— К герцогу ходят какие-то тёмные личности, сами же слышали о брошенном в реку трупе, — напомнила я. — Будьте осторожны в выборе учителей.
— Ясно. Пирожок хочешь?
Похоже, мы подружились. Ну, раз так;
— Орехов в сахаре хочу. И цукатов.
— В чём проблема? Поехали, купим!
Четверть часа спустя я с кульком засахаренного фундука снова устроилась у тех же кустов. Хрустела лакомством, машинально следила за серенькой пичугой, скачущей с ветки на ветку в гуще кипарисовых веток, и размышляла о жизни.
Возможно, когда совсем не с кем поговорить и не на кого опереться, любой не враг кажется другом. А у нас с леди Сейсиль ещё и ситуация была схожей — обеих Кабан держал на коротком поводке, используя документы. Интересно, что именно случилось с феей? Выглядит она чуть старше меня, так что, наверное, дело не в опекунстве. И, что особенно интересно, сама его загребущая светлость не подозревает, что имеет власть над прелестной леди. Иначе, подозреваю, разговор был бы другим.
Но я реально тихо зверела от одиночества и от невозможности обсудить свои дела хоть с кем-то, кроме Фарша во время утренней чистки, выплеснуть эмоции, поплакаться в жилетку. Когда так долго держишь всё в себе — счастья это не добавляет. А я булькала в собственном соку уже два с лишним месяца… Найти бы хоть какой-то способ связаться с тётей Анель! После того, первого раза на глаза она мне не попадалась. Я раздумывала, не написать ли и не послать ли с каким-нибудь уличным мальчишкой записку? Только где гарантия, что очередной присматривающий за мной «господин в штатском» не перехватит гонца? Горсть медяков и пара угроз — и всё то, что я старательно прячу, вылезет на свет. А как только вскроется моя связь с тётей Анель, из особняка меня вышвырнут. Причём безо всякого рекомендательного письма.
Безопаснее набраться терпения и обождать, продолжая изображать честную простоту. Рано или поздно от меня отстанут. Угу, терпение и только терпение… Не зря есть пословица про то, что «догонять и ждать — две самые трудные вещи на свете».
Но сейчас жутко хотелось просто прислониться к кому-то понимающему и разделяющему. А рядом была леди Сейсиль. Симпатичная, дружелюбная, неглупая, моего возраста, с похожими проблемами… Может, рискнуть и приоткрыть створки раковины чуть шире?
— Знаешь, я спрашивала герцога о тебе, — внезапно заговорила фея, которую почему-то не прельстили орехи. — А он усмехнулся и сказал, что, вероятно, ты на что-то и сгодишься, потому что ради карьеры и хоть какого-то статуса землю готов рыть, ведь твой отец носил берет. Это правда?
Чуть не подавившись, уставилась на леди Сейсиль. То, что она прощупывала почву, задавая вопросы третьим лицам, странным не казалось. Мы уже не раз сталкивались, даже были сообщниками, так что осторожно навести справки — разумно. Но к чему ей знать, кем был мой отец? Или она просто пытается таким образом показать, что играет в открытую? Ну ладно, секрета в том нет, раз даже Кабан в курсе.
Поймала взгляд голубых глаз и произнесла серьёзно:
— Да, мой отец был лордом.
— Он тебя признал?
— Да. Но он умер от болезни, когда мне было чуть больше десяти лет.
— Прости. Но теперь я понимаю, почему ты такой.
— Какой?
— Учтивый, воспитанный, грамотный, смелый и нежадный. Ты не подвёл тогда, на горе, и ни разу не просил у меня «на чай».
Гм. То, что мне казалось естественным, как дыхание, оказывается, выделялось на общем фоне, как зелёная лягушка на снегу.
Пожала плечами. А что тут скажешь?
— Ты хочешь получить дворянский титул?
Да он у меня уже есть, только говорить я этого не стану. Но как-то ответить надо. Причём не солгав. Сунула в рот орех и засмеялась:
— Закончить жизнь помощником секретаря определённо не моя мечта.
— Понятно.
М-да, кажется, мой ответ не очень понравился. Значит, дружеские посиделки в обнимку с нашёптыванием на ушко откладываются на неопределённый срок. Ничего, переживу.
Промолчу — целее буду.
На обратном пути, на мосту через Меру, мы чуть не попали в беду. Счастье, что я заметила девицу с гусем в корзине раньше, чем её узрел Фарш. Вот же! Задний ход не дашь, свернуть некуда, зато если моё девиантное непарнокопытное выпучит глаза и начнёт чудить, есть реальный шанс невзирая на перила оказаться в реке вместе с феей, ландо и конями.
— Тпррру!!! Леди, хватайте вожжи, — вытянув из-под зада, кинула я назад длинные концы.
— Что-о?
— Просто держите! Быстро!
Цапнув серую тряпку, на которой сидела, кубарем скатилась с козел и кинулась к Фаршу. Вцепилась в вожжи там, где те крепились к удилам, и, уткнув лошадиный нос себе в грудь, накинула на глаза поверх шор, которыми давно оснастила уздечку, плотную ткань. Фарш обиженно всхрапнул, что, мол, за дурацкие фантазии? Оглянулась на леди Сейсиль, выглядевшую удивлённой не меньше коня. Нормально, вожжи подобрала.
Обернулась — девица с гусем была уже рядом. И ладно бы продолжала идти своей дорогой, так нет, встала, открыв рот и разглядывая нас.
— Ой, до чего ж кони хороши! Золотые!
Не, ну она не виновата, ей-то о Фаршевой гусебоязни неведомо, но как же некстати!
Потянула Фарша за вожжи вперёд, одновременно высвистывая: «Ша-агом!» Через минуту — позади уже начали скапливаться коляски — перешла на бодрую трусцу, увлекая за собой коней.
К противоположному берегу я была мокрой, словно лично волокла это ландо или форсировала реку вплавь. Может; присобачить Фаршу на уздечку не просто шоры, ограничивающие боковое зрение, а глухое забрало? Дёрнул за верёвочку, забрало упало — и никакие гуси не страшны! Спокойнее будет однозначно…
— И чем это было? Кучер, который не правит конями, а бежит впереди и тащит их за собой, это определённо оригинально, — спокойно поинтересовалась фея, возвращая мне вожжи.
— Альтернативой могло стать купание в Мере или оборванные постромки. Эта скотина до смерти боится гусей. Ой, простите, леди!
— Каких гусей?
— Ну таких, га-га-га, — понятно объяснила я.
— Гм, и впрямь скотина.
Мы переглянулись и засмеялись.
Может, всё-таки довериться?..
В особняке нас ждали новости. Пока мы в сени кипарисов уписывали пирожки и орехи, кое-что произошло.
Их светлость герцога Ульфрика Тауга Эл’Денота посетила старшая сестра, высокородная леди Цирвея Фиримь, урождённая Эл’Денот, в замужестве Эл’Дур-Пилт. Приехала леди в Кентар по делам и намеревалась прогостить в доме брата неделю или больше.
Я как-то никогда не рассматривала Кабана вот в таком, семейном ракурсе. Мне казалось, что и одного подобного индивидуума более чем достаточно для этой вселенной. Но, оказывается, у него есть родня. Надеюсь, лишь по крови, а не по духу.
Ошиблась. Что дело нечисто, я поняла, когда Мерзьен поманил меня пальцем и тихо, вполголоса, произнёс:
— Лучше не попадайся сестре хозяина на глаза.
Приоткрыла рот, чтобы поинтересоваться: «Почему?» — но секретарь мотнул прилизанной головой и скорчил кислую мину. Ясно, даже если спрошу — ответа не даст. Но само по себе то, что Мерзьен предупредил меня о возможных неприятностях, было удивительно!
Неприятностей я не ищу. И знакомств с членами кабаньего семейства — тоже. Так что постараюсь держаться в тени.
Два дня всё шло хорошо. По утрам я работала на конюшне, потом в кабинете секретаря разбирала корреспонденцию, а после либо убегала по поручениям, либо шла с книгой на задний двор. В мудрости выбранной тактики «не высовываться» я уверилась, случайно услышав, как одна горничная пожаловалась другой:
— Эта Дур-Пила — сущий ужас! От неё даже сабельники бегают, представляешь?
Как-как, Дур-Пила? Нет, такой жути мне точно не надо. У меня уже в ежедневном меню Кабан и Мерзьен. Этого хватит с избытком.
Но от судьбы не уйдёшь.
На третий день герцог с сестрой отправились на приём к губернатору, а на козлах запряженной четвернёй парадной кареты рядом с дядькой Ырнесом в малиновой ливрее сидела я.
Сестра их светлости большого впечатления на меня не произвела. Внешне так себе, уже увядающая, несколько грузная дама. Герцог любил чёрное, а эта — золотое. В остальном родство угадывалось безошибочно: широкие рты, наводящие на мысль о проглотивших мальков сомах, презрительно-брезгливое выражение холодных лиц, невысокие коренастые фигуры. Интересно было бы взглянуть на лорда Эл’Дур-Пилта.
А вот я, судя по всему, леди чем-то заинтересовала. И хотя внешне безразличный взгляд остановился на мне лишь на несколько секунд, по спине пополз холодок дурного предчувствия.
И не зря.
По возвращении от губернатора я занялась конями, а потом болталась на конюшне до поздней ночи, вернувшись в комнату, когда все остальные уже досматривали третий сон. Но на следующий день леди Цирвея Эл’Дур-Пилт вплыла в секретарский кабинет. И первое, что сделала, — выставила за дверь Мерзьена.
— Пшёл вон. Вернёшься, когда тебя позовут.
Я вскочила тоже. Оставаться наедине с пристально разглядывающей меня тёткой не хотелось абсолютно.
— А ты — как там тебя, Тьери? — останься.
Это ещё зачем? И откуда она знает моё имя? Выходит, интересовалась? Ой, не к добру это… что делать-то? Что-что — в руках себя держать! Вежливо поклонилась и произнесла:
— Добрый день, леди! Могу я быть чем-то полезен?
Вместо ответа меня больно цапнули за подбородок, заставив приподнять и повернуть к свету лицо. Ну и хватка! Прямо когти гарпии! Чувствую себя ягнёнком, на которого спикировал орёл.
— Мм-м, какой милый маленький цыплёнок!
Она таращилась на меня с такого расстояния, что можно было посчитать поры на припудренном мясистом носу. А выражение лица казалось откровенно плотоядным. Сейчас облизнётся! Это что ж такое?
Вместо ответа на невысказанный вопрос перст с массивной золотой печаткой ткнул меня в щёку, потом взгляд Дур-Пилы пополз куда-то вниз.
Ну нет! Что бы эта ведьма там ни хотела, мне дать ей нечего!
Вывернувшись, отпрыгнула, а потом согнулась, схватилась за живот и взвыла: