Мне бы, вероятно, следовало бояться больше. У них оружие. Мужчина за рулем — сумасшедший, и женщина рядом с ним не лучше. Но я чувствовала, как мои руки сделались стальными. Сталью налилась моя грудь. Я не позволю им разлучить меня с Беллой. У меня в глазах возник пирс. Исчезающая Кэролайн. По сравнению с этим образом в моем сознании револьвер был пустым звуком. «Береги ее», — повторяла я себе.
Глава 40 Робин
Мои помощницы работали наверху, все гости разъехались, и я одна собирала на кухне продукты для пудинга. Я занималась этим с чувством удовлетворения, насколько я могла чувствовать себя удовлетворенной после того, как узнала правду о Дейле. Он хотел, чтобы я бросила работу после нашей свадьбы. Я согласилась, хотя этого и не желала, я вообще соглашалась на все, что он предлагал. Почему я всегда уступала его требованиям? Он всегда был требовательным. Каждая мысль о Дейле теперь приводила меня в ярость. Я резала лук и перец, и стук ножа о разделочную доску эхом отражал мою злость. Почему я должна отказываться от всего, что доставляло мне удовольствие? Почему я всегда шла навстречу его желаниям? Он понятия не имел о том, что значит жить, остро ощущая каждую минуту своей жизни. Готовка, уборка — все это для него была работа, а для меня — наслаждение. Мы такие… такие разные. Он оказался не тем человеком, каким я его считала, и определенно не тем, кто был мне нужен. Теперь мне нужно думать о том, как прекратить наши отношения, не причиняя при этом боли семье — и себе самой.
Когда я заворачивала пудинг в фольгу, в дверь позвонили. Звонок меня удивил. Сегодня не должно быть заезда. Я вышла в холл и увидела в окно белый фургон, припаркованный перед домом. Может быть, я вызвала каких-то рабочих и забыла о них? Я подумала про подтекающий кран в одной из гостевых комнат наверху и кровельную дранку, оторвавшуюся во время последней бури. Но я была уверена, что договаривалась на следующую неделю.
Я открыла дверь, на пороге стоял он. Тревис. Мгновение мы оба молчали. Мы смотрели друг на друга, и я радовалась, что у меня здоровое сердце, мое старое не выдержало бы охватившей меня ностальгии. Сотен воспоминаний. Тысячи сожалений.
— Робин, — сказал он наконец, и я так много услышала в этом слове. Боль? Извинение? Оно напугало меня. Что-то не так. Что-то с моим ребенком. С нашим ребенком.
— С ней все хорошо? — спросила я и прижала пальцы к губам.
— Думаю, да. — Он протянул мне руку. Я ухватилась за нее, втянула его в холл, обняла. Я не знаю, чьи объятья были крепче. Мы оба молчали. В глубине души я знала, что он чувствует то же, что и я, — любовь, зародившуюся в нас, когда мы были еще детьми. Любовь, которую мы были вынуждены скрывать. Которую мы старались изгнать из наших умов и сердец, но она никогда не исчезала. Так это было для меня, и по тому, как он обнял меня, для него тоже. «Я люблю тебя, ты любишь меня», — думала я. Ему не нужно было ничего говорить, я и так это знала.
Наконец я оторвалась от него.
— Здесь люди, — негромко сказала я. — Пойдем. — Я взяла его за руку и повела в свои апартаменты. В гостиной я закрыла дверь и повернулась к нему, снова прижимая руку ко рту, не веря, что передо мной стоит Тревис Браун. Он выглядел осунувшимся, усталым и давно не бритым.
— Я думал, ты рассердишься, — сказал он. — Я обещал никогда не входить с тобой в контакт, но…
— Я не могу сердиться, — сказала я. Схватив Тревиса за обе руки, я потянула его к дивану. — Расскажи мне все. Почему ты здесь. Где моя… наша дочь. Почему ты сказал, что только думаешь, что с ней все в порядке?
— Поэтому я здесь, — сказал он. — Я натворил дел, Робин. Я думал, кто-нибудь привел ее к тебе. На самом деле я надеялся, что она уже здесь. — Он осмотрел комнату, как будто я где-то прятала дочь. — Ты ничего не знаешь?
Я покачала головой.
— Я ничего не понимаю.
Он встал и начал ходить взад-вперед по комнате. Он сильно похудел по сравнению с тем, каким я его помнила. Но его глаза! Эти ресницы! Они были по-прежнему прекрасны.
— Это долгая история, — сказал он.
— Расскажи мне. — Я проверила домофон на двери, чтобы услышать звонок, если кто-то придет. — Где она?
— У… знакомой, у одной женщины. — Он снова сел, положив руки на колени. — А как ты? — спросил он, как будто испытывая меня, смогу ли я выслушать долгую историю, которую он собирался мне рассказать.
— У меня все хорошо. Я здорова. — Я присела на краешек стула рядом с ним. — Расскажи мне, в чем дело.
— Ты выглядишь… — Он тряхнул головой. — Ты выглядишь потрясающе. Я рад.
— Расскажи мне, — повторила я.
— Белла и я жили с моей матерью, — начал он. — Но это было…
— Белла — твоя жена? — спросила я.
— Моя жена? — с недоумением повторил он. — Я не женат. Белла — моя дочь. Твоя дочь.
Белла. Прекрасное имя. Дочь ожила для меня за эти несколько недель после рождения Ханны, но теперь в моем сознании предстал ее живой образ.
— Дочь, о которой ты мне ничего не сказала. — В его голосе прозвучал упрек.
— Я пыталась, Тревис. Но мой отец контролировал мою электронную почту, а потом я узнала, что ты женился.
Он нахмурился.
— Я никогда не был женат.
— Мой отец сказал, что был. Может быть, ты просто… жил с кем-то?
— Он сказал тебе, что я женат? У меня даже и подружек не было после того, как родилась Белла. Во всяком случае, ничего серьезного.
— Отец сказал… — Я вздохнула, плечи у меня опустились. — Он мне лгал, Тревис. Он говорил мне, что ты женат и я должна оставить тебя в покое. Кто знает, какую еще ложь он мне внушил.
— Мне он говорил, что ты была очень недовольна, когда я старался заполучить Беллу.
— Сначала я расстроилась, но потом обрадовалась. Он умер в прошлом году. Мой отец.
— Я знаю. Моя мать видела некролог. Она тоже умерла. — Он провел рукой по волосам. — Тогда все и пошло наперекосяк. Мы жили с ней, и она заботилась о Белле, пока я работал. Я строитель..
— Ты же хотел стать морским биологом, — сказала я. — Ты всегда был силен в математике и в естественных науках. Ты был…
Он отмахнулся.
— Наш дом в Каролина-Бич сгорел, и мать погибла.
— О нет! — Я прижала руки к лицу. — О Тревис, какое несчастье! — Я не могла, не хотела себе это представить. Весь этот ужас. Я помнила его мать. — Она всегда была так добра ко мне. — Так и было, поэтому я еще больше злилась на отца за его холодность к Тревису.
— Мне не с кем стало оставлять Беллу, и работу я потерял… в общем, это долгая история. — Он закрыл глаза. — Мне стыдно говорить тебе об этом. Ты хотела, чтобы у твоего ребенка была хорошая семья. Сначала ей было со мной хорошо. Это правда, Робин! Никто не сможет любить ее больше, чем я, и я должен ее найти.
Я пересела на диван рядом с ним и положила руку ему на плечо. Прикасаться к нему было так естественно.
— Я тебе верю, — сказала я. — Но что случилось? Где эта твоя знакомая? Почему она должна приехать сюда?
— Твой отец сказал, что ты не хочешь иметь никакого отношения к ребенку. Это тоже была ложь?
— Нет, это была правда, — призналась я. — К тому времени, когда она родилась, мне было так плохо, что… я даже не помню, как все это случилось. Я любила тебя, но, если честно… когда ты так болен, перспективы для тебя смещаются. Я думала только о том, чтобы выжить. Но в последнее время… так странно, что ты сейчас здесь, потому что я могла думать только о тебе и о ребенке.
— Не стоит думать обо мне. Я попал в такую переделку, Робин. У тебя такой прекрасный дом. — Он повел рукой вокруг себя. — Человек, который дал мне твой адрес, сказал, что ты помолвлена с парнем, баллотирующимся в мэры.
— Не уверена, что свяжу с ним свою жизнь. Иногда мне кажется, что я его ненавижу.
— У меня ничего нет, — продолжал он, словно не услышав меня. — Совсем ничего. Это я и пытаюсь тебе сказать. Меня подставили. Одна моя хорошая знакомая… вернее, я считал ее хорошей… сказала мне, что в Роли есть для меня работа. А когда мы с Беллой туда приехали, оказалось, что там надо перевозить наркотики.
Я вжалась в спинку кресла.
— Наркотики? Ты ими не баловался. Никогда…
— Я не подозревал, во что ввязываюсь. Знаю, это звучит неубедительно, но это правда. Мне сказали, что это детское питание, и я поверил. У меня не было ни цента, ничего не было. Мы с Беллой жили в фургоне. Я сказал, что пойду на это один раз. Только чтобы заработать на еду, чтобы нам продержаться, пока я найду работу.
— Что случилось?
— Все получилось хуже некуда. Но главное — я встретил в Роли другую женщину, действительно очень симпатичную женщину в кофейне в Роли. Она старше… я думаю, ей лет тридцать… и она очень хорошо отнеслась к Белле, поэтому я и оставил дочку с ней. А когда дело сорвалось, я не смог вернуться вовремя, чтобы забрать Беллу. Место, где я выкинул наркотики… — Он потер себе лоб, глядя в пол. — А черт! Это не имеет значения. Что имеет значение, так это то, что я выкинул их в мусорный контейнер. Это был кокаин в ящиках из-под детского питания.
— Из-под детского питания?
— Я их выбросил, и этот парень, его зовут Рой, он мне угрожал. Я боялся навести его на Беллу и потому не мог пойти в кофейню, куда приходили Белла и моя знакомая. Когда сегодня утром я все-таки туда явился, мне сказали, что она уехала в Боуфорт. Вывод напрашивался один: она решила ехать сюда, потому что я говорил ей, что здесь живет мать Беллы — ты.
— Но откуда ей известно мое имя? Как она может меня найти?
— Она знает, что тебя зовут Робин, и у нее есть твоя фотография.
— Откуда у нее моя фотография?
— Это та, что ты дала мне, когда мы были вместе. — Он впервые улыбнулся.
— Как эта фотография попала к ней?
— Белла повсюду носит ее с собой. У нее есть маленькая сумочка, и в ней она держит твою фотографию. Она знает, что на фотографии ее мама.
Она настолько реально присутствовала в моем сознании, эта малышка, что я представила ее с сумочкой, откуда она доставала мою фотографию. Смотрела на нее, на мать, которую она не знала. В глазах у меня защипало. Я сморгнула.