалью… Впервые она показалась мне простой и несчастной женщиной». Хотя до этого пара годами жила довольно разобщенно, в последующие месяцы Эдда стойко защищала мужа[836].
Испания казалась зятю Муссолини более привлекательным местом для переезда с учетом той роли, которую Чиано сыграл в поддержке мятежа Франко, окончившегося столь успешно. Но туда не так просто было добраться. В августе, отчаянно стремясь вырваться из Италии, Чиано совершил ошибку, оказавшуюся роковой: воспользовался своими немецкими связями, чтобы устроить побег для себя и семьи. Для реализации плана требовалось личное согласие Гитлера. Фюрер с огромной симпатией относился к Эдде, чего нельзя было сказать о ее муже. Вначале он дал согласие на то, чтобы в Германию перебралась лишь Эдда с детьми, по-видимому, полагая, что она будет только рада избавиться от человека, предавшего ее отца. Когда Гитлеру сообщили о ее желании перебраться в Германию вместе с мужем, он неохотно согласился.
Их побег был весьма драматичным. Ранним утром 27 августа Эдда натянула на детей по два комплекта одежды. Выведя отпрысков из дома (семья обитала в фешенебельном жилом районе Париоли на севере Рима), она велела им: «Делайте вид, что мы просто гуляем». Они дошли до одной из ближайших площадей. Рядом с ними остановился черный американский автомобиль, внутри сидели два немца. Эдда с детьми забралась внутрь, и машина быстро укатила. В это время Чиано в массивных дымчатых очках вышел из дверей своего дома и, прежде чем карабинеры успели опомниться, прыгнул в медленно двигавшийся мимо автомобиль, задняя дверца которого была предусмотрительно распахнута. По сей день существуют подозрения, что немцы подкупили полицейских, дежуривших у дверей, и поэтому они дали Чиано улизнуть. Эудженио Ди-Риенцо, биограф Чиано, недавно выдвинул альтернативную гипотезу, предположив, что в побеге Чиано были замешаны итальянские власти. По его мнению, новые лидеры Италии опасались, что Чиано, попав в руки союзников, расскажет о том, как Ватикан и монархия потворствовали итальянскому фашистскому режиму[837].
Два автомобиля, перевозившие семью Чиано, остановились в одном из римских внутренних дворов, где их поджидал закрытый грузовик вермахта, чтобы доставить в римский аэропорт. Там стоял военный самолет Junkers-52 с уже запущенными двигателями. На нем они прилетели в Мюнхен. Чиано вскоре после прибытия в Германию обзавелся фальшивыми усами, очками, а также паспортом на имя аргентинского гражданина итальянского происхождения. Эдда тоже получила новый паспорт, где она значилась как англичанка Маргарет Смит, рожденная в Шанхае.
Муссолини приехал в Германию через две недели после дочери. Гитлер, встречая дуче впервые после его спасения, сказал: «Не сомневаюсь, вы согласитесь со мной в том, что одним из первых действий нового [итальянского] правительства должны стать смертные приговоры всем предателям из Большого фашистского совета. Я считаю, что граф Чиано – четырежды предатель: предатель своей страны, предатель фашизма, предатель альянса с Германией и предатель своей семьи»[838]. Фюрер добавил, что смертный приговор этому предателю лучше привести в исполнение на территории Италии. Мысль о казни отца своих внуков внушала дуче отвращение, но Гитлер остался непоколебим.
Чиано в окружении 10 эсэсовцев посадили 19 октября 1943 г. на самолет, направлявшийся из Мюнхена в Верону. Представители милиции Итальянской социальной республики встретили его по прибытии в итальянский город. Сообщив Чиано, что он под арестом, они отвезли его на машине в монастырь XVI в., превращенный в тюрьму. Там приготовили камеры для всех, кто голосовал против Муссолини на памятном заседании Большого фашистского совета 24 июля. Бывшего министра подвергли унизительному личному досмотру. Ему позволили оставить при себе лишь маленький образок Богоматери, который он всегда носил с собой, и фотографии Эдды и детей. Следующие несколько недель он провел в ожидании суда, зная, что результат у него может быть лишь один[839].
Эдда вернулась в Италию вместе с детьми, чтобы попросить отца о смягчении участи мужа. Она даже угрожала: если приговор приведут в исполнение, она опубликует дневник Чиано, полный всякого рода постыдных откровений. В отчаянии от собственной беспомощности (и, возможно, предчувствуя близость собственного конца) Муссолини признался ей, что этот вопрос уже не в его власти. Твердолобые фашисты, которые теперь составляли основу республиканского правительства, считали Чиано изменником родины и жаждали его крови. Если дуче попытается заступиться за своего зятя, то проявит непростительную слабость в глазах собственной фашистской свиты и в глазах немцев, от которых он зависит. Эдда все равно не отставала от него, продолжая бороться за мужа, пока друзья пытались тайно переправить трех ее детей через швейцарскую границу. Вечером 12 декабря, когда ее среднему ребенку, дочери Раймонде, исполнилось 10 лет, детей удалось вывезти. Свою первую ночь в Швейцарии они провели в резиденции епископа города Лугано.