За всю свою жизнь я привык к потрясениям. Думал, что на различного рода встряски у меня уже давненько выработался иммунитет.
Мне казалось, я был готов ко всему: к тому, что она умотала от меня в другой город, решив начать жизнь с чистого лица. Я был готов и к тому, что она намеренно игнорирует меня, желает проучить, заставить понервничать. Я даже смирился бы с тем, что она нашла другого мужчину.
Хотя нет… Это больше похоже на самообман. С этим мне пришлось бы долго мириться, но тем не менее я был бы уверен, что с ней всё в порядке. Если она выбрала другого, значит он по всем фронтам превосходит меня. Мне было бы спокойней.
Но подобного поворота событий я уж точно не мог себе представить.
— Ты сейчас серьёзно? Просто если ты решил пошутить так, то шутка так себе, скажу я.
— Какие тут могут быть шутки? Вчера она звонила мне.
— Вчера? Тогда почему ты пришёл только сейчас?
— Если б я знал, где ты живёшь! Благо человек один помог разыскать тебя. Сама Надя не хотела тебя впутывать во всё это!
— Почему? Что она тебе говорила?
— Дела совсем плохи. Как я понял, её обвиняют в воровстве. Ей грозит чуть ли не десять лет, к тому же ей влепят миллионный штраф, прикинь!
Ощущаю себя в этой дикой истории сапёром. Пот скатывается по моим вискам, руки дрожат, сердце тревожно стучит под рёбрами. Одна ошибка — и произойдёт взрыв. Но дело в том, что я уже совершил сотни таких ошибок. Самая главная из них непоправимая. Непростительная. Она не даст мне покоя.
О чём я думал, когда всё спустил на тормозах? Зачем-то оттягивал время, хотя ничто не мешало мне сказать Наде всё, что было на уме. Правда раздирала мне грудь, но я откладывал серьёзный разговор на завтра. И так каждый день, пока "завтра" для нас больше не наступило.
Я должен был без умолку трещать о том, как мне повезло с ней. Как я рад тому, что судьба свела наши дороги. Я не имел права отпускать её! Должен был бороться до последнего! А теперь мои же ошибки повлекли за собой неприятности. Но не она должна была отдуваться за мою трусость. Только не Надя.
— Погоди, ты сказал в воровстве? Надя и воровство? — ум за разум заходит, чувство реальности теряется, а ощущение, словно меня разыгрывают только усиливается. — К-как такое может быть? Мы сейчас об одном и том же человеке говорим? В смысле… ты точно уверен?
— Не совсем, — пожимает плечами. — Наш разговор длился секунд двадцать, не больше. Она была вся на эмоциях, я кое-как разобрал её. Надя сказала, чтобы я передал её родителям, что с ней всё хорошо. В общем, она была в своём репертуаре. Всегда неунывающая, — нагнетает обстановку он своим тяжёлым вздохом. Как будто этот вдох означает, что ничего уже не изменить, будто на жизни Нади можно прочертить жирный крест. — А потом трубку взял какой-то мужик. Он и объяснил мне вкратце за что её задержали.
Парень смог вытащить меня из глубокого самоосуждения, которое утягивало меня на дно, подобно вязкой трясине.
— Ты узнал, что это был за мужик?
— Вроде бы следак какой-то из Ленинского РОВД, — мычит он, призадумавшись, — Скворцов, кажется. Он намекнул на то, чтобы я занялся поисками хорошего адвоката, иначе Наде будет ой как несладко.
Получаю невидимый, но действенный пинок под зад и срываюсь с места. Хлопаю по карманам, проверяю на месте ли ключи от машины.
Забегаю в лифт. Парень следует за мной. Отмечаю, что былая неприязнь ушла на второй план. Нас объединяет Надя и непреодолимое желание помочь ей, а значит, теперь мы союзники.
— Я поэтому и пришёл к тебе! — только сбросив пелену ярости, замечаю как он так же как и я не может найти себе места. Как и я он весь на иголках. — У меня нет денег на хорошего адвоката, вот мне и пришлось искать тебя. Извини, если нарушил твои планы. Просто… — тревога не даёт ему договорить. Он сглатывает ком. — Надя… Она дорога мне. Думаю, и тебе тоже.
Дороже, чем ты можешь себе представить.
— Ты всё сделал правильно… — киваю я.
Почему Надя не позвонила мне? Даже оказавшись в тупиковой ситуации, она не вспомнила обо мне. Ну что за гордая женщина? К чему вся эта гордость?
— Макс, ты ведь поможешь ей? — скатывается он по стене, садится на корточки. Склонив голову, он шмыгает носом. — Ты вытащишь её оттуда? Ты же понимаешь, что ей там не место! Я уверен, она ничего не крала! Она не такая!
Внутри него отчаяния немерено. Он ещё не догадывается, что пасовать перед трудностями я больше не намерен. Я в лепёшку разобьюсь, но добьюсь своего. Я не сдамся. Не прощу себе, если не смогу ничего исправить. А сердце подсказывает, что всё поправимо. Судьба дважды не промахивается.
— Я верю! Я знаю! — уверенно отвечаю, посматривая на меняющиеся цифры этажей на табло. — И я сделаю всё, что в моих силах. Но прежде мне нужно пообщаться с этим… Как ты там сказал… Следователь?
— Скворцов!
— Хм… знакомая фамилия.
Двери лифта открываются, я пулей вылетаю из него, попутно вынимая из кармана ключи от машины.
Нельзя медлить.
Судя по всему, у Нади каждая минута на счету. Если её держат в следственном изоляторе…
Стоит только подумать об этом, как сердце начинает ещё больше ныть.
Такое нежное создание не может находиться в подобных отвратительных условиях.
Чёрт! Я виноват! Виноват во всём. Не представляю как буду смотреть ей в глаза после всего.
Запрыгиваю в тачку, завожу мотор. Лёха быстро оббегает машину, стучится в окно, я нажимаю на кнопку стеклоподьёмника, опуская стекло.
— Могу я поехать с тобой? Вдруг понадобится моя помощь?
— Давай, бегом! — киваю на пассажирское сиденье и он без промедлений заваливается в машину.
Добираюсь до РОВД буквально за считанные минуты, а дальше всё как в тумане.
Глава 49. Максим
— Сожалею, принять вас я уже не смогу! Мой рабочий день подошёл к концу! — торопливо произносит следователь, скрываясь в своём кабинете от нас.
Несмотря на то, что внутри меня разворачивается полнейший хаос, я пока ещё стараюсь сохранить внешнее спокойствие и холодный рассудок, но рано или поздно безумство возьмёт своё. Оно выйдет на первый план.
— У меня к вам всего один вопрос! Я не отниму у вас много времени!
— Да ему всё равно! — фыркает Лёха и со всей дури пинает дверь, прикрытую на замок. — Какое ему дело до нас! Придётся ждать до утра…
Я достаю телефон из кармана кожаной куртки, смотрю на экран, отмечая, что время уже достаточно позднее. Тянуть до завтра никак нельзя.
— Вы не выйдите отсюда, пока не дадите мне вразумительный ответ! — не угроза, просто факт. Я не в том положении, чтобы угрожать менту, но если по-другому никак, то плевал я на своё шаткое положение. Хуже уже точно не будет.
Дверь распахивается, я вынужденно отскакиваю от неё, чтобы она не влетела мне в лоб. В проёме показывается головёшка следака.
— Что вам нужно?
— Синичкина Надежда Анатольевна, где вы её держите?
— Там, где ей и место! В спецприёмнике! — он сканирует меня с головы до ног, затем Лёху. — А вы, собственно говоря, кем приходитесь подследственной?
— Мужем я ей прихожусь! — отвечаю без промедлений, ощущая в груди прилив необъяснимого тепла.
Где-то слева от меня раздаётся кашель. Просто Лёха поперхнулся от моего громкого заявления. Я сам не ожидал от себя, но иначе никак. Скворцов пошлёт меня как только поймёт, что Наде я никто…
— Муж? Ну наконец-то! — он отходит в сторонку, освобождает проход, чтобы мы вошли. — Я вас ждал! Занимайте место за столом! — перегораживает путь, не давая Лёхе войти в кабинет. — А вы тоже родственник? — Лёха отрицательно машет головой. — Тогда, будьте добры, подождите в коридоре!
Я киваю пареньку, усевшись на стул, и мысленно благодарю его за то, что если бы не он, то я так и топтался бы на одном месте.
Скворцов снова запечатывается в кабинете, присаживается за стол, нагромождённый различной документацией, и выуживает из ящика чёрную папку, которую кладёт на самый верх бумажной кипы.
— Ваша супруга находится в следственном изоляторе. Родственников она отказалась оповестить о сложившейся ситуации, поэтому государство назначило ей бесплатного адвоката, но она почему-то не идёт с ним на контакт. Признаваться Надежда также не спешит. Жаль, если суд в итоге вынесет ей самый жёсткий приговор. Она ведь ещё так молода. Могла бы отделаться минимальным сроком, если бы была более сговорчива и написала бы чистосердечное.
— Я не ослышался? Вам жаль? — прыскаю со смеху, откинувшись на спинку стула. — Самому не смешно?
— Не понимаю вашей иронии, — хмурится следователь.
— Вот и я не понимаю! Вы удерживаете невиновного человека за решёткой, а теперь говорите, как вам жаль? — рьяно развожу руками. — Я могу увидеться с женой? Мне нужно убедиться, что с ней всё в порядке!
— Конечно, но всему своё время! А по поводу невиновности… — щурит он свои хитрые глаза, вольготно рассевшись в своём пошарпанном кресле. — Скажите, насколько хорошо вы знаете свою супругу?
— Достаточно, чтобы быть уверенным в её невиновности!
— Но факты и данные дактилоскопической экспертизы говорят нам об обратном. Её отпечатки нашли на вещдоках, хотя она утверждала, что в глаза не видела ту побрякушку, нашпигованную бриллиантами. Ваша жена обманывает следствие, а уж обдурить вас ей труда не составило и вовсе.
Вот и приплипы… Сушите вёсла.
Ну всё…
Терпение моё готово лопнуть. Меня всего распирает от возмущения, что усидеть на месте становится практически невозможно.
— Что за чушь? Какие вещдоки? Какие отпечатки? Вы посадили не того!
— Понимаю ваше негодование, — с равнодушным видом он открывает ящик под столом, кладёт на стол рядом со мной листок, а рядом ручку. — У вас будет возможность лично расспросить об этом свою жену. Надеюсь, с вами она будет более сговорчива.
— Что это? — интересуюсь я, и не пытаясь спрятать поработившее меня раздражение.