Была суббота. Мы бродили по бутику. Я видел, как Глория и Анджела, пошептавшись, разошлись. Тогда Анджела подошла, придерживая в бэби-слинге спящую Эстеллу, и огорошила меня вопросом:
— Угадай, что твоя дочь хочет купить? Лифчик!
Бюстгальтеры. Какие-то знания на сей счет у меня имелись, но уж очень специальные. Например, как снимать их одной рукой в тесноте. Как зубами игриво сдергивать бретельку с плеча. В общем, как их снимать. Еще я придумал несколько правил, как их покупать, но только если речь шла о любовницах. Спрашиваешь размер, запоминаешь — если не хочешь, чтобы надушенные продавщицы хихикали, глядя, как ты косишься на шарик из мятой бумаги. В магазин нельзя приходить в макинтоше, и нельзя там суетиться, и особенно нельзя суетиться в макинтоше. И ни в коем случае нельзя покупать дамское белье во время предрождественской суеты. Нельзя превращаться в этакого идиота в очереди к кассе, с кошмарной тряпкой в потной руке и пузырем над головой, как в комиксах: «Ну да, да, я в отчаянии. Но так я хотя бы раз в год от нее это получу!»
В общем, я для этой задачи явно не подходил.
— А ты можешь ей помочь, Анджела? — пробормотал я.
— Ну, я думаю, придется.
Глория стояла поодаль, перебирала одежду на вешалках, сама не понимая, в какой ракушке неминуемой женственности ей стоит поселиться. Мне все вывешенные вещи казались до смешного маленькими. Даже Анджела с ее «тонким телосложением», как сказал парикмахер Лен, влезла бы в них с трудом. Тут я вообразил себе, что в бутике вывесили на стенке карикатуры и зажгли неоновые вывески:
Ешьте один салат!
Не вылезайте из спортзала!
Будьте худыми и хилыми… а потом умрете!
Отдел белья маняще расстилался впереди.
— Извини, Джо, — сказала Анджела. — Но тебе сейчас лучше исчезнуть.
Эстеллины босые ноги свисали из слинга. Я наклонился, чтобы перецеловать ее пальчики, а потом кивнул в сторону примерочных.
— Когда купите, давай запремся в раздевалке и сделаем это у стены?
— Давай. А как же малышка?
— Пусть Глория отведет ее в «Макдоналдс».
— Ну и гадости ты говоришь.
— Ну ладно, ладно, — заскулил я и высунул язык. — Мне всего минутка и нужна.
— Я думаю, не так долго, — ответила Анджела.
— Ладно, — сказал я и снял с нее слинг с Эстеллой. — Схожу с Младшей Барышней погулять.
Я нашел скамейку возле магазина и плюхнулся на нее, малютка безропотно висела у меня на руке. Мимо громко пробежала стайка девочек-подростков. Брюки держались у них на бедрах, закручивались узелочки пупков. Они жили в другом мире, не в моем. Я подумал о Глории и почувствовал, что меня сократили с должности отца. Почувствовал это впервые в жизни.
Глава 22
— Джед, чем тебя порадовать?
Только простые вопросы. Типа «Какого размера Вселенная?» или «Если бы все перестали спать, куда бы девались ночные кошмары?»
— Пусть бы у меня была комната поаккуратнее, — ответил Джед и с отвращением оглядел угол Билли, где кучей валялись разрозненные носки и майки.
— Да, а вот Жираф с Медведем вроде не жалуются, — парировал я. Джед пропустил мою колкость мимо ушей.
— Вообще в этом доме сплошной бардак! — заявил он.
— Слушай, тебе же всего семь лет, — сказал я, стараясь не показать, как меня задело. — Ты разве замечаешь грязь?
— Мне уже восемь скоро.
— Сначала все-таки мне будет тридцать шесть.
Джед пожал плечами, как бы говоря: «Мы же не наперегонки бежим».
Я ощущал, что происходит подспудная борьба. Цель? Чистота в доме. Оружие? Веники и швабры. Трофей? Основной родительский авторитет, который признает Джерард-которого-сокращенно-зовут-Джед-через-дж-и-без-фамилии-это-чревато. Через Глорию поступали сигналы, что Дайлис сейчас больше времени проводит дома. Протирает каждую поверхность и борется с въевшейся грязью. Она занималась своим гнездышком и детками. Она делалась Настоящей Женщиной и Матриархом. Простое ли совпадение, что именно сейчас характер Джеда стал еще парадоксальнее — такой хрупкий и в то же время такой стойкий? Такой чувствительный и в то же время такой жесткий? И это замечал не я один. Как-то после уроков меня остановила его учительница:
— Он не участвует в делах класса? — сказала она мне. — Не сидит со всеми на коврике? Он уходит в угол?
Мисс Спайсер в конце каждой фразы повышала голос. Она родилась и выросла в Тутинге, но, как и все жители Англии моложе двадцати пяти, могла запросто только что прийти с Рамзай-стрит.
— Он не дерется и ничего не ломает? Он не вопит и ведет себя прилично? Читает, рисует? — Даже утвердительные предложения она произносила как вопросы. — Он очень смышленый? Сильно интересуется животными? И компьютерами? Очень хорошо в них разбирается? А еще блестяще успевает по математике? И это при том, что он августовский, моложе всех в классе? Он прелестный мальчик? Но это-то меня и беспокоит?
Радость от похвалы Джеду омрачалась тем, что он «блестяще успевал» совершенно не по тем предметам. Почему не по рисованию или хотя бы по английскому языку, который мне тоже в свое время хорошо давался? Почему его интересуют типично Кристофер-Пинноковские предметы? Его что, воспитывают наследником Криса? Чтобы в один прекрасный день он унаследовал титул Всепобеждающего Мастера Пиллока, Чемпиона Пиллочьей Олимпиады и Пиллока Божьей Милостью. Хоть на его способности к атлетике можно было рассчитывать. Я никогда не забуду последнее занятие по физкультуре.
— На старт… внимание… МАРШ!
Для остальных детей забег был просто забавой. Они валились, дурачились, подставляли друг другу подножки. Джед, однако, был предельно внимателен и сосредоточен, он бежал, глядя только на финишную прямую. В глазах других родителей я был, конечно, спокоен, но под этой личиной скрывался Отчаянный Болельщик.
Давай, жми, Джед! Ты их сделаешь! Обставь их всех, сынок!
(Да-да, такой вот пафос. А хотите знать, что досталось ему в награду? «ПОБЕДИТЕЛЬ СОРЕВНОВАНИЯ ПО БЕГУ С ЯЙЦОМ». Я заказал медаль с такой надписью.)
Еще мисс Спайсер сказала:
— Не хотелось бы ворошить прошлое без надобности, но не было ли у Джеда раньше проблем?
Ах да. Терапия. Пунктик Насчет Точности. Я вернулся мысленно в прошлое.
— Папа! Давай-ка снимем мне носки!
— Зачем, Джед? Зачем? Мы же их только надели!
— Затем, что ты неправильно надел! Сначала нужно было надеть с дыркой, а ПОТОМ без дырки.
— Да какая разница?
— БОЛЬШАЯ! БОЛЬШАЯ, папа!
— ДА С ТОБОЙ С УМА СОЙДЕШЬ!
Я задумался, не начался ли у него рецидив. Впрочем, симптомы на сей раз другие. Вместо расстройств — отстранение, вместо настойчивых требований — молчание. Но разве можно его винить после эффектного трюка Дайлис с фамилией и ее безумной свадьбы! А с ней мисс Спайсер о поведении Джеда не говорила?
— Я собираюсь поговорить с ней на следующей неделе? — ответила она.
Я вонзил ей нож в глотку:
— Вот ему поменяли фамилию… вы ради пользы детей делаете вид, что ничего не произошло, но он же не слабоумный.
Мисс Спайсер растерялась. И к моему облегчению, она уже без вопросительных интонаций ответила:
— Мне не нужно бы этого говорить, но мы все от этого в шоке.
Неприбранная комната Джеда.
Неспокойный папа Джеда.
Я снова задал свой вопрос:
— Ну, все-таки, Джед. Что бы тебя порадовало?
— Котенок, — ответил он.
Котенок? Такой маленький, веселый, чтобы гонялся за клубком и запутывался в нитках? Неожиданный ответ.
— Ну что с ним делать? — в отчаянье спрашивал я у Анджелы. — Если бы он меня сильнее любил!..
— Он тебя любит, Джо. Он наблюдает за тобой, все время наблюдает, что ты делаешь.
Ну а что я делал-то? Погружался во мрак, вот что. Дайлис проигнорировала очередное письмо, а я все время цапался с младшим братом Чарли.
— Нужны еще лесбиянки, — велел он. — Причем, если можно, в садомазохистских сценах.
— Чарли! Это же такая гадость!
— Зато продается хорошо, Джо.
Да, картинки продавались неплохо, за раз приносили этак по тысяче фунтов. Стабильный заработок. Только вот я от них дурел.
— Чарли, это же порнография, ты же сам понимаешь!
— По таким ценам — нет. Это эротическое искусство.
— Уж я-то знаю, что такое эротическое искусство. Совершенно непохоже!
Мы обсуждали мою последнюю поделку «Адские воины-девственницы с плеткой».
— Джо, да в чем проблема-то? Тут нет никакого унижения женщин. Куколки же командуют!
— Командуют они, блин!
Кажется, по деньгам мое занятие побивало дизайн интерьеров, но ненамного. Только отделка помещений считалась достойным делом, а не чем-то постыдным, что следовало скрывать от родителей. Мои картинки были не просто дурацкими, но символичными. Убогие картинки. Убогий папаша. В кого же я превращался?
Анджела пыталась меня подбодрить.
— Может, вам с Джедом стоит делать что-нибудь вместе, только вдвоем? Ему наверняка понравится!
А вот я сомневался. Идеализированные отношения между отцом и сыном всегда казались мне подозрительными. И все эти слова насчет кровной связи… К счастью, ничего такого у нас с Джедом не было, мы просто спокойно выматывали друг другу нервы.
— Я побегу, пап, а ты засечешь время?
— Как, опять?
Мы стояли в подземном переходе, где принято было реветь. Джед все хотел замерить свои атлетические возможности. А мне это уже надоедало.
— Может, я сейчас еще быстрее добегу, — умолял он.
— А вдруг я тебе совру, чтобы ты только улыбнулся.
— Ну и глупо.
— Согласен.
— Зачем тогда врать?
— А почему бы нет?
В общем, я вел себя как последняя скотина, а Джед — как неутомимый исследователь и ученый. Даже обычная прогулка вдоль улицы оборачивалась настоящей научной экспедицией.
— Это «дэу»… Это «воксхолл»… Вон еще один «форд»…