Они ещё некоторое время полежали в тишине, прежде чем Маллани всё же встала. Он не стал идти за ней — всё, что можно, уже сказано.
Шагала она неровно (эти придурки что, вылечить не могли нормально?), но всё же склонилась над кроваткой ребёнка и протянула сквозь опутывающие его чары руку.
Не подушку, что уже радует.
Пару мгновений она постояла, застыв, а потом всё же осторожно погладила ребёнка.
— Господин Фьорд, — эльф-головастик приоткрыл дверь. — Выйдите, пожалуйста — я должен вас отсканировать.
Сгрести себя с пола удалось не с первого раза, но Маллани с малым нужно было дать побыть наедине, тут без вариантов.
— А вы молодец, — сказал фейри, устраивая Фьорда в кресле. — Справились на отлично.
— Подслушивали?
— Разумеется, — безмятежно отозвался остроухий. — Подслушивал и подсматривал — я, знаете ли, несу ответственность за то, что рискнул оставить вас с опасной менталисткой. Это после травмы-то! Я бы и не стал этого делать, но ситуация была критической. На меня она реагировала плохо, господин Шокуо-Ретха сделал все, что мог, оставались… экспериментальные методики.
— Вот за это я и ненавижу головастиков, — буркнул великан. — Всё и всегда у вас с подвохом.
Фейри улыбнулся, показательно продемонстрировав весьма острые клычки.
— Признаться, — сказал он мягко. — Для того, кто ненавидит головастиков, вы слишком хорошо умеете их понимать. И слишком уж тянетесь к ним. Нет?
От необходимости отвечать его спас громкий, как кабздец, Рыда. На сей раз друг явился с боевой поддержкой, то бишь, супругой. Великан в очередной раз благословил небо за то, что на свете существуют друзья.
— Фьорд, ну как же так! — щебетала Чичи, которой всегда было сразу и много. — Выглядишь осунувшимся. Кошмар просто! А где та девушка? Я принесла одежду, и еды, и всё по-мелочи для маленького. Что значит, мне туда нельзя? Беспредел! Произвол! Мне — можно!
Великан посочувствовал мысленно менталисту, но спасать не стал: пусть Чичи немного собьёт остроухому спесь. Экспериментальные методики, мать его…
— Так что там, ты говорил, за заваруха?
— А, — Рыда оскалился. — Кажись, у нас в городе меняется власть. Ну, то есть, уже сменилась.
— Чего?!
— Да, ты, друг, многое проспал, — сказал орк. — Так бывает. В общем, дела такие: наш Жрец решил, что ему надоело каждый раз по два часа втирать всяким придуркам свою — как он там говорит? — политику партии. На фоне случившегося наши доблестные Главы Гильдий разродились очередной отборной порцией вони, и терпению Жреца, по ходу, пришёл окончательный он самый. Вот и решил его Претемнейшество, пока у нас гостят драконы, слегка подсократить количество тех, кто треплет нервы. Как итог, гильдейский Глава и верховный маг всея Чу арестованы. Завтра общегородское собрание, а нам, гвардейцам, надо быть там в полном составе — Властелин будет вещать перед народом, и скажет, судя по всему, много интересного, раз созывает всех друзей, включая нас и некромантов. Сечёшь? Представляешь, что за концерт будет, раз нужна такая подтанцовка? В последний раз такое горячее шоу нам обламывалось, когда Главу боевиков изгоняли.
— Ясно, — прищурился Фьорд. — Значит, я выздоровел.
— Чудесное исцеление?
— Оно самое.
— Смотри, брат, поосторожней: головастики сказали, что ты ещё несколько дней проведёшь в лекарской койке.
— Вот разгребём всё — тогда и отлежусь, — хмыкнул Фьорд. — Что бы там ни было, но, коль уж так девки пляшут, моё место — за плечом Властелина. Новых уродов у власти, после всего, не хотелось бы.
— А то, — ощерился Рыда. — Мне провести с ребятами дополнительную беседу на тему правильных политических взглядов?
— Сам проведу, — хмыкнул Фьорд. — Сейчас вот только свалю отсюда — тем более что, кажись, головастикам опять не до нас.
Это было правдой: один из братьев доброты, обслуживавших смежное, лекарское крыло, примчался в мыле и начал быстро что-то вещать ошалевшему от счастья остроухому про двух с половиной новых пациентов, которых доставил сам Властелин. Точнее, одного доставил, и он вроде как в полуразобраном виде, некроманты трудятся, пытаясь собрать. Вторая была на подходе, и не с чем-то, а с передозом пыльцы.
Фьорд только покачал головой: кажется, пока он спал, Ири развлекалась на все лады — так, как только могла. Что за это время вообще не успело случиться?!
Игорь ненавидел больницы — ещё там, на Земле.
Притом не сказать, что уровень заведения сильно влиял на это чувство: его одинаково раздражали и прилизанно-дружелюбные частные клиники, и развесёлые государственные, все как один, вне зависимости от профиля, напоминающие гастролирующую психбольницу со вкрай задолбанными врачами, рвущимися без очереди разномастными пациентами и бюрократией головного мозга в качестве главного диагноза.
Да, декорации и расценки у медицинских заведений разные, но вот запах всегда относительно одинаков: антисептика, хлорки, нездоровых тел, боли, страха, волнения. В стационаре к сему букету можно было добавить ещё и неповторимый аромат немытых тел и экскрементов — в качестве вишенки на торте, так сказать.
Если подумать, Игорь всегда был аномально чувствителен к запахам — просто, как ни странно, не осознавал этого. Тем не менее, знал и чувствовал многое там, в самой глубине души, пусть и никогда не говорил вслух.
Да, он ненавидел больницы, но верхушкой топа его неприятия были приёмные покои в травматологии и залы ожидания у операционных. Сидеть, закидываясь дешёвым кофеином из автомата, не чувствуя вкуса, и ждать новостей в компании таких же, как ты. Растерянных, порой — заспанных, в домашней или небрежной одежде, со всклокоченными волосами. Кто-то кусает губы, кто-то отчаянно обзванивает знакомых, кто-то заламывает пальцы… Всех их выдёргивают внезапно, из привычной, спокойной жизни, и заставляют ждать.
Мало что бывает хуже.
Иномирный приёмный покой, конечно, выглядел — и пах — совершенно иначе, но многие характерные черты сохранились.
Так, дежурный некромант (как выяснилось, именно такого рода маги за неимением лекарей в Чу становились врачами) выглядел так, как будто и сам был наспех воскрешённым зомби, не первой свежести притом.
Парень выполз на крышу с огромной кружкой, наполненной чем-то явно бодрящим, уставился на Максима и выдал столь заковыристую фразу на местном, что перевести на великий и могучий её было хоть и можно, но совершенно неприлично.
После, конечно, всё завертелось. Как знать, что там драконица начертала огненными письменами над мальчишкой, улетая, но дежурному по местной больнице это придало небывалое ускорение. Вскоре несколько людей (или, как минимум, относительно человекообразных существ) с помощью магии отволокли Макса в местный аналог палаты, который именовался магически изолированной комнатой. У Игоря уточнили, кем он больному приходится, услышали, что не родственником, разочаровались и крайне настойчиво попросили "подождать".
Что плохо — автомата с кофе, пусть и дерьмовым, тут и близко не было.
Между тем, кажется, вечер у местных окончательно перестал быть томным — притащили ещё одного пациента, на сей раз девушку, прекрасную, но очень бледную. Следом примчался самый настоящий эльф, то есть, хрупкое создание с миндалевидными глазами и всклокоченными зелёными волосами. Сие дивное видение Игоря, признаться, слегка шокировало и даже взбодрило почище кофе. Хотя и пора, казалось бы, уже привыкнуть, что земные сказки в этом конкретном мире становятся реальностью.
Эльф тоже умчался, что-то бормоча, а потом всё внимание Игоря сконцентрировалось на одном конкретном существе — в зал вошла Ири.
— Ну, как ты? — спросили они хором. И одновременно друг другу улыбнулись.
— Нормально!
— Всё в порядке! — пожалуй, к манере одновременно спрашивать и отвечать стоило бы уже привыкнуть. Но, если честно, в этот самый "порядок" не особенно верилось.
Ири выглядела, как всегда, роскошно, этого не отнять. А вот пахла — усталостью и раздражением.
— Я хочу тебя обнять, — сказал он. — Можно?
Она улыбнулась, быстро осмотрелась, как школьница, проверяющая, нет ли поблизости учителей, и пристроилась рядом, поджав ноги и положив голову ему на плечо.
— Можно, — сказала она. — Только так, чтобы никто не видел.
— А что, накажут? — усмехнулся Игорь. — Или обниматься с иномирцами неприлично?
— Ни то, ни другое, — её дыхание обжигало шею. — Просто я очень важная. И страшная. А завтра мне предстоит быть ещё важнее и страшнее. Понимаешь?
— Думаю, да, — вздохнул он. — Никто не должен видеть твоих слабостей?
— Именно, — она на мгновение прикоснулась губами к его коже. — Все должны видеть, что я уверена во всем, что делаю, и могу справиться со всем происходящим. И не думай, мне нравится быть той, кто я есть, мне не хотелось бы ничего другого, но… Но знаешь, приезд дедушки, и вся эта ситуация с иномирными менталистами, и мост, и хутор, и Мать Соли, и теперь ещё Диве, и… я должна быть постоянно уверенной в себе, принимать решения, но правда в том, что мне дико хочется на кого-нибудь наорать, а потом расплакаться. И проспать пару-тройку дней, просыпаться лишь иногда, и тогда валяться в кровати и есть там же, наплевав на приличия.
Игорь улыбнулся.
— Звучит, как план на идеальные выходные. И — эй! Никто не может быть сильным двадцать четыре часа в сутки.
Он почувствовал её улыбку.
— А почему именно двадцать четыре?
Игорь вздохнул.
— Ну да, совсем не факт, что ваши меры измерения равны нашим… давай так — никто не может быть сильным постоянно.
— Спасибо, — шепнула она, и их губы, наконец-то, встретились…
А мгновение спустя двери распахнулись от сильнейшего удара.
31
Даже с новой скоростью Игорь не уловил тот момент, когда Ири оказалась на ногах, на шаг впереди. По её одежде заплясало пламя. Секунду спустя в зал ворвался юноша, красивый, утончённый, статный и совершенно безумный на вид. За ним клубилась тьма, чёрная и пугающая.