— Зачем вы звали меня, ваша светлость? — голос Кима, звучащий спокойно и размеренно, разрушил иллюзию.
«Кого это Берли называет «его светлостью?» Не король же вампиров появился в школе? Или кто-то из его приближенных? Я обязательно должна увидеть…»
— Прежде, чем задавать вопросы, стоило дождаться, пока я сам к тебе обращусь. Роберт никогда бы так не поступил, — незнакомый голос звучал раздраженно.
— Простите мою дерзость, — смиренно ответил Ким.
— В тебе слишком мало от Роберта, иначе ты не совершил бы столько промахов. Меня не покидает чувство, что все твои ошибки выдают наивное истинное желание — сохранить жизнь бывшему другу, — послышался серебристый смех.
От этого смеха Морис бросило в жар. Вампирку мало что могло испугать, но сейчас ей стало по-настоящему жутко.
Берли молчал. Похоже, он не придумал, что сказать в оправдание.
— Сколько воспоминаний… Раньше этот зал выглядел совсем по-другому. Именно здесь мы с Алестером дали друг другу клятву верности. Наши парные браслеты должны были стать символом самой прочной связи в истории людей и вампиров. Короткий нервный вздох выдал напряжение Кима. Морис вдруг показалось, что по каждой клеточке её тела ударила волна нестерпимой боли и ревности. И все же Родани пыталась думать: «Алестер… Браслеты…Что за?… Самая прочная связь… Кто же сейчас разговаривает с Берли?»
И, точно в ответ на её мысли, Ким вдруг разразился пламенной речью:
— Пожалуйста, дайте мне последний шанс, Селен. Вы знаете, что я предан вам так же, как мой далекий предок когда-то! После того, как мы заключили контракт, его воспоминания стали моими…
— Но ты, все же, не Роберт. Не спорю, ты пытался помочь мне уничтожить Симона Спенсера, но я больше не могу ждать. Равно, как и в полной мере исполнить условия нашей сделки. Впрочем, твоя магия подарила мне жизнь, так что я, пожалуй, отблагодарю тебя деньгами. Никто из твоей семьи теперь не будет нуждаться. Но оставь глупые мечты заполучить Эмму Конни.
— Нет, ваша светлость! Последний шанс, пожалуйста. Я буду стараться!
— Ты так надоедлив, Ким, — послышался короткий смешок. — Любовь, страсть, желание. Подумать только, ты присоединился ко мне из-за ерунды. А ты никогда не задумывался, Ким… Что, если Эмма Конни, вампирка, любовь к которой тебя терзает, никогда не существовала? Пустая оболочка, созданная лишь для того, чтобы однажды ее захватил истинный хозяин, тебе так нравится? Выдумка, обманка, тень, на которую вы с Симоном купились…
— Я…я… — Ким запнулся, видимо, не зная, что ответить. — Не важно, вы или она. Я люблю вас обоих, и вы неразделимы для меня.
Морис ощутила головокружение. Желание увидеть собеседника Берли накрыло её настолько, что заглушило даже инстинкт самосохранения. Родани вдруг вспомнила о медальоне отца, который никогда не снимала. В нем, на одной стороне, крепилось маленькое зеркало. Она осторожно вытащила медальон, открыла его, и навела зеркальце так, чтобы видеть, что происходит за спиной.
Никогда прежде Родани не приходилось наблюдать столь изумительного Исключения, ни среди людей, ни среди вампиров. Подлинное совершенство, лицом и фигурой, — вот каким был собеседник Кима. Вампиры говорили, что их новый король тоже был очень хорош собой, до роковой дуэли с отцом, но мужчина, отразившийся в зеркале, казался ангелом, сошедшим с небес. Длинные серебристые волосы волнами струились по плечам и при каждом движении чуть заметно светились. Одежда подчеркивала хрупкость стройной и, в то же время, сильной мужской фигуры. А глаза…глаза отливали сиреневым пламенем.
«Таких глаз у живых людей не бывает», — вздрогнула Морис, и едва не выронила медальон, когда тот, кого Ким называл Селеном, вдруг окутался дымкой и превратился в в Эмму Конни. Её глаза по-прежнему мерцали аметистом.
— Милый, милый Ким. Я хотел дать тебе шанс, начать новую жизнь, оставшись в стороне, не делать зла бывшему другу. Тебе все еще дорог Спенсер, не отрицай этого! Но ты так зациклен на своей страсти, и так мечтаешь о несбыточном… В принципе, мне больше не нужна твоя помощь. Я и сам могу избавиться от Спенсера. Но, если хочешь попытаться еще раз… Возьми это…. Когда-то этот артефакт принадлежал Ариадне. Я ненавижу эту вещь, равно как и ее хозяйку, и никогда не смогу использовать. Но ты можешь попробовать научиться. Порадуй меня — подчини эту вещь, и, возможно, тогда получишь главный приз.
— Я сделаю все, что в моих силах, ваша светлость, — поклонился Ким.
— Эмме Конни пора на занятия, — в голосе Селена прозвучала ирония. — Извини, но я уже ухожу.
Затихающие шаги ознаменовали бегство заговорщиков. Несколько мгновений Морис стояла, прижавшись к стене, но затем осторожно выбралась из укрытия и устремилась в противоположную сторону. Она не знала, что её торопливые шаги не прошли незамеченными.
— Ваша светлость, похоже, нас подслушала крыса?
Первым человеком, прорвавшимся в палату к Симону, оказалась Анита. Он, с усталой улыбкой, пытался отцепить от себя рыдающую девушку, которая раньше всех в школе узнала, что её друг пришел в себя и неплохо себя чувствует.
— Я так рада твоему выздоровлению, Симон! Но хотела убедиться лично, что ты выжил, применив заклинание из книги Родани, — язвительно добавила она.
Наверное, Анита не выпустила бы его так легко, если бы в окно больничной палаты не влетел сложенный из бумаги самолетик.
— Это от Эммы! Неужели… Мы, наконец, сможем во всем разобраться? И помириться.
Симон быстро пробежал глазами листок.
— Эмма хочет видеть меня! Она приглашает меня туда, где все началось…На башню.
Глава 15. Последняя дверь
Вечером, после подслушанного разговора, Морис запаниковала. Она заперлась в комнате старосты, пытаясь унять дрожь в руках и коленях. Вампирка и сама не знала, что её так напугало, — воскресший мертвец в теле Эммы Конни, или же Ким Берли, так легко предавший лучшего друга.
Только теперь Морис стало понятно выражение — «кто-то ходит по моей могиле». Сначала она собиралась даже обратиться к преподавателям, хотя бы той же Камерон, которая должна защищать Спенсера. Но эту мысль пришлось отбросить, как несостоятельную, потому что у вампирки отсутствовали доказательства. Только слова.
Впрочем, даже если её версию проверят, это займет время.
А жизнь Морис может оборваться, в любой момент, как тонкая нитка. Да и не доверяла она органам правопорядка, которые, несмотря на все усилия, не смогли предотвратить ни одного покушения. К тому же, если противник — сам Селен, один из сильнейших вампиров за всю историю их расы, то, что ему — кучка магически одаренных людишек?
В глубине души, Морис признавала, что попросту трусит. Хоть и успокаивала себя, что всего лишь пытается осторожничать, так как в недавнем прошлом героизм стоил ей магии.
…Воспоминание о собственной потере заставило ладони сжаться в кулаки. Она же — Родани, и обещала отомстить, разве нет? Только вот, каким образом? Требовалось все обдумать, составить план. Но времени нет. Тогда… Следует все рассказать Симону! Тот просто обязан поверить ей и найти верное решение.
Родани прикусила губу, вспомнив о примененных чарах доверия. Да уж, те действуют на Спенсера далеко не всегда, как плохая антенна от телевизора, постоянно создающая помехи. Ну, ничего, уж Морис постарается его убедить! Осталось только дождаться, что Симон очнется.
На следующее утро, Морис буквально влетела в больничную палату, став её вторым посетителем. Она чуть заметно вздрогнула, увидев, как счастливый Симон сжимает в руке записку.
— Симон, я так рада, что ты пришел в себя! — Морис порывисто обняла парня. — Я…я должна столько сказать тебе.
— Но не сейчас, Морис. Симона ждет партнер, тут уж ничего не поделаешь, — язвительно вмешалась Анита, сидевшая на стуле. Девушка увидела в объятиях вампирки куда больше страсти, чем положено друзьям. Заметив девушку, Морис скрипнула зубами. Та никогда ей не верила, особенно, когда дело касалось Конни. Так что стоит ли рассказывать ей о вампире Селене… Или нет, о её друге — предателе, Киме Берли?
— Я хочу поговорить с Симоном наедине, — быстро произнесла Морис, с неохотой выпуская парня из крепких объятий. Она опустилась на стул, смерив Аниту выразительным взглядом: «Я не съем твоего обожаемого Симона».
Посмотрев на Спенсера, в глазах которого застыла просьба оставить их одних, девушка решительно покинула палату. Ей не нравилась Морис, но она не хотела оказаться в тягость близкому другу.
— Симон, я хочу сказать тебе нечто очень важное, — начала Морис, едва за Анитой захлопнулась дверь. Она запнулась, не зная, как подступиться к деликатной теме. Эта минута промедления оказалось роковой. Симон серьезно смотрел на неё, сложив руки на груди. Его глаза наполняла невероятная грусть.
— Это не ты, а я уже давно должен поговорить с тобой, Морис, — взволнованно перебил он, стараясь смотреть в лицо вампирке. — Я совершил большую ошибку, закрывая на все глаза, и хочу попросить за это прощения. Ты неравнодушна ко мне, из-за этого совершаешь безрассудные поступки и подставляешься под удар. Мне нравилось общаться с тобой, я хотел найти хорошего друга, и получилось так, что бессознательно, или, может, все же, сознательно, начал использовать тебя и твои чувства. Пожалуйста, прости, за то, что причинил тебе боль. Принимая твое присутствие, я видел в тебе лишь жилетку, в которую можно выплакаться, чтобы перед другими выглядеть сильнее…
— Но ты можешь рассчитывать на меня! Если надо, плачь, сколько угодно, — попыталась встрять в его нестройную речь Морис. — Пока ты рядом со мной, я счастлива.
— Но это неправильно, у тебя есть своя жизнь. Я решил честно сказать, что никогда не смогу полюбить тебя. Между нами нет никаких отношений, кроме дружеских, но это лишь причинит тебе боль. Поэтому нам лучше забыть друг о друге.
Симон машинально протянул Морис руку, собираясь добавить что-то еще, но в последний момент осекся.