Глава 9
Яна тихо открыла своим ключом входную дверь и прокралась в прихожую, снимая грязные ботинки, не ступая за периметр идеально чистого половика. На просторной кухне под документальный фильм о Ляле Черной что-то шкворчало. Галина Ивановна готовила нехотя и без особой любви – просто потому, что так полагалось женщине. Не чаще двух раз в неделю она варила по огромной кастрюле густого супа с кругляшками застывшего жира поверх, запекала рыночное мясо и жарила рыбные котлеты, чтобы далее Константин Константинович просто разогревал себе еду в микроволновке. Никаких совместных ужинов как традиции у них не водилось. Первым заметил явление блудной дочери отец семейства:
– Привет, Янус! – Он вышел из ванной в старом банном халате с оторванным карманом. От него пахло ментоловым кремом после бритья.
– Звучит как анус! – как всегда, окрысилась Яна такому приветствию.
– Янус – между прочим, двуликий бог дверей в Древнем Риме, чего ты тут топчешься?
– Так у нее, – показала она взглядом на кухню, – шаг вправо, шаг влево – и швабра твоя на несколько часов.
– Это да, – согласился Константин Константинович с гестаповскими методами приучения домочадцев к порядку.
– Костя, откуда дует? Просила же: идешь курить на лестницу – закрывай дверь, – донеслось гневливое рычание с кухни.
– Тебе на кухне запретили курить под вытяжку? – дивилась нововведениям дочь.
– Санкции, – пожал плечами Константин Константинович. – Пришел тут с дня рождения Васильевых и разбил три банки лечо на балконе.
– Пойдем, может, правда покурим? – шаловливо покосилась на отца Яна.
– А ты с каких пор начала?
– С вот этих, – Яна закатила в прихожую чемодан, к выдвижной ручке которого был привязан мусорный пакет с косметикой.
Они спустились на полпролета вниз и молча затянулись, прикурив от одной потрескивающей спички. Яна даже не сразу заприметила, что отец заметно прихрамывал и моментально примостился на широком подоконнике, не в силах стоять.
– Слушай, – не дал Константин Константинович Яне первой начать исповедь, – я чего-то до Никиты не могу дозвониться уже неделю. Несколько СМС написал. У него все нормально? Хотя, – вспомнил он про чемодан, – чую, не все.
– Нет, пап, у Никиты как раз все шикардос. Это я в жопе. А тебе он зачем был нужен?
– Не хочу тебя в это вмешивать, это наше, мужское.
– Пап, мужского там ничего нет. Он меня в асфальт обещал закатать и изменил мне дюжину раз за год, так что давай уже.
– Вот сученыш, отродье, а как гладко стелил. Да операцию мне надо срочную, а он мне денег должен.
– В плане? – Яну будто окатили ледяной водой. Ее отец не богатей, а ученый-химик, заведующий поросшей мхом лабораторией в научном институте.
– Ну, я полтора миллиона давал на свадьбу и кольцо помолвочное. Ему не хватало.
– Пап, свадьба была четыре года назад. За год до этого он мне сделал предложение. Ты хочешь сказать, что за это время он так и не отдал?
– Ну, тут я сам не торопил, вы же на таунхаус копили.
– Пап, расписка хотя бы есть? Это же не две копейки.
– Дочь, ты говоришь как юрист. Ну кто с родных людей расписки берет? – Константин Константинович елозил глазами по паутине в углу оконного проема в надежде, что спадет пелена неловкости. Не хотел он вмешивать дочь.
– С ногой что?
– Трофические язвы и начальная стадия некроза из-за вен моих проклятых, надо оперировать. А срочная операция как раз те сраные полтора миллиона стоит.
– Пап, даже если я сейчас продам бизнес, моей доли вряд ли хватит. У нас после коронавирусных времен все очень негладко. Я машину сливаю, чтобы адвокатов оплатить, хотя… – Тут Яна подумала, что ноутбук с банковскими данными может стоить полтора миллиона. Как раз столько, сколько он должен ее отцу. Она моментально настрочила СМС и отправила адресату:
«Я готова отдать тебе ноутбук. Но вот мои условия: ты возвращаешь деньги, которые занял у моего отца, оформляешь задним числом договор займа и подписываешь брачный контракт, по которому все твои долги, как и доходы, остаются на твоей юридической совести. И еще соглашение с мамой, что ты выписываешься из квартиры в течение 30 дней после развода. Deal?».
«Юристы? Смешно. Ну пусть звонят мне твои юристы, поговорим».
«Сначала деньги и соглашение, что ты выписываешься, – потом ноутбук. Твой телефон передаю адвокатам».
Яна выключила звук на телефоне. Она сказала мужу все, что могла и хотела.
Константин Константинович окликнул дочь:
– Янус! Идешь? – Яна вернулась к отцу, укладывая телефон в карман. Ей даже понравилось жить без связи, и сейчас казалось, что все тревоги исходят из гаджетов. – Пойдем, дочь, расскажем маме, что ты разводишься. Готовься, может и подзатыльник прилететь.
– Идем, – выдохнула Яна, предвкушая тяжелый разговор. От квартиры отделял всего лишь пролет в десять ступеней, но его преодоление показалось восхождением на Голгофу.
Пахло домашней едой. И вроде бы нейроны мозга должны нарисовать перед глазами счастливое детство и доставить скорым поездом в страну беззаботности, но с Яниным мозгом подобные схемы не работали. Она не любила амбре жареного лука и куриного бульона. А если варили мясной суп – открывала настежь окна, брала флакон духов, орошала полотенце и прикладывала к носу, чтобы не вырвало.
– Не хотите объяснить причину возникновения чемодана в прихожей? – Галина Ивановна выглянула из кухни, встречая курильщиков.
– Хотим. Я развожусь. – Яна вошла в туман из маминых кулинарных паров.
– Это с какой радости? – Мама деревянной лопаткой, обожженной и изрядно потемневшей, помешала зажарку в суп.
– Ну, например, потому что Никита мне изменяет.
– Мне кажется, ты делаешь из мухи слона. – Мама продолжила заниматься дымящим варевом, не поднимая глаз на Яну. – Думаешь, твой отец мне не изменял? Кость, расскажи-ка.
Константин Константинович смотрел в окно, неподвижно стоя спиной к дочери.
– Кость, ну поведай, как ты с Мариной практически жил, когда Яне два года было. И про аспиранток своих. – Галина Ивановна медленно и спокойно высыпала золотистый лук с обжаренной морковкой в кастрюлю, бурлящую крупными пузырями.
– Пап? – Яна вопросительно сверлила глазами его затылок.
– Ну ничего, Ян, как-то же живем, – продолжила мама, не обращая внимания на молчание своего мужа. – Вон, видишь, у этого светилы науки даже совесть лысину не проела на голове.
– Галь, какое это имеет отношение к нашей дочери? – резко развернулся глава семьи к супруге. – К чему ты это начала?
– Ну а что, мне изменять – нормально, а Яне – нет? Только потому, что это твой ребенок? Замечательная логика.
– Мам, мне сейчас показалось или ты одобряешь мужские измены? – Яна оторвала краюшку бородинского, полила подсолнечным маслом и посыпала солью.
– Нет, не одобряю. Мне кажется, я их поощряю. – Галина Ивановна поставила для мужа тарелку с супом на поднос, положила рядом ложку, горбушку и зубчик чеснока – все, как он любит.
– Ян, неважно, с кем он спит, понимаешь? Если мужик от тебя хочет ребенка и пашет на благо семьи, прикрывает твой зад, когда ты в карантин чуть по миру не пошла, то в чем-то имеет право. Они все скоты полигамные, если хоть чего-то стоят. Выходила бы за страшного и убогого, если тебя это так задевает.
– Мы договорились на берегу не изменять! – воскликнула Яна, глядя, как медленно закрывается дверь за отцом, который просто молча ушел со своим супом, не вовлекаясь в разговор.
– А мы с Мавроди в 90-х – что будем богаты! И? – Мама заботливо укладывала котлеты на сковородку, поглядывая на белую как мел Яну лишь изредка.
– А что он участвовал в финансовых махинациях – тоже окей? Он вписал мое имя в свои схемы, и я могу отъехать по 159-й – это тоже нормально? – Яна редко переходила на крик в этом доме, но сейчас не могла снизить тон. Здесь обычно отношения выясняли шепотом, лишь иногда переходя на змеиное шипение.
– А ты много знаешь людей, которые сейчас честно зарабатывают на квартиры и дома? Или хочешь, как мы в твоем детстве, впятером в двушке жить и мечтать, чтобы бабка с дедом окочурились скорее? – Мать оставалась спокойной и рассуждала холодно. Как и всегда.
– Мам, он преступник! Я даже боюсь узнать подробности всех его дел. Я думала, что выхожу замуж за порядочного банковского клерка. Очнись, он отмывает деньги, брал ипотеки, кредиты, подделывал мои подписи…
– Я тоже у твоего отца лаборанткой шесть лет числилась, и ничего. Или ты думаешь, на какие шиши мы с тобой в Анапу ездили?
– Он угрожал мне! Это вообще не проблема, да? Еще скажи, что отец тебе тоже угрожал и вообще все так живут!
– Я угрожала ему. На эмоциях. Орала, грозилась яйца секатором отрезать.
Мамин ледяной голос пробудил воспоминание о горячем дыхании овчарок, вот бы сейчас ощутить хотя бы их тепло. Мама опять становилась точкой, которая отдаляется и растворяется на линии горизонта, хотя стояла в метре от Яны.
– Ян, вот ты выбрала творческую профессию, как бы я ни противилась и как бы тебя ни предупреждала. Вы открыли с Кристиной эту вашу костюмерную. Если бы не Никита, тебе бы в карантин нечего было есть, ты бы жевала собственные платья и кокошники грызла. И заметь: он не сказал тебе бросать все это и идти маски строчить, поддерживал. – Галина Ивановна разглагольствовала, теперь уже не сводя взгляда с опустившей глаза Яны. Даже про котлеты свои забыла. – Мы очень часто не замечаем того, что делают для нас мужчины. Возможно, если бы он не хотел лучшего для вас с ребенком, он не нарушал бы закон.
– А он нас с ребенком спросил, хотим ли мы жить с преступником? Готова ли я перебраться в места не столь отдаленные, если его схемы накроются медным тазом?
– Ну а чего ж ты тогда за какого-нибудь осветителя не вышла? Да еще щербатого и горбатого, чтоб не гулял?
– Бл… – осеклась Яна. – Мам, я могу хотя бы просто пожить в своей комнате несколько недель? Или ты скажешь сейчас валить с чемоданом на поиски верного квазимодо?