Солнечный свет, льющийся из окна, сменился непроницаемой тьмой. А потом телохранители Эммы, покачнувшись, упали на пол, точно сраженные заклятием. Арам подбежал к ним и внимательно всмотрелся в лица.
«Кажется, обошлось», — облегченно выдохнул Джонсон, и попытался привести вампиров в чувство. Но ничего не получилось. Те лежали без движения, и словно погрузились в глубокий обморок. А, спустя еще минуту, Арам услышал отчаянный крик, который донесся из комнаты Эммы.
Арам бросился к дверям, даже не удивившись, как магия комнаты пропустила его. Он ожидал увидеть что угодно, хоть короля вампиров, кроме того, что предстало перед его взором.
Симон Спенсер сидел на кровати, прижимая к груди окровавленные простыни, засыпанные снежно-белыми перьями. Эммы рядом с ним не оказалось. Успев отметить, что за окном темно, точно в склепе, Джонсон бросился с кулаками на Спенсера:
— Что ты сделал с Эммой? Это все из-за тебя, да? Если бы не магическое существо внутри нее, она никогда бы не связалась с тобой. Отвечай, где она! Что ты с ней сделал?
… Симон словно очнулся от забытья. Он не знал, сколько находился в состоянии аффекта, но резкий, дрожащий от ярости голос, заставил его поднять голову. Впрочем, он все равно не мог остановить поток слез, льющийся из глаз.
Джонсон тряс его за плечи, оставляя синяки, но у Симона не хватало сил, ни вырываться, ни бороться.
«Может он убьет меня, и всем сразу станет легче? Все равно Эмма уже…Эмма…мертва»
— Да говори ты, что случилось, черт тебя дери, — Джонсон со всей силы залепил ему пощечину, не выдержав этого молчания и потерянно-измученного взгляда зеленых глаз.
— Эм. ма… Она мертва. Её место занял древний вампир. Теперь…мы уже ничего не сможем сделать, понимаешь? Если хочешь, можешь избить меня, но это ничего не изменит. Но, хуже всего другое… Мир, каким мы его знали, погибнет. Самый темный из всех известных магов за тысячу лет, пробудился в теле Эммы, чтобы уничтожить или переделать весь мир под себя. И отчего-то этот вампир ненавидит меня. Все покушения в начале этого года, смерть Эммы — дело его рук. Так что, убей меня прямо сейчас, может тогда, удастся спасти хоть кого-то.
Джонсон не поверил ни одному слову, что говорил Спенсер, который выглядел, мягко говоря, неадекватно. Впрочем, ему никогда не нравился этот парень. Даже друзья Эммы, погрузившиеся на глазах Арама в бессознательный сон, не убедили его в правоте Спенсера.
— Вся эта история с пробуждением древнего вампира — полный бред. Я думаю, ты сделал это сам. После того, что я видел в коридоре неделю назад, думаешь, я поверю сказкам, Спенсер? Ты убил её из ревности, чтобы она не смела больше засматриваться на других, так? — последние слова вырвались у Джонсона машинально, когда он снова схватил Симона за плечи и стал трясти, словно обычный человек, начисто забыв о своих способностях полукровки. Но тут его отбросило от Спенсера невероятно сильной магической волной.
Симон не понял, как это случилось. Из глубин подсознания хлынула темная энергия, то, что он так старательно подавлял в себе, когда находился во внутреннем мире, вдруг высвободилось. Оскорбления и удары Джонсона сделали сразу две вещи — привели Симона в чувство и заставили его магию ответить. Со стены, в которую впечатался Арам, посыпался мелкий песок. Он прижал ко рту ладонь — по лицу Джонсона стекала струйка крови.
«Я перестарался», — Симон бросился к полукровке, но вспыхнувший яркий свет заставил его остановиться. Источник этого света мерцал в широко распахнутых, водянисто-голубых глазах, Джонсона.
Он пораженно сделал шаг назад, в то время как Арам стал медленно подниматься на ноги. Точнее, не совсем Арам. Другой в его теле…
Услышав голос, которым заговорил Джонсон, Симон подумал, что ему все снится. Это был мягкий и нежный женский голос, совершенно непохожий на обычный тембр его противника.
— Я всегда знала, что это случится. Тьма вернется. Потомок Алестера, твоя душа полна скорби. Но не сердись на человека, чье тело я сейчас занимаю. Судьба свела нас вместе, использовав его, как посредника.
— Что ты…такое? — с трудом выдавил из себя Симон. Он не мог сказать, что именно изменилось в облике полукровки. Пожалуй, только эти глаза, ярко сияющие, даже в наступившем полумраке.
— Что ж, ты имеешь право знать. Арам Джонсон родился больным. Сахарный диабет — не такое уж страшное заболевание для человека, но для полукровки может стать роковым. Определенные связи в мире вампиров позволили отцу Джонсона приобрести мой старый амулет, который вживляется в тело и защищает его от болезней. Такие амулеты я создавала для самых близких людей. Арам Джонсон даже не знал, кого должен благодарить за то, что болезнь отступила. «Пациент» не в курсе лечения — это единственное условие работы амулета. Но, Симон, сейчас речь не об Араме. Часть моих воспоминаний, моей силы, что живет теперь в его теле, чувствует твою боль, и желает помочь. Вот почему я смогла пробудиться, хоть и ненадолго.
— Если вы — могущественная волшебница, и прежде знали Селена… Вы должны понимать, почему он ненавидит меня, правда?
В ответ раздался тихий вздох:
— К сожалению, я не знаю, Симон. Прежде мне казалось, что нет пары счастливее и прекраснее, чем Селен и Алестер. Я не смела встать между ними, да у меня бы ничего и не вышло. Но потом… случилось несчастье. Селен пытался уничтожить своего друга, чтобы получить больше власти, и погиб. Не понимаю, почему, спустя столько столетий, он злится на тебя… Ведь его убила Ариадна.
— Ариадна… — Симон почувствовал, что к горлу подступает тошнота. Он сам не мог понять, почему внутри все переворачивается, при упоминании этого имени.
— У нас нет времени, Симон. Я отнимаю силы у Арама, разговаривая с тобой. Амулет призван защищать владельца, исцелять страдания, а не причинять ему боль. Но моя магия в силах помочь тебе вспомнить прошлое. Вернуть тебя к свету, потомок моего Алестера, лишь за этим я пришла. Но решение все еще за тобой!
— Есть ли смысл в том, чтобы сражаться с Селеном? — вдруг спросил Спенсер. — Ведь Эмма мертва?
— Так сказал Селен? Ты веришь словам Темного? Древний вампир недооценивает силу истинного чувства. Возможно, потому что сам давно разучился любить. Но ты умеешь любить, Симон, я это знаю. Позволь помочь тебе! Твой предок считался одним из сильнейших среди вампиров и людей. Тебе нужна его сила. Возможно, она пробудится не сразу. Я лишь приоткрою дверь, остальное — останется за тобой, Симон.
Симон кивнул, позволяя той, что была в теле Арама, подойти и взять в ладони его лицо, прошептав:
— Пробудись, мой дорогой друг. Верни утраченное, ведь ты еще можешь спасти этот мир!
Спенсер почувствовал пробежавший по телу жар, а затем перед глазами замелькали пятна. Симон вспоминал…
Глава 17. История Алестера
Симон очнулся в чужом теле, что оказалось не слишком приятным. Это было не похоже на просмотр фильма или фотографий. Все казалось очень реалистичным, и, хуже того, вызывало чувство давно знакомого, или увиденного во сне.
…Он сидел на большом камне, у старого дома, и строгал ножиком деревянную палочку. Трудно понять сразу, что именно пытаются создать из дерева руки, покрытые мозолями и ссадинами. Но тут, откуда не возьмись, подбежали босоногие мальчишки лет шести-семи. Окружив человека, в чьем теле сейчас находился Симон, они наперебой выпрашивали для себя подарки. И только тогда Симон понял, что этот кто-то вырезает деревянный меч.
Вдруг послышался топот, дорожная пыль взвилась под копытами лошадей. Мальчишки тут же потеряли интерес к деревянных дел мастеру, потому что вдали показалась очень необычная компания.
Высокий парень вез на вороной лошади девушку лет шестнадцати. Ее золотистые волосы, собранные в косу, всполохами янтаря светились на солнце. Их сопровождало еще четверо всадников, в красивых богатых одеждах.
— В целом, здесь не так уж и интересно. Деревня — деревней, уж простите, леди, что не можем вас ничем удивить.
Девушка качнула головой, указав в сторону Симона:
— Кто это?
— Правда, жуткий? Все обращают на него внимание. Наверное, во всей Британии не найти второго такого уродца. Наш горбун затмит собой даже бродячих комедиантов, которые специально ранят себя, чтобы вызывать жалость. Правда, дурень?
Симон собирался надерзить в ответ, но губы не шевельнулись. Похоже, тот, в чьем теле он сейчас находился, совсем не умел обижаться.
— Знаете, Хулия, про нашего горбуна ходят разные слухи. Говорят, что он — бастард и даже благородных кровей, но разве можно поверить в подобные небылицы, когда видишь это страшилище? Ко всему прочему, он еще и глуп. Раздает бесплатно детям деревянные мечи, чтобы с детства учились сражаться… Мог бы брать с родителей деньги, но он работает бесплатно. Говорят, живет за счет того, что охотится.
Девушка бросила в сторону Симона взгляд, полный сочувствия. А потом обратилась к сопровождающим:
— Я хочу увидеть больного.
— Граф живет на холме. Мы проводим вас.
…Симон почувствовал, что его уносит по реке воспоминаний дальше. Злобным эхом преследовали насмешки и издевки, которыми щедро сопровождалась жизнь молодого Алестера. Но прежде, чем он успел ему посочувствовать, появилась новая картина прошлого.
Симон стоял посреди толпы, прислушиваясь к громким крикам:
— Сегодня казнят колдунью! Говорят, она ест детей и насылает болезни! Поделом убийце!
— Но ходят и иные разговоры. Хулия, так ее зовут, спасла от болезни нашего графа, — тихо ответила женщина в синем чепце. — Но, когда она не захотела остаться в его замке, став личным целителем, ее обвинили в колдовстве.
— Глупости! Смотри, ее ведут! Разве такая молодая может смыслить в лечении и поставить на ноги больного, от которого отказались другие целители?
…Симон обернулся и увидел Хулию, которую вели к большому деревянному постаменту, со всех сторон покрытому соломой. Девушку привязали к столбу. Одетый во все черное человек — скорее всего, из инквизиции, — начал читать обвинительный приговор.