Сначала хочу зайти через эвакуационный выход, который отчего-то открыт, но затем решаю сделать всё правильно и воспользоваться центральным входом.
Я доберусь до кабинета, дорогу куда легко смог бы отыскать даже с завязанными глазами, и стучусь в кабинет.
— Войдите! — слышу уставший голос и думаю о том, что Ивана пора бы отправить в отпуск. Как только завершит лечение моего сына, непременно куплю ему самую крутую путёвку.
— Это я! Хотел поговорить о сыне…
Я прохожу и присаживаюсь на кожаный диванчик, стоящий в углу кабинета. Закидываю ногу на ногу и смотрю на Ивана. Приятель откидывается на спинку своего кресла, потирает виски пальцами и улыбается.
— Что я могу сказать, Кирилл? Пацан в рубашке родился… Случаи выздоровления от рака крови слишком малы, ты это и сам знаешь… Но у Егора наблюдается ремиссия. Ближе к выписке можно будет говорить — частичная она или полная. Но все прогнозы только самые лучшие.
Я выдыхаю с облегчением и чувствую, как глаза застилает прозрачная пелена. Бред! Мужики не плачут. Улыбаюсь и снова поглубже втягиваю воздух в лёгкие.
— У меня будет ещё один ребёнок, Вань! Я стану отцом.
— Антонина решила рассказать тебе?
— А ты хотел промолчать, Жучара?
Он негромко смеётся и разводит руками.
— Ну что поделать? Врачебная тайна… Она была такой же пациенткой в тот момент, а я давал клятву и прочее-прочее… В общем, я отчего-то был уверен, что она примет верное решение. Что вы думаете с ней? Будете вместе? А что с тем мужиком, который тебя отмутузил? Это ведь был Жека, да? Из двадцать пятого?
— Ага… Он… — я облизываю губы, в мгновение ставшие сухими.
— Как так вышло, что вы бабу одну поделить не смогли? Ведь друзьями были лучшими в своё время.
— Дураками были! — отмахиваюсь я. — А история у нас слишком долгая и запутанная… Там без бутылочки хорошего виски не разобраться. В общем, если захочешь, я расскажу тебе её однажды… За бокальчиком и не в стенах больницы. Она хранит так много плохого, что не хочется добавлять сюда ещё больше дерьма.
— Что есть, то есть… Да и пропустить по паре бокальчиков мне точно не помешает. Каждый день принимать новых пациентов и терять кого-то из старых… Это всё очень тяжело.
— Ты вообще, герой, Иван! Самый настоящий! Надо обладать такой силой воли, что любой позавидует, чтобы спасать жизни.
— Да какой я герой… — улыбается Иван и отмахивается от меня.
В кабинет стучат.
Мы как-то незаметно сблизились с Иваном, и я начинаю жалеть, что не общался раньше с ним или его братом. Всё познаётся в сравнении. Я потратил свою жизнь не на тех людей и теперь хотел наверстать упущенное. Мне вдруг вспомнилась девочка с милыми косичками… Сестра… Как бы мне хотелось встретиться с ней и мамой. Раньше я не задумывался об этом, узнавал только, что они живы и здоровы… И вот теперь впервые захотел увидеться с ними.
— Извините, что беспокою, но мы ничего не можем поделать со сбоем системы безопасности. Камеры до сих пор не работают, словно что-то глушит их. Возможно, следует усилить охрану, вдруг готовится какой-то теракт! — говорит хлюпенький парнишка в очках, и я подрываюсь на ноги.
Я не могу потерять своего сына и женщину, которую люблю.
— Кирилл, да всё хорошо! Сбои и раньше бывали, — кричит мне в спину Иван.
Вот только у меня сильнее ноет сердце.
Тоня…
В порядке ли она?
Не решил ли её отец отомстить ей за связь дочери с недостойным мужиком?
Порву… Порву любую тварь, которая попытается встать на пути к нашему с ней счастью.
Егор…
В порядке ли он?
Я мчусь в их палату, надеясь, что сейчас увижу их обоих, прижму к себе и скажу, как сильно я люблю их, но когда я открываю дверь, на меня с удивлением смотрит нянечка.
— Как хорошо, что вы приехали! Егорушка только уснул, но он уже много раз спрашивал, где мамочка! — шепчет она, глядя на меня.
— То есть как спрашивает? Тоня ещё не пришла? — спрашиваю я, и отрицательное мотание головы добивает меня.
Она должна была полчаса назад прийти, если не раньше. Что всё это значит? Куда делась моя девочка? Где она? Слышу скрежет собственных зубов. Мне не хватает воздуха. Я перерою всю больницу, но найду её. Может, ей стало плохо в уборной или она решила заглянуть в буфет и не заметила, как быстро пролетело время? Мне хотелось надеяться только на лучшее, хотя мысли в голове крутились отнюдь не самые приятные.
Глава 47
С мерным медленным жужжанием кабина лифта отворилась.
— Ты? — от удивления встречи с человеком, которого я точно не ожидала увидеть в больнице, я всплеснула руками и замолчала. — Ты что здесь делаешь?
— Я? А что мне еще тут делать? — Женя лениво отталкивается от стены лифта и делает шаг навстречу. Нервно оглядываюсь по сторонам, но, как назло, вокруг никого нет. Никого и ничего. — Пришел навестить дорогую жену.
На его губах играет ехидная ухмылка, но в глазах плещется ледяная колодезная вода. Он подходит так близко, что нависает надо мной грозовой тучей, и мне хочется сжаться, отшатнуться, убежать. Он чувствует это и недовольно хмурится. Однако тут же берет себя в руки и проводит пальцем по моим волосам. Вроде бы и касаясь, и, вроде бы, и нет.
— Я не хочу тебя видеть, Женя, я все сказала. Уходи.
— Конечно уйду, милая моя. Но сначала мне нужно будет сделать кое-что. — от предчувствия чего-то нехорошего мне становится тошно. Снова изнутри грудной клетки поднимается волна жара и на языке першит.
— Женя, — вскидываю на него глаза и смотрю прямо. — У меня нет желания с тобой разбираться, да и поздно уже играть в семью. Своим отношением к Егорке ты все уже доказал.
— К Егорке? — глаза его сужаются. — К Егорке. А ничего, что целых четыре года я растил чужого ребенка и даже слова плохого ему не сказал? Ничего, что постоянно видел перед глазами совершенно чужого человека?
Выпрямляюсь и готовлюсь сказать ему все, что давно нужно было сказать. но у меня ничего не выходит: я просто не успеваю.
Женя хватает меня за руку, и буквально тащит за собой.
Внезапно он оборачивается, выхватывает мою маленькую сумочку, в которой лежит сотовый телефон, и отшвыривает ее со всей силы в угол.
— Что? Ты куда? С ума сошел? — упираюсь пятками, буквально скольжу по полу, а второй рукой пытаюсь посильнее ударить его в спину.
— Говорить она не хочет. Конечно не хочешь, коза. Ну так и я буду с тобой разговаривать совсем на другом языке, — бурчит он, но мне все слышно.
— Пусти-и-и-и-и-и! — кричу я уже во весь голос, не стесняясь и не волнуясь о том, что могут подумать люди. Сейчас мне точно нужна помощь, и я определенно не хочу идти на поводу у бывшего мужа.
Женя резко разворачивается, обливает меня с ног до головы едким, презрительным взглядом, и вдруг забрасывает меня на плечо. Мои ноги только и успевают качнуться в воздухе, а в живот ударяется сильная преграда. К голове тут же приливает кровь, и хвост падает прямо на лицо.
— Ты чудовище! С ума сошел! — молочу по его спине кулаками, визжу, царапаюсь, но все безрезультатно. Ему все равно! Мои удары для него как укусы фруктовых мушек!
Женя стремительно преодолевает пространство стерильного коридора, в котором, как назло, никого нет, резко распахивает дверь служебного выхода, поворачивается, закрывает его на ключ, и быстро убирает его к себе в задний карман джинс.
— Ты — тварь! Пусти! Скотина! — ору я громче прежнего, извиваясь, как уж на горячей, раскалённой сковороде. В глазах уже помутнело, тошнота буквально сжимает горло, и я чувствую, что еще немного — и точно упаду в обморок. — Что тебе нужно? Что?! — ору пуще прежнего, заметив, что он уже подстраховался и пригнал свой автомобиль буквально к дверям, припарковавшись на пешеходной дорожке.
Он скручивает меня легко, буквально как тряпичную куклу, и, несмотря на мое яростное сопротивление, зашвыривает на заднее сиденье автомобиля. Я не успеваю сделать ничего — он быстро закрывает дверь и блокирует замок.
Стучу со всей силы по стеклу, сыпя проклятьями в его адрес, но этому человеку все равно. Быстро оглянувшись, будто бы оценивая пространство — не заметил ли кто его бесчеловечного и странного поступка, он ныряет на переднее сиденье, быстро заводит мотор и давит на газ. Машина сначала проседает, а после, визжа шинами, стремительно покидает место происшествия.
— Ах ты, гад! — я дергаюсь вперед, цепляюсь своими пальцами ему в голову, ухватив за волосы.
— Ты-ы-ы-ы!! — орет Женя, и тут же бьет меня по рукам. Наша борьба похожа на бой сумасшедших, но ровно до тех пор, пока мы не выруливаем на оживленную трассу. Автомобиль шатает из стороны в сторону, Женя не держит руль, а только прибавляет газу.
— Разобьемся, дура! — орет он.
— Да плевать, — пыхтя от злости и боли, дергаю за волосы. Мне хочется выколоть ему глаза, хочется почувствовать кровь на своих руках, потому что от испуга у меня включились какие-то по-настоящему звериные инстинкты!
На светофоре он быстро оборачивается в мою сторону, хватает за руки и кусает в запястье. От боли все меркнет перед глазами.
— Да ты рехнулся…
— Замолчи и послушай, — грубо прекращает он мою истерику. — Подпишешь кое-какие документы и свободна, поняла? А сейчас не рыпайся, нам нужно доехать живыми. Ясно?!
— Отпусти, придурок. Я и в больнице могла все подписать. Принесешь, и все утрясем.
— Ага, сейчас. Разбежался.
Он разворачивается к дороге, быстро смотрит, сколько горит секунд на светофоре, и, как только там загорается желтый, рвет с места. Я пытаюсь открыть окно, дверь, но ничего не получается, пытаюсь перелезть на переднее сиденье, но Женя одной рукой грубо отталкивает меня назад, и я слышу, как зубы ударяются друг от друга, а желудок буквально подкатывает к горлу. Черт.
Думаю, что в городе пост ГАИ точно увидит странное поведение автомобиля, нас остановят и мне помогут, но Женя неожиданно сворачивает с главной дороги и едет сначала на немыслимой скорости какими-то дворами, а в одном месте буквально прокладывает новую дорогу по бульвару, там, где и асфальта-то нет.