Так когда же я начал расклеиваться?
Ко мне в голову иногда заскакивает некий демон-диджей и заводит там песенки из одного и того же альбома под названием «Папа съезжает с катушек. Все хиты». Вот одна из таких…
Мы вчетвером едем по дороге в Броквелл-парк. Сияет солнце! Мы едем веселиться задешево! Урраа!
Тут Билли начинает:
— Пап, машина вся грязная!
Подтягивается Джед:
— Пап, машина вся старая. А новую можно купить?
Глория поворачивается с переднего сиденья к мальчикам и вносит свою лепту:
— Сами знаете, что папа на это всегда говорит.
С каждого по куплету. А теперь — припев хором:
— У нас нет денег!
— Нам не хватит денег!
— Тогда придется обходиться без чего-то другого!
Вулкан Этна дает предупреждение перед извержением. Этим он отличается от меня.
— Ах вы наглые, неблагодарные, черствые ЗАСРАНЦЫ!
Я ору ломающимся голосом, точно прыщавый подросток, кулаками молочу по рулю:
— ЗАТКНИТЕСЬ! ЗАТКНИТЕСЬ! ЗАТКНИТЕСЬ!
Я съезжаю с дороги в какой-то переулок, скрежещут тормоза, я выскакиваю и обеими руками с грохотом захлопываю дверь. Я пинаю эту проклятую «астру», сначала дважды, потом снова, перехожу дорогу и присаживаюсь на чью-то изгородь. Садовый гном смотрит, как я бешусь. Свиньи, маленькие свиньи! Сколько слез и пота я из-за них пролил, а они только и делают, что ржут! Все, достали папу! Разрушили город. Вокруг сплошь пепел и лава. Я закрываю лицо ладонями, гляжу сквозь растопыренные пальцы на испуганные личики за стеклом машины. Как сказал сэр Элтон, «Самое трудное слово — прости».
Я возвращаюсь в машину.
— Домой.
Молчание. Покореженная земля. Шрамы.
Как-то летом, в воскресенье, мы с детьми пошли в гости к Карло и Джилл в их новый дом в Грохэм-Хёрст. Нас позвали на обед. Мы, взрослые, предвкушали долгую сиесту в саду. Карло и Джилл процветали. Бизнес Карло шел прекрасно. Джилл преуспевала в своей медицине. Их новый дом сверкал чистотой. Я тоскливо взглянул на портрет Карло и Джилл с детьми Пауло и Эмили, который сам написал, еще когда они жили в засаленном домишке.
— Хорошая работа, — заметил Карло, встречая нас в холле.
— Да уж неплохая, — вздохнул я. — Небось целый десятипенсовик теперь стоит.
— Да ладно тебе! — ответил Карло. — Все мы знаем, что ты хороший художник, даже ты сам.
Это они меня подбадривали. Но на душе у меня тем временем кошки скребли. Мы сели есть. Я был как никогда признателен своим детям за примерное поведение, а едва они все встали из-за стола и ушли играть, вздохнул с облегчением. Эмили была на два года моложе Глории и относилась к ней с соответственным почтением. Девочки отправились в комнату Эмили. Ровесники Джед и Пауло убежали в сад, лазать по шведской стенке. Билли и Морж Жорж погрузились в беседу. Мы с Карло и Джилл вынесли кофе на патио, сели за деревянный столик и приготовились наслаждаться покоем и благодатью.
— У тебя необыкновенные дети, — сказала Джилл.
— В каком смысле?
— Они такие одаренные. И так хорошо со всем справляются.
Мне нравилась Джилл, и в психологии она разбиралась очевидно лучше, чем ее подруга, моя экс.
— Ты их видишь и с Дайлис, — сказал я, — стало быть, в некотором смысле можешь судить о них лучше меня.
— Вряд ли, Джо.
Карло налил мне коньяку. Вообще-то я уже выпил достаточно, да и вечером предстояло вести машину, но я был признателен за то, что у нас так легко шла беседа, которой я опасался. Возможно, Карло и Джилл заранее рассчитали, что, начни они полностью избегать разговоров о Дайлис, это выглядело бы нарочито. Получилось бы, что они на ее стороне. Я глотнул коньяку.
— А этот Крис, он вообще что из себя представляет? Я же его ни разу не видел. Даже на фотографии. — Я посмотрел на них. Они переглянулись.
— Да довольно милый, — ответила Джилл.
— Довольно упорный, — добавил Карло.
— Упорный?
Карло засмеялся и глянул на Джилл, но она его веселья не разделяла.
— Ну, он… очень увлеченный человек. Как это объяснить? Очень увлечен своими компьютерами, своими духовными поисками… — он снова засмеялся. — Ну, прости, Джилл, — он поднял руки, словно моля о пощаде. — Ну, согласись, он с таким напором про все это говорит.
В воздухе повисла неловкость.
— Он, конечно, очень серьезный, — осторожно ступила на скользкую почву Джилл, сама при этом сохраняя полнейшую серьезность. — Но мне не кажется, что это не так уж плохо для мужчины. Многие в наше время чересчур инфантильны.
— Да, это ты права, — согласился я. — Кстати, уж если об этом заговорили, а какого он роста? — К его «духовным поискам» вернемся попозже.
— Среднего, — ответила Джилл.
— Более среднего, чем я, или менее среднего?
— Немножко менее среднего, я бы сказала.
— Отличная новость. А сколько ему лет?
— Он чуть менее среднего возраста, чем ты, Джо, — сказал Карло. — Ему, по-моему, еще нет тридцати.
— Ясно. Ладно, не мучай меня. Ну а сколько точно?
— Не хотелось спрашивать.
— Джилл, ну тебе-то Дайлис небось уж точно сказала?
Джилл пришла в замешательство:
— Ннет, кажется, не говорила…
— Ну да…
— Честно, не говорила.
Я слегка повысил ставки:
— У него есть маленькая бородка?
— Джо, ну хватит! Вообще-то есть.
— Ха! Это был вопрос с подвохом, я знал заранее! А туристические ботинки он носит?
— Не посмотрела.
— А спорим, он точно показал тебе свой «палм-пилот»?
— Черт, Джо, да ты совсем того! — нарочито изумился Карло. — Нет, он не показывал.
— А, так он у него все-таки есть! — сказал я. — Просто тебе не показал.
— Вообще-то я ему свой показывал, — Карло полез в карман. — Вот этот. — Он положил на стол свою игрушку, облаченную в черный чехол.
— Et tu, Brute[10]… А еще он небось болеет за Челси, как один известный мне господин итальянского происхождения?
Карло всю жизнь считался фанатом Челси, но его вялый интерес заметно всколыхнули «наши люди», как он их называл, пришедшие в этот клуб. Они, мол, там быстро навели порядок.
— Нет, — ответила Джилл. Теперь она улыбалась.
— Да ну? Удивительно. А за кого он болеет?
Ответил Карло:
— За «Олд Брукхэм Уондерерз». Это любительская команда из Суррея, он там жил в детстве.
— Здорово. И у них наверняка морковный пирог в перерыве.
— Ну-ну-ну, — сказал Карло, положив мне руку на плечо и посверкивая на меня глазами. — Что-то ты какой-то сердитый.
Я и был сердитый. Я к этому постепенно привыкая.
— Извини. Больше смущать не буду… — Я глянул в сад, где играли мальчишки. — Просто, понимаешь… я ж не какая-нибудь заблудшая душонка. Я знаю, что делаю, или, по крайней мере, чего добиваюсь. Но мне все-таки тяжело приходится. Даже когда они у Дайлис, я все равно о них забочусь — проверяю, выстирана ли одежда, запасаюсь едой, привожу квартиру в порядок, чтобы там все не развалилось. Я плыву против течения, но долго не протяну. Вот так плывешь, плывешь, а потом устаешь и тонешь.
Про деньги я ничего не сказал. Они бы выписали мне чек, а я бы не смог взять.
Все помолчали. Потом я сказал:
— Я все покоя себе не нахожу, потому что не знаю, что у них там происходит, в Далвиче. Как себя дети ведут с Дайлис и Крисом. Не знаю, как она с ними себя ведет. Я на них иногда ору. Вот наорал недавно, когда ехали в Броксвелл-парк…
Я не стал рассказывать, что совсем с катушек съехал и в парк мы не доехали. Надеялся, что дети тоже никому не расскажут, в особенности Дайлис.
— …И я не знаю, что у него на уме.
— В каком смысле — что у него на уме?
— Я правда не понимаю. Он им отчим? Так, что ли? А что должен делать отчим, чего я не делаю? И хочет ли он своих детей? Мои ребята говорят, вроде бы Дайлис хочет ребенка, только не прямо сейчас. Ну да у нее еще много времени впереди. И все-таки, если это случится, что будет с моими детьми?
Карло и Джилл вежливо меня слушали. Почти бесстрастно. Я заметил, как у меня дрожит голос.
— Наверное, нам с Дайлис стоит все это обсудить самим. Но ей это неинтересно. Да, а кстати, — перебил я сам себя, стараясь говорить небрежнее, — а что это у него за «духовные поиски»?
Карло ухмыльнулся и поглядел на Джилл, но она не ответила.
— Джо, — сказал Карло, — он мне не кажется ни странноватым, ни… вообще… просто его интересует дзэн, и все. Личный рост, общение с собственной душой и все такое. Вот бы вам встретиться как-нибудь, пойти в лес и устроить джиу-джитсу нагишом.
— Идея замечательная. — Я повернулся к Джилл. — Ну, а ты, Джилл, какого о нем мнения? Он привлекательный? Вот будь ты на месте Дайлис, он бы тебе понравился?
По-моему, Джилл ожидала этого вопроса. Может, ее уже и Карло спрашивал. А может, она сама себя спрашивала.
— Я же не на ее месте, Джо. Так что ничего не могу тебе ответить.
Настало лето, первое в двудомном режиме, и мои финансовые трудности обострились до предела. Дайлис с Крисом и с детьми в середине августа отправлялись на две недели в Прованс. Я на электричке свозил Глорию, Джеда и Билли на денек в Гастингс, на импровизированный пикник с едой из спортивной сумки. Мы сидели на волнорезе.
— Тут воняет, — заявил Джед.
— Слушай, не придирайся, хорошо? Я и так устал до полусмерти, пока вас сюда тащил.
Ребята развлекались, швыряя в море гальку. Я раскрыл сумку с едой: у нас были подсохшие бутерброды с сыром, подгнившие яблоки и подтаявшее «Экономичное» шоколадное печенье. Я сидел в тени, вытянув ноги, и наблюдал, как дети едят и играют. Впервые с того момента, как я остался с ними один, у меня появилась мысль, что больше так не выдержу. Совершенно невозможное раньше теперь казалось правдой: в Далвиче детям было бы лучше. Дайлис и этот мудак Крис обеспечили бы им нормальную жизнь. Я бы виделся с ними, скажем, через выходные, как большинство брошенных отцов. Меня от такого тошнит, но дети-то наверняка свыклись бы. Ну что они потеряют, в конце-то концов?