Лето для Венис проходило незаметно. Работа, Джек, снова работа. Потом двухнедельный перерыв — отдых с Камиллой на Сардинии. Но вдали от Джека она чувствовала себя настолько несчастной, так скучала по нему, что считала оставшиеся до возвращения в Лондон дни. Беседы с психотерапевтом во время отдыха не дали желаемых результатов. Венис пришлось вспомнить все свои тягостные переживания, включая аборт и неудачные сексуальные отношения, но страдания ее от этого ничуть не уменьшились. В конце концов доктор Маккензи сказала ей, что решение всех проблем Венис может найти только внутри себя. Никто не подскажет ей выход из сложившейся ситуации, кроме ее собственного подсознания.
— Что вы можете сказать о ваших сексуальных отношениях с мужем? — спросила доктор.
— Они смехотворны, — ответила Венис, вспоминая, что ни разу не смогла достичь с ним оргазма.
— Почему вы так считаете? — продолжала доктор.
— Я забеременела в семнадцать лет. Мой отец был недоволен случившимся, и из-за его реакции я долгое время была уверена, что секс — это нечто грязное, порочное и недостойное.
— А сейчас вы так не думаете?
— Сейчас я чувствую себя виноватой.
— Виноватой из-за того, что занимаетесь сексом? — уточнила доктор.
— Наверное, из-за того, что я слишком счастлива, — ответила Венис.
Да, это и был тот самый ответ, который она пыталась найти. Она чувствовала себя виноватой, потому что рядом с Джеком была по-настоящему счастлива. В этой головокружительной, возвышенной близости с мужчиной было что-то пугавшее ее, что-то опасное и неконтролируемое. Она привыкла к тому, что ничто не могло вывести ее из равновесия, заставить потерять голову, но доктор Маккензи заставила ее признаться самой себе, что она уже не так хорошо владеет собой, как прежде.
Спустя десять дней Венис лежала в спальне Джека, наслаждаясь ласковыми солнечными лучами.
— О чем ты все время думаешь? — осторожно поинтересовался Джек, погладив ее по щеке кончиками пальцев.
Венис резко села на постели.
— Я думаю о том, что мне сейчас следовало бы работать. Показ через десять дней, и у меня еще очень много дел.
— Ты можешь не волноваться из-за прошлой ночи — ты же сказала, что Джонатан уехал.
— Да… — отозвалась Венис, — но…
Она никак не могла успокоиться и убедить себя в том, что не стоит понапрасну тревожиться. А если Джонатан вчера звонил домой? И что подумала ее домработница Кристина, когда пришла утром готовить завтрак и обнаружила, что дома никого нет? Что, если, если… Они очень рисковали, встречаясь слишком часто.
— Мы с тобой увидимся завтра вечером? — спросил Джек, взяв ее за руку. — Ты не очень-то балуешь меня вниманием.
Зная, что после обеда из Женевы прилетит Джонатан, Венис нахмурилась.
— Ты эгоист, тебе нет дела до того, что со мной происходит, — ответила она.
— Эгоист? — удивленно переспросил Джек.
— Конечно. Ты свободен, у тебя нет работы, нет жены, ты можешь делать что хочешь. Если бы у меня была такая же ситуация, то все было бы нормально, но это не так. Мы живем в разных мирах. Я многое не могу позволить себе.
Она накинула шелковое кимоно и направилась в ванную.
Джек не пытался ее остановить, он только молча смотрел на ее отражение в зеркале сквозь открытую дверь. Потом он услышал, как из ванной Венис прошла на кухню. Она достала из холодильника молоко и налила его в высокий стакан. Глотая ледяное молоко, она рассеянно рассматривала этикетки ликеров, расставленных в баре. Джек подкрался и обнял ее за талию. Она не стала его отталкивать, почувствовав его руки на своем теле.
— Уходи от него, — прошептал Джек.
Венис покачала головой:
— Я не могу развестись с Джонатаном.
— Почему? Ты же сама говорила, что ты с ним несчастна. У вас нет детей. Ты хотя бы любишь его?
Она сердито тряхнула волосами и поставила стакан на стол. Что-то заставляло ее защищать свой брак и противиться разводу.
— Любовь тут ни при чем. Он мой муж.
— Любовь всегда при чем, Венис, — с внезапным раздражением отозвался Джек, — все дело в тебе.
— Не понимаю.
— Понимаешь. Все дело в твоем отношении к людям. Ты хочешь оставаться преданной тому, кто тебя не ценит, потому что тогда ты будешь иметь право говорить себе, что ты хорошая. Ты никогда не будешь счастлива, пока не перестанешь так вести себя. Пока не научишься поступать так, как ты сама хочешь.
Он говорил правду, которая ранила Венис до глубины души; она даже не знала, что возразить в ответ.
— Если бы ты знал моего отца, ты бы понял, почему я такая, — произнесла она, обиженно вздохнув.
Джек встал перед ней и взял ее за подбородок.
— Ты должна сама решать, чего хочешь. Не думай о своем отце и о том, что он тебя осудит. Потому что никто не смеет распоряжаться тобой.
Она покачала головой.
— Я люблю тебя, — добавил он.
Венис с отчаянием смотрела в его глаза. Она панически боялась этого мгновения, и вот оно пришло: он сказал, что любит ее. Она подозревала это еще с той ночи, когда они впервые поцеловались в Севилье. И вот ее ожидания подтвердились. Что будет теперь — неужели ее жизнь будет разрушена из-за этой неожиданно вспыхнувшей страсти?
Она благодарно прижалась к нему. Венис еще сомневалась, достойна ли она такого счастья.
К половине первого Венис приехала в свой магазин. Брикс Сандерсон, одна из самых известных пиар-менеджеров в Лондоне, никогда не скрывавшая своей сексуальной ориентации, ожидала ее на балконе, попивая чай с лимоном. У нее была густая грива вьющихся волос, и держалась она очень независимо и даже немного резковато.
— Впечатляет, — заметила она, улыбнувшись Венис, когда та вышла на балкон.
— Что-что? — переспросила та удивленно.
— Вот это! — Брикс указала на стол. — У вас отменный вкус.
Даже чайный сервиз у Венис Бэлкон был образчиком изящества. На черном мраморном столике стояли ослепительно белые чашки из китайского фарфора — стиль арт-деко в его безупречном варианте. Белые салфетки и серебряные ложки дополняли ансамбль.
— Спасибо за комплимент, — сказала Венис, опустившись на стул. — Прошу извинить, что вынуждена отказаться от обеда, но я очень занята.
Ей было неловко, что она бессовестно врала, ибо большую часть утра она провела у Джека.
К тому же она прекрасно знала, что Брикс будет занята не меньше ее, поскольку начиналась неделя высокой моды. Ее агентство «Блю мондей» работало с крупнейшими компаниями, производившими не только одежду, но вина и автомобили. Венис была рада, что Брикс заинтересовалась ее коллекцией женской одежды. Такому человеку можно довериться, ее тридцатилетний опыт работы в модной индустрии был гарантией успеха. Венис нисколько не смущал тот факт, что Брикс жила в своем загородном доме с любовницей, известной сочинительницей модных романов Джинджер Фокстон.
— Как вам Нью-Йорк? — спросила она, зная, что Брикс прилетела утром в Лондон из Америки, где один из ее клиентов демонстрировал свою коллекцию.
— Грандиозно, — отозвалась Брикс, тряхнув рыжими кудрями. — Обычно осенние коллекции бывают яркими, но этот сезон показал, что двигаться нужно в другом направлении.
— В каком именно?
— Приглушенные тона, плотные ткани серой и коричневой расцветки.
Венис с тревогой подумала о своей коллекции, которую она готовила к показу в следующую среду: белые футболки, шерстяные свитера, изящные аксессуары, светлые брюки и кофточки.
— Кажется, я немного отстала… — разочарованно призналась Венис.
— Не волнуйтесь, — рассмеялась Брикс, поразившись наивной доверчивости Венис, — это всего лишь прихоть некоторых дизайнеров, а не диктат. Если Марк Якобс начнет продвигать одежду в стиле милитари, вы вовсе не обязаны следовать его примеру. Вы же предлагаете повседневную одежду коммерческого типа, рассчитанную на конкретного потребителя. Как я понимаю, аудитория у вашей коллекции будет весьма обширна. И между прочим, — Брикс распахнула свой кожаный жакет от «Фенди» и села на стул, — знаете, кто придет на ваш показ?
— Кто?
— Миранда Сеймур!
— О Боже! Какой кошмар!
Миранда была редактором одного из самых влиятельных глянцевых журналов в Америке. Она обладала такой властью, что легко могла уничтожить репутацию любого начинающего дизайнера. Но с другой стороны, она же могла и вознести любого новичка на пьедестал. Несмотря на то что Миранда была англичанкой, она очень редко посещала показы в Лондоне, интересуясь в основном Нью-Йорком и Миланом. По ее мнению, Лондон не считался столицей моды и смотреть там было не на что.
— Но почему, почему она собирается прийти именно на мой показ? — с ужасом спросила Венис.
— Вам это должно польстить, — смеясь ответила Брикс, — она не жалует Лондон своим вниманием. Хотя и наблюдает за здешними модельерами. Ее ассистентка позвонила мне и попросила заказать билет на ваш показ. Она одержима идеей аристократического английского стиля, так что скажу вам по секрету: вы выбрали правильное направление, у вас отличный вкус, вы сестра Серены Бэлкон, и ваш муж занимает достаточно высокое положение, чтобы причислить вас к элите английского общества. И уж вне сомнений, Миранда видела фотографии ваших интерьеров в «Вог». Помяните мое слово, леди, вы еще окажетесь впереди всех.
Брикс вытащила из сумки блокнот в кожаном переплете и открыла нужную страницу.
— Показ начинается в десять утра, но надо прийти пораньше, потому что могут возникнуть разные вопросы при подготовке.
Венис вздохнула. Она так волновалась, что сама попросила показать ее коллекцию первой — по крайней мере, тогда она сможет спокойно смотреть все, что покажут остальные дизайнеры.
— Это серьезное мероприятие, — предупредила Брикс, — придут редакторы всех глянцевых журналов, авторы модных романов, знаменитости. Серена тоже будет?
Венис кивнула.
— «Таймс» хочет взять у нее интервью. А журналисты из «Телеграф» хотели побеседовать с Диего. Хорошо бы, чтобы у нас на этой неделе уже было его фото.