— Кейт…
Она подняла голову и взглянула в его темно-карие глаза. Нет, нельзя терять голову. Но если она остановит его сейчас, то не погубит ли все навсегда?
— Ник, — тихо спросила она, — что бы ты делал, если бы мы не встретились с тобой?
— Скучал бы, — ответил он просто и искренне. — Ты изменила мою жизнь, Кейт.
Удивительно, как эти подарки вдруг сблизили их. Ник наклонился и поцеловал ее в щеку. Кейт ощутила теплое прикосновение его губ. Его темные глаза, обрамленные черными ресницами, блестели в тусклом свете оранжереи. Как ей хотелось целовать его руки, губы, шею и не выпускать его из своих объятий.
Но в это мгновение дверь оранжереи открылась и показалась Серена.
Ник вздрогнул, отстранившись от Кейт. Она едва устояла на каблуках.
— Вот вы где! Я вас везде искала! Папа требует, чтобы все поднялись на стену. О, извините. — Серена улыбнулась, поняв, что она им помешала. — Вы придете? Все уже ждут.
Она вышла и прикрыла за собой дверь. Ей хотелось рассказать Кейт о Саркисе, но отрывать сестру от интимного разговора было не совсем вежливо. И вдруг Серена явственно осознала, что очень хочет, чтобы Кейт была счастлива. Ник был так похож на Тома, по которому Серена скучала последнее время. Догадывался ли Майкл о том, что, предлагая ей стать его женой, он проигрывал в сравнении с Томом? Ее размышления были прерваны первым фейерверком, рассыпавшимся искрами в синем ночном небе.
Хантсфорд с его сложной планировкой и лабиринтами коридоров был полон укромных местечек. В детстве сестры изучили все закоулки дома, чтобы знать, где можно укрыться от отца, когда он был в дурном расположении духа. Серена знала, что в библиотеке за книжным шкафом находилась дверь, через которую можно было попасть наверх, на крепостную стену.
Она уже направилась туда, но ее остановил голос Марии:
— Серена, ты идешь смотреть фейерверк?
Серена отступила от нее, нахмурившись.
— Я думала, вы с отцом, — сказала она резко.
В поведении Марии было что-то подозрительное.
— Собираюсь к нему — улыбнулась Мария.
— Я иду наверх, можете пойти со мной, — сказала Серена спокойно.
Она вошла в библиотеку, подошла к шкафу и отодвинула его.
— О! Тайный ход! — театрально воскликнула Мария. — Как романтично!
— Да, как в книгах Агаты Кристи, — ответила Серена, раздраженная ее ехидным замечанием. — Есть еще выход на кухню прямо из спален. Специальный коридор. Мой предок его построил, чтобы проще было вызывать слуг.
— О, это истинно английский дом, — сказала Мария, следуя за Сереной по узкому коридору.
В детстве Серену очаровывал Хантсфорд с его тайнами. Чаще всего скрытые коридоры были плохо освещены, а в некоторых, как в этом, на стенах висели старинные портреты пращуров Бэлконов. Сейчас они недовольно взирали на незваных гостей, потревоживших их покой.
— Вы не представляете, как много нового я узнала с тех пор, как попала в Хантсфорд, — сказала Мария.
Серена уже начинала тяготиться ее присутствием. Ей вдруг захотелось высказать Марии все, что она думала о ней. Момент был подходящий.
— Правда? И что вы еще замышляете тут сделать? Подложить в мою спальню наркотики? Или устроить взрыв в гостиной? Или, может быть, напустить скорпионов и змей в постели моих сестер?
— Господи, о чем вы говорите? — возмутилась Мария.
— Не притворяйтесь. Накануне музыкального вечера вы подослали этого Майлза и подбросили мне наркотики.
— Серена, какая чушь! Что за шпионские фантазии? Я же член вашей семьи; как же я могу так поступать!
— Вы еще пока не член моей семьи, — напомнила Серена.
— Но скоро стану, — возразила Мария, — хотя я думаю, что очень скоро у нас с Освальдом будет своя семья, поскольку вы для отца оказались не слишком хорошими дочерьми, — уверенно заявила она.
Серена остановилась и с ненавистью посмотрела в лицо будущей мачехи. Мария улыбалась — было видно, как в полумраке коридора поблескивали ее зубы.
— Неужели? — ехидно спросила Серена. — Вы до сих способны родить ребенка?
— Мне только сорок, дорогая, — с усмешкой ответила Мария. — Может, вы и думаете, что это слишком много, но женщины в этом возрасте способны иметь детей.
Серена не знала, что ответить; от гнева ее мысли путались.
— Что с вами? — Мария победоносно выпрямилась. — Вы не знали, что ваш отец хочет сына? Он всегда этого хотел.
— Разумеется, — спокойно ответила Серена.
— Может, вы воображали, что он очень обрадуется незаконному внуку, которого вы носите?
Серена почувствовала, как в ней вскипает бешенство.
— Что вы сказали? — прошипела она.
— Я сказала, что Освальд не слишком рад вашему внебрачному ребенку. — Змеиная улыбка скользнула по ее губам. — Он не будет наследником Хантсфорда. Имение получит мой сын. И титул тоже.
Освальд смотрел в небо, сложив руки на груди и широко расставив ноги. В этой позе он напоминал английского бульдога, защищающего свою территорию. Свет фейерверков зажигал темноту и пропадал так же быстро, как появлялся. Камилла, закутанная в теплую накидку, подошла к отцу. Ярко-красная вспышка на мгновение озарила его лицо и сразу уступила место холодному синему отблеску.
— Впечатляет, правда? — произнесла она.
— Мария все оплатила, — сказал он, — это ее подарок семье на Рождество.
— Великолепно, — прохладно отозвалась Камилла.
На стене стояли около семидесяти гостей, наслаждаясь незабываемым зрелищем.
— Необычная ночь… — заметила Камилла.
— Да, — гордо ответил он, — это лучший из праздников, самое чудесное время.
— Ты знаешь, я хотела… — Камилла осторожно взглянула на него, чтобы проверить, удобное ли время она выбрала для ответственного разговора. Но, вспомнив, что ей советовал Филипп Уэтхорн, набралась смелости и продолжила: — Я хотела бы угадать, каким будет для меня следующий год. Скажи, я могу рассчитывать на твою помощь?
Освальд неопределенно улыбнулся:
— Найти тебе деньги для выборов?
У Камиллы перехватило дыхание.
— Да, я стала кандидатом от Эшера. Весьма перспективным кандидатом. — Она боялась сказать лишнее и тщательно обдумывала каждое слово. — Мне необходим фонд для кампании. Может быть, ты согласишься поучаствовать в этом?
Освальд молчал, любуясь огнями фейерверка.
— Мне не нравится эта авантюра, Камилла, — наконец заявил он. — После музыкального вечера я не собираюсь принимать участие в общественных мероприятиях, они убыточны.
Камилла не могла понять, был ли это прямой отказ или надежда еще оставалась.
— Но ведь я не музыкальный вечер тебе предлагаю. Речь идет о моей карьере.
— Да, именно о твоей.
— Что это значит? — удивилась она. — Я полагала, что ты меня поддержишь. Ты ведь сам занимался политикой. А у меня уже есть успехи. Может, ты мне просто завидуешь?
Взлетевшая ракета рассыпалась в небе сотнями искр.
Освальд помедлил, но все же повернулся к дочери лицом.
— Я не стал говорить с тобой сегодня о политике не потому, что не знал, что ты стала кандидатом консерваторов Эшера, и не потому, что завидую. — Он язвительно усмехнулся. — Я не хочу участвовать в этой нелепой затее.
— Ты же сам был в палате лордов! — возразила Камилла. — Тебе нравилось это. Почему же ты считаешь, что я не должна этим заниматься? Почему ты называешь мою карьеру нелепой затеей?
Освальд отвернулся от нее и уставился в темноту.
— Потому что парламент не для тебя, Камилла.
Теперь его слова уже не тревожили, а откровенно злили ее.
— Откуда тебе знать? Мне доверяют, меня уже выбрали…
— Да? — рассмеялся Освальд. — Они еще просто не знают, кто ты такая.
Камилла замерла в недоумении. Она так надеялась на его поддержку и понимание! Но вместо этого получила порцию пренебрежения и грубый отказ. Да еще намек на неприятные для нее воспоминания.
— Какое имеет значение, что у меня было в прошлом? У многих политиков прошлое не очень чистое. Думаешь, ты был лучше?
— У меня были грехи, но не такие, как твой, — равнодушно отозвался Освальд, бросив на нее мрачный взгляд.
Упрямство Камиллы и готовность спорить с ним всегда раздражали Освальда.
— Скажи спасибо, что только я один знаю правду. По крайней мере пока что других свидетелей нет.
— Папа, все это давно уже закончилось. Прошу тебя, оставь эту тему! — резко ответила Камилла.
— Тайное становится явным рано или поздно, — возразил Освальд. — Если не хочешь позора, забудь обо всех этих глупых мечтах стать членом парламента.
Но Камилла не собиралась так быстро отступать.
— Ты просто завидуешь? Да? — с вызовом бросила она. — Завидуешь, что я добилась успеха. Ни один отец так не относится к своим детям, как ты! Мы никогда не могли тебе угодить. Почему? Чего ты хочешь?
На лице Освальда появилось выражение, недвусмысленно подтверждавшее правоту ее слов.
— Что ты несешь? Я завидую? Тебе? — Он свысока посмотрел на дочь.
— Да, ты, — ответила Камилла. — Ты неудачник, потому что потерял место в палате лордов. Теперь ты мешаешь моей карьере, не хочешь, чтобы я достигла своих целей. Но я не сдамся, напрасно ты этого ждешь.
— Не сдашься? — насмешливо переспросил он.
Камилла поняла, что пошла не тем путем, нужно было менять тактику — ссора не принесет желаемых результатов.
— Я уверена, что у меня все получится, — спокойно сказала она. — Я смогу быть хорошим политиком. И я буду членом парламента.
— Все может случиться, и мне наплевать, что ты будешь после этого обо мне думать, дорогая.
Камилла закусила губу от ярости.
— Откажись от этого, — настойчиво повторил Освальд.
— Нет, не откажусь. — Камилла прищурилась и с ненавистью посмотрела на отца.
— Понятно. — Он усмехнулся, наблюдая за ракетой. — После Нового года весь мир узнает твою маленькую грязную тайну.
42
Проснувшись, Кейт не сразу поняла, что именно ее разбудило — яркий свет, проникавший в комнату сквозь щель между бархатными шторами, или кошмарный сон, от которого она очнулась усилием воли. Но как бы то ни было, она проснулась и обнаружила, что лежит на мягких подушках. Она не прочь была бы подремать до полудня, но в комнате было холодно. Хлопнула дверь, и кто-то вошел.