Присаживаюсь и, сгорбившись, жду. Расправляю платье и барабаню пальцами по бёдрам.
Молчание затягивается, мандраж только усиливается, а капитан будто нарочно оттягивает момент. Он продолжает вчитываться, вполголоса что-то мыча.
Когда он наконец-таки откладывает листок в папку, то устремляет свои глаза уже на меня. Я бы даже сказала его подозрительный взгляд направлен в самую глубь моей души.
— Есть новости о человеке, который позарился на мои вещи? — беру на себя смелость задать вопрос первой.
— Нет!
— Тогда, может быть, вы объясните мне, какого фига я здесь делаю?
Не сводя с меня глаз, капитан опускает руку вниз, а затем ставит на стол мою сумочку.
Вот это фокусы!
Чувствую мгновенный прилив сил. Мне хочется плясать от радости и кричать: я спасена.
Я наконец-то разберусь со всеми проблемами, если мой паспорт всё ещё внутри. И плевать на то, через что мне пришлось пройти.
— Где вы её нашли? — тянусь к сумке, как вдруг получаю резкий шлепок по рукам, что заставляет меня натянуться струной.
— Так полагаю, это ваше! — зыркнув на сумку, капитан откидывается на спинку кресла, покачивается в нём из стороны в сторону.
— Да, она принадлежит мне, — как-то неуверенно произношу, ещё раз глянув на сумочку. Это моя, нет сомнений. Максим мне её подарил, когда я неосознанно пожаловалась ему, сказав, что подаренный им телефон слишком огромный, и не влазит ни в один карман. — Я случайно забыла её на заднем дворе, недалеко от остановки "Спортивная". Это вы её нашли? Спасибо вам! Вы не представляете как выручили меня!
— А уж нас как выручили! — злорадно хмыкает он. Выпрямляется, кладёт руки на поверхность стола и переплетает пальцы в замок. — Вчера вечером нам доставил эту сумку один неравнодушный человек. Он полагал, что тем самым помогает вам, но он и не догадывался, что своим неравнодушием на самом деле оказывает помощь полиции и способствует срочному раскрытию дела.
Всего раз моргаю и сглатываю вязкую слюну. Ладони покрываются липким слоем. Тело и разум подводят, я начинаю паниковать.
— Я… я не понимаю, о чём вы? — хриплю я. Даже голос подводит меня.
— Три дня назад я принял заявление о пропаже одной ценной вещи. Вещи, которую вчера при осмотре, обнаружили в вашей сумке. Как, собственно говоря, и документы на имя Синичкиной Надежды Анатольевны, что значительно сузило круг подозреваемых и упростило нам дальнейшие поиски.
Понимаю, что безысходность накрывает меня со страшной силой. Безнадёга обрушивается на меня лавиной, закидывает необоснованными подозрениями.
— О какой вещи, чёрт побери, идёт речь? — на нервах я повышаю голос. Кошусь на дверь, чтобы дать дёру, но вовремя останавливаю себя. Всё намного серьёзней, чем я представляла себе. Побег только усугубит моё шаткое положение. — Там кроме кошелька, документов и губной помады ничего не было!
Капитан отъезжает на кресле к стене, отодвигает ящик и выуживает оттуда вскрытый конверт. Подъезжает обратно за стол, вынимает из конверта карточку и кладёт на стол прямо пред моими широко раскрытыми от недоумения глазами.
Это же обычная фотография.
Хотя что я несу? Где ж она обычная?
На снимке запечатлена самая что ни на есть диковинная вещица. Необычайной красоты то ли брошь, то ли заколка, вся усыпанная драгоценными серебристыми камнями, и лежавшая на бархатной синей подушечке.
— Ещё скажите, что ни разу не видели это украшение? — капитан не спрашивает. Своим высокомерным тоном он давит на меня. Хочет, чтобы я созналась. Тут же бросилась писать чистосердечное признание.
— Совершенно верно! Я впервые вижу его! — я не прогибаюсь, продолжаю стоять на своём, но чувствую, продлится это недолго. — Я вообще не соображаю что происходит и что вы хотите этим сказать мне?
— Что ж… другого я и не ожидал! — сгребает снимок и папку со стола, возвращает в ящик, а потом ставит жирный крест на моей блёклой жизни: — Значит так, Надежда Анатольевна. Вы подозреваетесь в краже в особо крупном размере, а именно драгоценности стоимостью более шести миллионов рублей. Все улики против вас. — он зачитывает безэмоционально, а моё сердечко готово разорваться на части. — Вы попадаете под статью сто пятьдесят восемь УК РФ, часть четвёртая, что предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок до десяти лет.
— Ч-что? — ощущаю на щеках бесконтрольный слёзы, я зарываюсь в своих ладонях и вою волком. Я поражена. Все надежды и воспоминания, проносящиеся перед глазами, рушатся, словно карточный домик. Мечты уплывают в забвенную даль. — Богом клянусь, я ничего не крала! Единственное, что я украла за свою жизнь, так это горсть крыжовника с соседского огорода! Но я уже раскаялась за этот поступок.
Вот и всё…
Можно смело прощаться со свободой.
У меня нет версий, как подобное дорогущее украшение могло оказаться в моей сумке. Я была уверена, что Максим забрал её с собой…
Глава 47. Максим
Больше всего я ненавижу такое состояние, когда чувствуешь, что готов свернуть горы, перевернуть весь мир, а мир вокруг уже успел перевернуться и без твоей помощи. Я готов открыть своё сердце, но на деле даже не знаю что делать, за что браться первым делом.
Мысли в голове запутываются в клубок. Одна мысль противоречит другой и так по замкнутому кругу. Кажется, что вот-вот я добьюсь своего, найду Наденьку и вразумлю её. Достаточно всего лишь шага, но сделав тот самый шаг, я отдаляюсь от цели ещё на два. С каждым прожитым днём она отдаляется от меня всё дальше и дальше.
Всё ведь было идеально. Всё должно было быть идеальным!
Я вновь обрёл заветный вкус жизни. Вспомнил его сладость. Мне хотелось вкушать его снова и снова, но всё пошло не так, как я планировал.
Стоило раз забыться, на время отключить разум и всё перевернулось с ног на голову.
Такова жизнь. Ошибки неизбежны. И как бы то ни было, за каждую такую глупую ошибку нужно платить дорогую цену.
— Папа, ты попал! Ты крупно влип! — сердится моя дочь, выбежав в прихожую. Не успел войти в дом, а на меня уже наезжают. Поделом.
— Что, даже не поздороваешься со своим отцом? Я ведь больше суток тебя не видел! И вообще, где ты набралась таких словечек?
Я стараюсь быть бодрым и неунывающим, чтобы не показывать дочери как на самом деле мне паршиво. В последнее время она перенимает мои эмоции на себя. По крайнем мере, так было, когда Надя была ещё с нами. Дочь была счастлива, видя на моём лице беспричинную улыбку, но всё вмиг поменялось. Хмурость и серость во всём стали обычным делом. Даже Тамара Александровна не в силах добавить красок в нашу нынешнюю бесцветную жизнь.
— Я не буду разговаривать с тобой, пока не придёт моя Феечка! — топает она ножкой и, насупившись, оббегает бабушку, чтобы скрыться из виду.
Никогда ещё не видел её такой сердитой.
Я переглядываюсь с бабушкой Васи и лишь досадливо поджимаю губы, мол, и на сей раз поиски не дали никаких результатов.
Поначалу Тамара Александровна была категорически против того, что Надя стала для меня чем-то большим, чем просто отвлечение и утешение. Но пришла к выводу, что воевать со мной бессмысленно. Я привык слушать только себя и только я в этом доме устанавливаю правила. Тем более, видя то, какой Вася становится покладистой и сговорчивой рядом с Надей, каким мягким стал я, она оставила меня в покое.
— Василис, солнышко, не расстраивайся. Давай сходим в дельфинарий, ты же так хотела! — Тамара Александровна бросается вслед за внучкой, а я обречённо выдыхаю и валюсь на пуфик. До скрежета зубов я злюсь на свою беспомощность. — Обещаю, Феечка совсем скоро вернётся, а пока нам всем нужно отвлечься.
— Нет! Не хочу! Не пойду!
— Ну что мне ещё сделать, чтобы ты не закатывала подобных сцен?
— Верните её! Найдите её! Я не хочу никуда идти без неё! — доносится до меня сердитый выкрик дочери. — Мы же договаривались, что в дельфинарий пойдём всей семьёй!
— Если бы я только знал, где она, — склонив тяжёлую голову, почти беззвучно проговариваю сам себе. — Если бы я только знал, где ты, Надя…
И это чистейшая правда.
Прошло уже три дня с момента её исчезновения. Именно исчезновения, иначе и не назовёшь. Она же как сквозь землю провалилась. Телефон выключен, в сети она не появляется. Либо сменила номер, либо… я и думать не хочу. Бороться с теми дурными предположениями, которые периодически посещают меня, становится невыносимо трудно…
Я пустился на её поиски сразу же как только она ускользнула от меня. Выбрался из оцепенения, сел за руль и отправился по маршруту следования "первомаской" маршрутки, но поиски результатов не дали и по сей день.
Вариантов, где она могла обосноваться, была масса. Я бросил все силы, чтобы обшарить каждый имеющийся угол в городе. Обследовал все окрестности, отели, все имеющие в городе гостиницы и квартиры, сдающиеся посуточно. Заезжал в Дом Культуры, впоследствии чего послал далеко и надолго его директора за то, что тот бесчеловечно отнёсся к ней. За то, что слепошарый не рассмотрел в Наде уникальность, за то, что унизил её.
А вернувшись домой, я глянул правде в глаза. Стал по кусочку поедать самого себя, поняв, что ничем не отличаюсь от старого дурака. Когда-то я сам не рассмотрел в Наде уникальность. Я не сразу смог разглядеть в ней ту, которая могла исцелить меня и мою душу.
Вчера я отправился в Челябинск. Приехал в посёлок, в котором Надя жила с самого рождения, там отыскал её дом. Встретившись с её родителями лицом к лицу, я впал в беспросветное отчаяние. Меня рвало на части, от того, что цена моей ошибки оказалось не просто дорогой. Она возросла до небес и стала неподъёмной.
Надя не возвращалась домой.
С родителями она также не созванивалась, а я искренне верил в то, что она игнорирует только меня и мою семью, но, похоже, всё намного серьёзней.
Вернувшись домой ни с чем, я разочаровал свою дочь. Её вера в меня канула в небытие. Она больше не желает со мной разговаривать. Вася винит меня в случившемся.