ы по всему Аравийскому полуострову, но, кроме безмерных трат на все это, вы ничего не получите. И те, кто будет обещать, что найдут на счетах у него баснословные суммы, отсудят половину совместно нажитого, – просто разведут вас на деньги. Может, хватит уже витать в эмпиреях? Пора спускаться на землю.
Слова Игоря не просто опустили Яну на твердь земли, они прибили ее к куцей апрельской зелени бетонной плитой.
Дверь палаты распахнулась без стука. Коля пришел с коробкой пиццы и ноутбуком, не Никитиным – своим. Решил, что пора расслабиться и посмотреть запутанный триллер.
– Что за приятное общество у нас тут собралось? – Коля напряженно сканировал адвокатов, опуская пиццу на пол, и сразу же потянулся правой рукой к поясу. Яна заметила этот жест – интересно, у него с собой есть пистолет?
– Коль, это адвокаты. Володя – кузен моей подруги Кристины, я позвала его, чтобы он подсказал, как правильно действовать в моем случае. – Яна скороговоркой объяснила все, на случай если Коля и правда вооружен и неправильно поймет ситуацию. Но потянулся он, чтобы вынуть из заднего кармана телефон.
– Так, ну хорошо. И как правильно действовать? – Коля присел на кровать рядом с Яной и с некоторым презрением оглядывал адвокатов. – Ты не напрягайся, Володь. Я друг Яны, в курсе дела. Говори, говори.
– Я в общем рассказал, что в полицию идти не с чем. А чтобы заявить на мужа и обвинить в незаконных финансовых операциях, нужно разобраться получше в фактах его деяний. И, скорее всего, они с партнерами найдут способ, как закрыть дело или притянуть туда Яну, поскольку та же ипотека формально с ее подписью. Нет, мы, конечно, можем устроить паломничество по судам, оправдываясь, что она не делала этого, и молиться, чтобы графологическая экспертиза с нами согласилась, но…
– Что «но»? Давай договаривай. – Коля терпеть не мог адвокатов, патологически не переносил их умения переобуваться, одновременно защищая избитых жен-великомучениц и отравленных материнской любовью мужей, которые поднимали руку, косили сроки плешивым доморощенным педофилам и пьяной панкующей школоте за рулем, по сути дела оправдывая зло за деньги и в чем-то делая правосудие схваткой словоблудов.
– То есть ты предлагаешь прикрывать преступника и ничего не делать? Ждать, пока будет труп, чтобы потом было с чем идти в полицию? – иронизировал Коля, прекрасно понимая, какую лапшу они вешают на уши своим клиентам.
– Слушай, – панибратски опять встрял Игорь, – ну какой труп? Хотели бы труп, она бы даже не успела с этим компьютером из квартиры выйти.
С этим Коля был согласен и вчера хотел сказать Яне то же самое, но ментовская чуйка почему-то твердила обратное.
– У тебя есть такие контакты в УБЭП, чтобы этот ноутбук тем же вечером не отъехал к тому, кто стоит за Никитой? – посмотрел Володя на Колю.
– Вопрос, сколько ступенек в их лестнице, – перебирал в голове он имена всех, кто мог бы помочь.
– А мы не знаем, их может быть до хрена. И тогда Яна останется без ноутбука, да еще долгов на нее повесят миллионов пятьдесят. Это разгрести сможешь?
Коля чувствовал, как противно его нагибают. Вообще это он привык сам прессовать нечистых на руку оперативников и чувствовать себя как рыба в воде, прекрасно понимая местоположение фигур в рамках правового поля, здесь же – непонятно, чем это аукнется Яне. И что поймать человека на сделках в криптовалюте – как пытаться раскрутить циферблат Хроноса вспять.
– Чем дольше ноутбук у нее, тем больше они нервничают, заметают следы и тем лучше готовы к обороне, – включился в беседу белобрысый.
– Так, ну хорош. Чем больше они нервничают, тем больше совершают ошибок и оставляют следов, – делился своим опытом Коля уже на повышенных тонах. – Не надо тут сгущать краски.
– Я согласна отдать ноутбук в обмен на брачный контракт, – прекратила их греческие патетические споры о тени осла Яна. – У меня нет сил на войну. – Она поднялась с кровати. – Коль, мы сможем заехать домой, я соберу кое-какие вещи, а ты отвезешь меня потом к родителям?
Так Яне открылась страшная тайна: в правовом поле библейские заповеди не действуют.
Глава 8
Яна прекрасно знала, что застать Никиту дома – шансов минимум. Никакого договора аренды не значилось, и потому она могла легко вызвать полицию. И муж это прекрасно понимал. Плюс к этому из инстаграма она знала, что он перебрался в апартаменты своего партнера в одной из башен Сити. Откуда не стеснялся селфиться и строить из себя парня, у которого все в полном порядке.
Стоило им с Колей вывернуть на набережную и сквозь тугие пробки начать прокрадываться к Китай-городу, чтобы выехать на бульвары, как ее накрыло очередной рокочущей волной отчаяния. Она виновато склонила голову к коленям и заплакала. Ничего нельзя сделать. Ее могут сколько угодно бить хоть ногами в почки, но в рамках правового поля она бессильна. И он, гад, это прекрасно понимает. Гад – в смысле муж, а не адвокат. Хотя адвокат – тоже гад. Чего уж тут. Получит полмиллиона за то, чтобы Яна просто не имела отношения к возможным долгам Никиты, а тот ликовал, что и доходы останутся нетронутыми.
– Ян, ты еще можешь передумать, – положил теплую пятерню Коля ей между выпирающих лопаток. Где-то он вычитал, что животные не просто так любят ютиться по углам и прижимаются спинами. Там физиологически обосновался центр безопасности, отсюда плачущих детей и женщин принято обнимать. Чтобы хотя бы создать иллюзию защищенности. Стимулировать выработку окситоцина.
– А какой смысл? Я ничего не докажу. Меня еще и виноватой сделают. Они правы. Кто я такая? – Яна поднялась и посмотрелась в зеркало. Нет, заехать домой и смыть наконец тушь с ресниц – определенно правильная идея.
– По-человечески я тебя понимаю, но как мент – нет. У нас никто не заявляет потому, что боится. И отсюда появляются такие, как твой Никитос, уверенные, что соскочат. И им ни хера не будет. – Коле надоело толкаться в пробке, и он выехал на трамвайные пути.
– Мне тридцать четыре года. Ты хочешь, чтобы я потратила несколько лет на войну, которую не выиграю? – вцепилась в него глазами Яна.
– Ну, если ты заранее проиграла войну, то начинать ее точно не стоит. – Коля наконец проскочил зловредный светофор и скрылся в угрюмых переулках, подъезжая к старому дому Яниной тети на улице Чаплыгина.
– Винишь меня? – спросила она, когда Коля открыл ей дверь и помог выйти.
– Да нет, просто думаю о том, что правда всегда на стороне денег. – Он оплатил через приложение дорогую парковку.
– Сказал мент на Х6 и с «Улисс Нардинами» на руке, – не сдержалась Яна.
– Часы моего покойного отца. А машина – скопленные благодарности за решение проблем. И, чтоб ты знала, я никогда никого за пьянки не отмазывал. И никогда ни у кого ничего не просил. Да, брал, если предлагали. Но это разные вещи.
– Неплохо тебе так отсыпали благодарностей. – Яна открыла дверь подъезда и жестом пригласила его внутрь.
– Ян, не начинай, джип – результат многоходовочки, – сказал он, через ступеньку перепрыгивая первые два пролета. – Я хотя бы не покрываю преступника, как ты, – сорвалось у него с языка на втором этаже.
– Еще соучастником меня назови.
– Помнишь фразу «Не бойтесь друзей – они могут лишь предать вас; не бойтесь врагов – они могут лишь убить вас; бойтесь равнодушных, ибо только с их молчаливого согласия совершаются предательства и убийства»? В допотопные времена все статусом ставили, – расфилософствовался он, пока Яна шерудила ключом в замочной скважине.
– Это эпиграф к неоконченному роману Бруно Ясенского «Заговор равнодушных», – парировала она и наконец победила дверь.
– Ну вот. Сейчас в палате как раз такой и случился. Заговор равнодушных. – Коля прошел внутрь и огляделся. Он почему-то иначе представлял быт Яны. Что-то вроде апартаментов в новостройке, где все белое, лоснящееся, отполированное, максимум мрамор с серыми разводами, что можно босиком в новых носках ходить, не боясь испачкаться. Но нет, она жила в квартире престарелой балерины, с фактурными потолочными плинтусами, хрустальными чехословацкими люстрами из богемского стекла, где лишь современная мягкая мебель, обитая бархатом, и тяжелые шторы соответствовали датам в календаре.
– Я боюсь. – Яна подошла к холодильнику и взяла пакет с соком. – И не равнодушная я, просто мне очень страшно! – Она залпом выпила полпакета. – Будешь?
Коля отрицательно покачал головой и распластался на бордовом диване с проплешинами. Яна вытерла рот рукавом, забыв о нормах приличия, и смотрела на стену, где еще вчера висел неугодный Галине Ивановне стилистически семейный портрет. А потом присела к Коле, все так же изучая яркий фрагмент обоев, не успевший выцвести под рамой.
– Прости, пережестил. Иди сюда. – Коля обнял Яну, и та мигом оросила его футболку слезами. – Ты сейчас квартиру затопишь.
– Хрен с ней, она застрахована. – Яна обняла его, засунув руку под футболку. – А у тебя пистолет с собой есть?
– Ян, мы не будем убивать твоего мужа. – Он убрал ее руки от пояса и улыбнулся.
– Я просто спросила. Так есть? – вдруг отвлеклась от происходящего Яна.
– Не скажу.
Яна посмотрела на входную дверь с некоторой опаской.
– Поменяю замки и вернусь, когда подпишем брачный контракт. И отметим мою свободу! Ладно, пойду переоденусь и буду собираться. – Яна поднялась с дивана и направилась в сторону спальни.
Коля тоже принял вертикальное положение и бродил хаотично по дому, рассматривая свадебные снимки и фотографии из поездок Яны с Никитой.
– Это вы где? – крикнул он, взяв в руки фотографию, сделанную в небольшом уютном дворике.
– Гамла-Стан. В Стокгольме. Был там? – высунулась она в неглиже, чтобы понять, о чем он спрашивает.
– Ян, я невыездной. Мне только на Кубу можно. А ты много по забугорью шляешься?
– Если получается по работе, то раз пять за год. Люблю менять обстановку.
Яна сняла грязную одежду, от которой словно пахло желчью и страхом последних дней. Бросить ее в стирку или просто сжечь, чтобы не напоминала о сообщениях в телеграме, угрозах и адвокатах? Пока пусть валяется в бельевой корзине. Собирая в чемодан необходимые вещи для жизни у родителей, Яна носилась по квартире в одном белье.