— Симон… Тебя ведь зовут Симон, так? Ты не виноват в смерти родителей. Никто не виноват. Люди умирают, кто-то раньше, кто-то позже. Этого изменить. И очень скоро ты забудешь про одиночество. Точно говорю! С тетей Вероникой не заскучаешь…
Мальчик вдруг поднял голову и посмотрел прямо на него, сверкнув стеклами очков:
— Значит, я ни в чем не виноват? Точнее, ты не виноват? Так же, как в парке Виктории, или же во время матча?
Симон вздрогнул. Определенно, ситуация из прошлого, но мальчик перед ним — не совсем он прежний. Кажется, подсознание испытывает его.
— А если погибнет Морис или Эмма, ты по-прежнему будешь считать, что не причем? — мальчик смотрел на него жестко, холодно, так, как дети просто не умеют.
— Не знаю, — Симон почувствовал, как раскалывается голова. — Я уже ничего не знаю.
— Может быть, Симон, тебе лучше остаться здесь, со мной, навсегда? Тогда тебе не придется видеть, как страдают близкие люди. Никакой беспомощности, одна уверенность. Согласен? — маленькая детская ладошка накрыла его руку.
Симон на секунду задумался. Ему показалось заманчивым остаться навсегда у этого теплого камина, где не нужно больше ни о чем волноваться. Но в следующую секунду он резко отдернул руку:
— Ты — не я! Кто ты? Мне есть, к чему возвращаться! Меня ждут друзья и… любимая.
Мальчик вдруг улыбнулся:
— Вот как. А я уж думал, что ты стремишься умереть, потому что жизни в тебе, в последнее время, ни на грош. Знаешь, когда человек теряет волю к жизни, прежде всего, страдают его близкие. Слишком просто в неудачах обвинять судьбу, мир, других людей. Но, поступая так, ты никогда не продвинешься дальше. Прости, что говорю это, но ты — инфантилен, слаб, и не желаешь брать на себя ответственность. Для тебя мнение окружающих важнее того, кто рядом с тобой. Сурен и Морис Родани — те, кто отвел от тебя беду, те, кто спас тебя. Но их жертва не потребовалась, если бы ты был сильнее.
— Я хочу жить, чтобы ты там не думал. Я хочу вернуться к Эмме, — упрямо сжал губы Симон.
Все что он слышал сейчас, виделось ему правдой, жестокой правдой. То, как он вел себя в последние дни, то, как игнорировал других, привело к ужасным последствиям. Возможно, стоило признать: ему нравилось плыть по течению. Или он подсознательно наказывал себя за смерть родителей, смутно испытывая необъяснимое чувство вины.
Тут он почувствовал, как холод и пустота в груди вдруг заполняются чем-то теплым. Словно желание бороться влило в него новые силы.
— Это хороший ответ, Симон, — мальчик у камина облегченно выдохнул. — Я был первым испытанием, и на протяжении времени, которое ты проведешь здесь, познавая себя, стану твоим проводником. Раз таково твое желание — я помогу тебе вернуться в реальный мир. Видишь огонь от камина, Симон? Считаешь ли ты, что стихия Эммы и то, что сейчас ты смотришь на огонь, лишь совпадение? Ты должен знать, что сила партнеров поможет тебе даже здесь, за гранью миров. Просто смотри на огонь, и он выведет тебя отсюда. И помни, что все, что ты увидишь здесь, лишь отражение твоих страхов и тайных фантазий. Оно не реально, как фантом, пока ты не позволишь ему стать реальностью. Ад или рай люди создают себе сами, в собственной душе. Никто не сможет причинить тебе вред, если твои мысли и поступки чисты. Помни, что выбор всегда остается за тобой.
Симон почувствовал, что видение тает, и снова все погружается во тьму. Вдали маячком вспыхнул огонек, и он уверенно пошел к нему. Вдруг из темноты перед ним вырос чужой силуэт. Спенсер узнал Кима, своего бывшего друга.
— Ким, подожди, пожалуйста, постой!
Но парень даже не обернулся. Он просто уходил.
«В этом мире все повторяется, Ким. Я боялся лишний раз спросить, что с тобой происходит. Я принимал, как данность, твою дружбу, мне казалось, что ты всегда останешься со мной. Я был эгоистичен, упиваясь своим счастьем, вплоть до того страшного дня… Но ты, злишься на меня, не только из-за Эммы. Я первым отвернулся от тебя. Если сможешь, прости! Я был не прав, Ким! И, если вернусь, попробую все начать заново».
Едва он подумал об этом, как силуэт Кима окончательно растаял в воздухе. А сам Симон оказался в подземелье. Сквозь узкие щели, заменявшие окна, сочился слабый свет, и Спенсер смог рассмотреть девушку, тело которой с ног до головы опутала паутина.
— Эмма…? Я сейчас помогу тебе выбраться! — Симон утратил чувство реальности. Он уже не понимал, где находится. Но ему важным казалось знать, что Эмма, его Эмма, в безопасности. Симон подбежал к ней и принялся распутывать паутину, которая оказалось невероятно прочной. В сердцах разрывая очередную нить, Симон не поверил глазам. Его ладони покраснели, и, когда он взглянул на Эмму, то заметил, что её спина покрыта кровавыми шрамами. Пол усыпали белоснежные перья.
— Кто это сделал с тобой, Эмма, кто? — Симон встряхнул её. И вдруг услышал тихий ответ:
— Ты. Это сделал ты, когда не захотел выслушать. Ты не умеешь прощать, Симон. И, что еще хуже, ты не умеешь верить.
И, прежде чем Симон успел возразить, мираж исчез. Его снова обступила темнота. Но юноша не мог забыть пустого, измученного взгляда вампирки. В голове промелькнули недавние события. Энтони чуть не заставил его поцеловать себя, притворившись Конни, применив темную магию. Что, если в истории с Кимом также не все чисто? Что, если Эмма не виновата, и никогда ему не изменяла?
«Просто мне удобно обвинить её. Годы вражды и недоверия не прошли бесследно. Какой же я слепец! Даже после принятия партнерства, я подсознательно ждал подвоха с её стороны. Но, разве любовь без доверия возможна? Теперь я все исправлю. Ты только дождись меня, Эмма. Я так сильно тебя люблю!»
Перед ним замаячил огонек, и Симон снова пошел на его свет. Хотелось вернуться в реальный мир, хотелось, как можно быстрее поговорить с Эммой, но… Расслабляться еще рано.
…Темноволосая молодая женщина качала колыбель, тихонько напевая. Симон потрясенно остановился. Он не мог сказать, что она ему совершенно незнакома. Казалось, он уже видел её совсем недавно.
Женщина оглянулась на него через плечо, и он испытал чувство дежа вю. Густой сплав эмоций, из прошлого и настоящего охватил Симона. Увы, ее лицо скрывала маска. Зато он сразу узнал низкий, чуть хрипловатый, голос. Призрак, что напал на него в школе, ненавидел эту женщину.
— Мы с тобой дали Ему столько силы, и все напрасно, верно, мой господин? Что же выберет этот глупец — вести или быть ведомым? Ему под силу то, что для меня недоступно. Симон, ты должен оправдать мои ожидания. Твоя кровь — ключ ко всему. Ты хочешь получить Конни? Не понимаю, чего ты ждешь! Используй силу, что я подарила тебе, и сделай её своей! Просто бери, что пожелаешь, тебе не нужно никого просить!
Шагнув к Симону, она опустила ладонь ему на плечо, и тот сразу же почувствовал, как устал. Больше всего ему хотелось упасть на пол и заснуть.
— Докажи, что в тебе — моя кровь, Симон, — продолжала женщина. — Законы, нормы морали существуют для слабаков. Сильные идут прямо к цели, они меняют этот мир по своему желанию, не обращая внимания на букашек под ногами.
— Так же, как это делала ты, сотни лет назад? — Симон вспомнил принесенную в жертву девушку и вздрогнул от отвращения. Он сбросил чужую руку. — Никогда.
— Ты так наивен, — женщина раздраженно качнула головой. — А если на кону судьба мира? Или жизнь Эммы?
Наступило молчание. Симон вытер выступивший на лбу пот и с усилием произнес:
— Все равно. Ни мир, ни человека, ни вампира нельзя спасти жертвоприношением и темной магией.
Женщина рассмеялась, но глухо, словно чувствуя, что это — не просто слова:
— Что ж, увидим. Не хотелось бы признавать, но ты похож на него. На Алестера. Он был ярким светом, который даже я не смогла изменить. Прощай, Симон. Когда встретишь моего брата, передай ему…
Но прежде, чем она договорила, видение изменилось. И в этот раз Спенсер мог вполне поверить в реальность происходящего, настолько реальным и живым казалось все вокруг. Он ступал по каменным плитам. Слева и справа от него стояли люди в темных плащах. В руках они держали свечи, мерцающие зловещим сине-зеленым пламенем. Симон, с невольным трепетом, сжимал в руках край чужого, кроваво-красного, плаща. У человека, что величаво и медленно шел перед ним, была одежда, алого цвета.
Симон, с усилием, поднял голову, чтобы узнать, куда же ведет его этот путь. И, когда увидел, замер на месте, не желая больше делать ни шага.
Каменная лестница, по которой они поднимались, устремилась к Вратам. Те с каждым их шагом медленно отворялись, являя миру темное облако и выпуская клубы черного тумана и дыма. Любой, даже не имеющий магических знаний, человек, почувствовал бы в них угрозу.
Незнакомец, шедший перед ним, резко обернулся. Гладко зачесанные назад и собранные в хвост волосы открывали высокий лоб. Глаза насыщенного зеленого цвета и белоснежные зубы, обнажившиеся в полуулыбке, явно принадлежали Симону Спенсеру.
Симон понял, что видит самого себя. Но, при этом, — совсем другого.
— Почему ты остановился? Ты еще не решил, кем ты хочешь быть: ведомым или ведущим, подчиняться или повелевать? Тогда отдай этот выбор в мои руки, — обратился к нему «близнец».
— Что там, за Вратами? — спросил Симон.
— Ты и сам прекрасно знаешь, что. То, что ты должен впустить в мир по праву крови, если хочешь стать сильнее.
— Мне не нужна такая сила. Вокруг нас — люди или вампиры? И почему они поклоняются тебе?
— Сколько вопросов… Но, хочешь ли ты знать ответы, Симон? «Многие знания — многие горести»… Может, лучше просто довериться более умному, более опытному? Обещаю, не пожалеешь. Я сделаю для тебя всё! Только прими меня, как истинную суть, как свою лучшую часть, Симон!
— Ты — не я, — отчаянно выкрикнул Симон. — Я — не монстр! Кто ты?
— Я создан из твоей злобы, ревности, ненависти и обиды, ради твоей же защиты, Симон. Просто прими мою помощь. И ты станешь свободным, более того, никогда не будешь ни в чем нуждаться, чувствовать страдания, страх, боль.