Но по причине того, что дверь в мою комнату открыта, я отчётливо могу видеть как в квартиру входит сначала Тамара Александровна, а за ней следом и Вася.
Что за дела?
Хочу приподняться, но не могу. Рука затекла так, что я не сразу сообразил, что её мне отлежала… Надя? Каким ветром её надуло в мою постель?
Но слишком поздно вести пустые расспросы и требовать объяснений. Тамара Александровна уже стоит в дверях и с недоумением глядит на то, как я валяюсь в кровати со спящей незнакомкой.
— Максим, ты не один, — заикается бедная женщина, пряча за собой Васю. — Я не знала… Боже… я… мы… уже уходим.
— Тамара Александровна, это не то, что вы думаете, — кое-как вытащив из-под Надиной головы руку, выставляю её вперёд, словно в защитной реакции. — Эта девушка… Она… — нет приличных слов, только нецензурщина преобладает в моей головёшке.
Надя наконец вздрагивает, переворачивается на бок, скомкав одеяло между ног, а затем громко взвизгивает и подскакивает.
— Мать моя женщина! — звонко пищит она, упираясь в изголовье кровати и укрываясь от женщины под одеялом.
— ТЫ! — в глазах Тамары Александровны я могу наблюдать неловкость, которая с каждой последующей секундой перерастает в жгучее презрение. — Вот уж не ожидала тебя когда-нибудь встретить! Тем более при таких обстоятельствах!
— Подождите, вы что, знакомы? — не соображаю что к чему.
Верчу головой, поочерёдно поглядывая то на женщину, то на Надю.
Глава 16
Пять лет назад
По пути домой заезжаю в цветочную лавку, где заказываю шикарный букет лилий, от которых моя жена без ума. Уже на выходе взгляд мой падает на витрину. Там, под стеклом, выставлены различные симпатичные безделушки, вырезанные из дерева.
— Будьте добры, посчитайте, пожалуйста, к цветам ещё эту фигурку, — вежливо обращаюсь к женщине, заведующей лавкой, тыча пальцем в стеллаж.
— Отличный выбор, молодой человек, — любезно отвечает она, извлекая из прилавка нужную мне статуэтку. — На таких ангелочков у нас хороший спрос. Как раз последний остался.
— Что же в нём особенного?
— Обычно такие фигурки скупают на рождение деток. Так полагаю, вы ждёте прибавление в семействе? — любопытствует женщина, нацепив на лицо дежурную улыбку. Но не дождавшись от меня ответа, прочищает в неловкости горло и достаёт с полки обёрточную бумагу. — Вообще-то в качестве сувенира фигурка тоже сойдёт! Вам упаковать?
Разглядываю другие побрякушки, поскольку мы с женой не собираемся в ближайшее время производить на свет потомство. Мы даже редко затрагиваем эту тему, ведь вопрос слегка болезненный что для неё, что для меня.
Зайдя сюда, я хотел всего лишь прикупить цветы, да дурацкую деревянную вещицу в честь нашей деревянной свадьбы, а не давать жене какие-то жирные намёки, всучив в качестве подарка «новорожденного» ангелочка.
Если мы с женой и будем заводить детей, то, скорее всего, воспользовавшись сурмамой. Иначе никак.
Но за неимением других приглянувшихся мне статуэток из дерева, покупаю гипсового ангелочка, играющего на арфе. Вот такой я трусливый человек, что не могу позволить себе даже косвенно подойти к теме деторождения.
Дома я оказываюсь раньше жены. Не теряя ни минуты, принимаюсь за сервировку стола, зажигаю ароматические свечи, хоть на улице ещё достаточно светло. Волнуюсь, как в первый раз. Марина не знает о том, что я готовлю романтический ужин, но надеюсь она догадывается и уже спешит с работы домой.
Быстро приняв душ, надеваю свежую футболку и джинсы, коль уж у нас праздник. Ставлю ангелочка на самое видное место, надеясь на то, что Марина обратит на него внимание. Она всё это обожает. Дома у нас уже собралась целая коллекция. Скоро ставить некуда будет, а ей всё мало.
Когда раздаётся звонок в дверь, с мыслью о том, что Марина опять потеряла ключи, бегу открывать дверь, попутно замечая связку её ключей, висящую на крючке в прихожей.
— Кто там? — спрашиваю, хоть и увидел её в дверной глазок.
— Дама твоего сердца! — отвечает она.
— У меня только одна-единственная дама сердца и у неё есть ключи.
Распахиваю дверь. Марина переступает порог и крепко обнимает меня, повиснув на моей шее. Вдыхаю её аромат и наконец могу ощутить себя целым: душевное умиротворение, безграничное счастье и неописуемое блаженство наступает с приходом моего сокровища.
— Извини, забыла ключи. Сам виноват, утро выдалось тем ещё ураганом, — приподнимается на цыпочки и оставляет лёгкий поцелуй на моих губах, краснея так же, как и в первые дни нашего знакомства.
— Понимаю, но вечером нас ждёт ураган куда больших масштабов, а уж ночь… Я сам себе завидую, — выпускаю её из объятий.
Марина разувается, краем глаза заглядывает в гостиную, а я стою в коридоре, переминаюсь с ноги на ногу и нервничаю как подросток, переживая, что она не оценит мой романтический жест.
— Максим, мы же договаривались, — впивается в меня взглядом с укоризной.
— Дорогая, это просто ужин в честь нашей годовщины. Ты же сама просила: никаких ресторанов. Я всё предусмотрел. Мы ждали только тебя.
— Мы? — вопросительно вскидывает она бровь.
— Я и моё приподнятое настроение!
— У меня тоже для тебя есть сюрприз, только дай мне минутку. Я сейчас подойду.
Как только Марина скрывается в нашей спальне, я отправляюсь в гостиную и присаживаюсь на диван. Гляжу на журнальный столик, на котором стоит откупоренная бутылка вина и блюдце с роллами. Я ненавижу рис в сочетании с сырой рыбой, но Марина ради роллов готова душу дьяволу продать, так что выбор был очевидным.
Раньше мы отмечали годовщину на широкую ногу, где-нибудь на берегу Индийского океана, но в этот раз моя жена была категорически против путешествий. Убедила меня в том, что сейчас нам не нужны пустые траты и максимум на что она согласилась — спокойный вечер у телевизора. Если она так решила, то не имеет смысла её переубеждать. Я постоянно занимаю её сторону, и всегда сделаю так, как она скажет, лишь бы моя любимая звёздочка была довольна.
— Та-дам! С днём отца, родной! — восклицает она, появившись в гостиной с праздничным колпаком на голове. Она наклоняется, нежно целует меня в губы и присаживается рядом, что-то пряча у себя за спиной. Я же нахожусь где-то в прострации, слегка недоумевая от той фразы, что она произнесла.
— С-спасибо, но мы разве не годовщину нашей свадьбы отмечаем? Только не говори, что я ошибся в датах!
— Успокойся, Максюш. Ты не ошибся. Сегодня мы отмечаем нашу годовщину, — полна она радости, но я тем не менее всё равно ищу какой-то подвох в её словах. — Просто я подумала, а почему бы нам не отметить и день отца, раз так удачно совпало.
— Впервые слышу о таком празднике, — озадаченно чешу затылок. — Но чтобы отмечать этот праздник, разве не нужно прежде стать отцом? Или хотя бы крёстным?
Марина поджимает губы, выдерживая недолгую паузу.
— Вообще-то, — с осторожностью она вынимает из-за спины листок, аккуратно сложенный в два раза, и протягивает мне.
— Что это? — нервно спрашиваю, думая, что это и есть тот самый подвох. — Что там, Марина?
— Фотография нашей ягодки. Думаю, по размерам гранат, не меньше, — я хоть и слушаю её, но слышу будто под водой — неотчётливо. — Ты уже семнадцать недель как являешь папочкой своей пока ещё нерождённой дочери!
Бабах. Мне словно по темечку стукнули, да так сильно, что голова пошла кругом. Тошнота подступила к горлу и руки затряслись.
— Что ты сказала? — переспрашиваю я, брезгливо поглядывая на этот самый листок, даже и не думаю взять его в руки.
Я всё прекрасно расслышал. Более того, перед глазами даже появился этот чёртов новорожденный ангелочек из цветочной лавки, но я всё же надеюсь, что всего-навсего разыгралось моё больное воображение. Мне просто послышалось. Да у Марины даже живота нет! Это точно какой-то бред. Ведь так?
— Максим, я беременна. Так что вино тебе придётся пить одному, — кладёт листок на стол. Она подхватывает мои руки и крепко сжимается в своих ладонях, словно этим хочет как-то повлиять на меня. — Родной, ты что, не рад?
Виски принимают удар за ударом, в горле пересохло, сердце сжалось до размеров горошины от дальнейшей перспективы потерять своё драгоценное сокровище.
Да, я всегда соглашаюсь с Мариной и с лёгкостью могу смириться с самой безрассудной выходкой. Я готов ради неё на всё… На всё, но это выше моих сил. Сейчас я беспомощен, но я не могу позволить ей играть с судьбой.
— Ты спрашиваешь, рад ли я? Должно быть, сейчас ты удивляешься тому, что я не прыгаю до потолка и не танцую джыгу-дрыгу на столе, услышав эту новость? — вырываю свои руки, рывком поднимаюсь на ноги и хватаюсь за голову. Её насквозь пронзает режущая боль, пока я нервными шагами выписываю круги по комнате. — Нет, чёрт бы тебя побрал! Конечно же, я не рад! Я в бешенстве!
— Да, есть риски. Но, Максим, я обещаю, что со мной и с нашим ребёночком будет всё хорошо. Мою беременность ведёт самый лучший акушер-гинеколог в Сибири.
— Этого чертовски мало, Марина! О чём ты думала? Ты же знаешь как это опасно для тебя!
— Ты раздуваешь из мухи слона! Беременность протекает замечательно! — дёргается она, протянув руки в мою сторону, скорее всего, желая успокоить, но всё это бессмысленно.
Она должна это знать, как никто другой.
Я выставляю руку вперёд, не давая ей приблизиться ко мне. Марина в недоумении вглядывается в мои глаза, которые застелила яростная пелена. Ей больно видеть мою реакцию, но она и представить себе не может какую боль причинила мне, заявив о своей беременности. Её боль не идёт ни в какое сравнение с моей болью. Она раздавила меня. Она предала нашу любовь. Мы же давали клятву до конца оставаться честными друг перед другом.