– Да не, надо. Это Никиты. Всралась она ему, что он у меня спрашивал про нее. Давай заберу на днях.
– Ну, блин. Ладно, предложение на мужика все равно в силе. Выбрала?
– А оформи мне номер тринадцать, пожалуйста. – Яна выбрала, особо не заморачиваясь. Все они были плюс-минус симпатичными, да и это явно не для отношений. Так, на раз. К числу тринадцать она всегда испытывала некоторую жалостливую симпатию, досталось ему от суеверных, как лестницам и черным котам. – Сейчас только надо пойти куда-то выпить, не снимать же мужика на трезвую голову.
– Окей, тогда давайте в наше любимое, как раз стол там держу. Так что поезжайте на Патрики, я пригоню вам жеребца. – Ленка помахала своему потному плейбою, который красовался с голым торсом, вытирая футболкой лицо. – Крис, точно не надумала? Последний раз спрашиваю.
– Не, я повременю.
– Ну, как хочешь. – Лена упорхнула в сторону мужской раздевалки разыгрывать из себя сутенера, играющего за женскую сборную разбитых сердец.
Тучи снова ложились попоной на угрюмый город. Обращенный на восток бордовый фасад ресторана ждал рассвета. Прохожие мешкались, открывать ли зонты, и курили без верхней одежды у входа, поеживаясь от дыхания ветра.
Яна и Крис в ожидании ворковали о малозначительном и заливали скуку «Просекко» в ресторане рядом. Иногда они скатывались с кулуарных интриг на рабочие вопросы, делали ставки, сколько музыкальных фестивалей, на которые принято добывать необычные наряды, отменят этим летом из-за бушующего коронавируса и стоит ли вообще продолжать платить за аренду костюмерной. Яна окинула взглядом глянцевых девиц, продавших молодость за тридцать сребреников и пьющих залпом все радости жизни. Через них сквозила не отягощенная опытом утрат легкость, они порхали по жизни, не касаясь финансовых хитросплетений и поэм Гомера. И пока Яна оценивала курс своих акций на рынке невест, Лена добывала лекарство от хандры – бородатого, трижды банкротившегося, глубоко женатого девелопера, который наконец выиграл хороший тендер и почувствовал себя альфа-самцом. Учитывая его частые проблемы в бизнесе, друзья периодически предлагали ему играть не под номером тринадцать, а выбрать число поудачнее. Но тот не верил в приметы. А зря. Ой, зря.
Заказ доставили прямо за столик. На гладко выбритой голове и длинной бороде еще остались капли то ли воды, то ли пота, широкие плечи, спрятанные в дизайнерский лонгслив, покрывала «роза» с названием команды «РусАлки» – банду спортсменов они сколотили еще пацанами, когда пришли стажироваться в крупную корпорацию, приторговывающую отечественным алюминием. С тех пор оно прилипло, и менять не захотели. Кажется, рослого футболиста выдернули прямо из душа, не дав возможности поматериться в раздевалке с мужиками по поводу их поражения.
Крис, немного перебрав, достаточно быстро отчалила домой: поскольку няню по выходным она временно не могла оплачивать из-за затрат на бизнес, истерзанный карантинами. Лена оставила добычу Яне на растерзание и уехала к себе, кормить плейбоя белком и клетчаткой и следить, чтобы не перелакал односолодового из-за пропущенного углового.
– Меня Яна зовут. – Окосевшим от алкоголя глазом она подмигнула своему одноразовому спутнику.
– Очень приятно. А я Денис. Как вам игра?
– Пойдет, – равнодушно ответила Яна. – Поздравляю, кстати.
– С чем? Мы же продули! – Отпил полстакана воды зараз Денис.
– А, да? Ну тогда сочувствую. – Яна рассмеялась, едва не обдав футболиста фонтаном «Совиньон Блан», на которое перешла, раздавив с Крис бутылку игристого. – Главное – не победа, главное – участие, да? А ты, значит, дома строишь?
– Да, вам Лена рассказала про меня? – Он поеживался от Яниного панибратства. Нет, оно не отталкивало. Просто не привык, что с ним – как с дворовым пацаном за гаражами. Он уже много лет Денис Алексеевич как-никак.
– И про жену, и про троих детей тоже упомянула. Вот вообще по фигу.
– Однако ситуасьен. – Денис тоже пригубил вина, чтобы не чувствовать себя не в своей тарелке. Первый раз в жизни он оказался следствием, а не причиной, телегой, а не тягачом – да что скрывать, его просто положили в корзину покупок, как в супермаркете. Не то чтобы он не изменял жене – случалось, но развязность Яны выбивала его из колеи. – А у тебя как с этим? Муж, дети?
– Муж формально есть, но его нет. А дети должны были… Слушай, тебе это правда важно? – скривившись в ухмылке, отмахивалась от лишних вопросов Яна. Ей же нет дела до его жизни, ему – до ее. Смысл цирк с конями устраивать. – Хорош уже строить из себя праведника. – Она переключила волну приемника и сменила сопрано на контральто. – Ты мне понравился. Подсняли друг друга. Чего мы тут из себя порядочных людей строим? – Яна вдруг осознала, что, оттого что она была хорошим человеком тридцать четыре года и никому вроде зла не делала, судьба ее не пощадила. Вспомнила сцену во дворе ветхого особняка на Таганке, когда блуждала в темноте и остановилась в зрительном зале, где давали порок вместо чеховской пьесы.
Подсознательно Яна хотела проверить, а что будет, наплюй она на все свои принципы? Что, если заповеди – просто уловка, попытка запугать человека, чтобы он был удобным, подмять под себя, чтобы лишь страх кары и слепое послушание? Не трогай яблока – и не познаешь гнева. Она тронула надкусанное яблоко на ноутбуке Никиты. Поздно. Исходный свет обрел дуальность. И ее захватила тьма, накрыла черным сукном и не зажгла в этом шатре свечи.
А эта красивая сказка, что воздастся в мире ином, дабы хоть как-то оправдать этот? Гарантии? Хоть один возвращенец, что подтвердит, где, как, кто защищает на страшном суде? Там есть присяжные?
А если смысла нет? И нечего искать, тужиться, искажать свою животную природу до «человеческой»? Есть же те, кто испражняется людям на головы, про которых говорят «ни стыда, ни совести», и никакая молния, выпущенная Зевсом или Перуном, их не пронзила, и кармические бумеранги пролетают мимо. Грешники или хитрецы, пронюхавшие про фарс вселенского масштаба? Что, если Бог – просто инструмент для управления стадом? Умелая политическая пропаганда, сотворенная первыми ушлыми умами? Житие – форма первобытного пиара? И не было скрижалей, и Моисей не ходил на Синай, и не было тогда никакого Синая? Так – потом сопоставили для правдоподобности. «Плодитесь и размножайтесь» и будьте удобными. А не зашифрованная мудрость между строк, которую трактуют великие умы и все равно не доходят до истины. Ибо она абстрактна. Ибо ее может не быть. Ибо все, во что ты веришь, – только в твоей голове.
Яна тонула в мыслях, захлебывалась, будто шла напролом необузданной стихии, расправившей в своем всесилии плечи, в надежде, что Красное море расступится, стоит соленой жиже начать щекотать ноздри.
Денис одернул ее за руку, заново пристегнув диалогом к реальности. Яна вдруг заметила на его шее не только увесистый православный крест, но и мощевик. Шла Страстная неделя, вместо вина в бокале была вода, но мясо он уплетал за обе щеки. Да и ее вино он украдкой пару раз снова пригубил.
– Смотри, каких я соорудил. Младшей – два, случайно вышла такой взрослой на фото. Два года, а глаза, как будто уже жила. – Он показал Яне заставку на своем телефоне. С чего-то он решил, что женщин умиляют дети. Особенно чужие.
– Да, блин, убери своих спиногрызов! – ткнула его локтем Яна, когда тот уже открывал папки с фотографиями. – Сбрендил совсем?
Денис опешил от такой бурной реакции. С последней своей любовницей он целый час щебетал о семье, а та, пока пила коктейли за его счет, с удовольствием слушала про то, как он дважды присутствовал на родах.
– Короче, Дэн. Мы тут долго сидеть будем или как? – Яна осмотрела на просвет бутылку и поняла, что третью заказывать – уже перебор.
– А какие предложения? Слинять думаешь? – Он склонился над тарелкой, в спешке дожевывая стриплойн.
– Домой не хочу. Отель?
– Так сразу? – Он вытер тканевой салфеткой, поднятой с колен, сальные от ужина губы.
– Хочешь, переведи мне денег на букет цветов, и будем считать, что сходили на три свидания.
Денис тщательно жевал последний ломтик, пытаясь тянуть время.
– «Хаятт» подойдет? – Яна открыла букинг и выбирала номер.
– Блин, чувствую себя шлюхой, – проронил Денис, подзывая официанта, чтобы им принесли счет.
– Все мы в душе немного шлюхи. И да, я тебя сняла. Но ты не парься, сегодня все так и должно быть. – Яна похлопала его по плечу. – Слушай. А можешь кокаина добыть? Ну так, на пару дорожек?
– Во все тяжкие решила? С тобой не соскучишься. Ладно, позвоню сейчас, должны организовать.
Бог все равно ее не простит. Поздно уже бить поклоны и изливать душу на исповеди.
Расплатившись с официантом, они прыгнули в черную массивную машину. На заднем сиденье огромного внедорожника топорщились спинки детских кресел. Раньше ее бы передернуло лизаться с мужиком среди влажных салфеток для нежных младенческих поп и зонта «диор» его жены. А тут – белое пальто снято и оставлено где-то на трибуне стадиона. Отель находился в десяти минутах езды. Бульвары петляли и извивались ужами. Рябь его мимических морщин на лбу высвечивала растерянность. Яна «прощупывала почву», поглаживая ширинку, и с наслаждением смотрела, как он сбавляет скорость на поворотах, чтобы схватить одной рукой копну ее пшеничных волос, которые отливали ведьмовской рыжиной при искусственном освещении, и свернуть в тугой жгут.
В оконных впадинах, мелькающих за окном церквей, зияла ночь. Яна опустила стекло, хотелось жадно пить загустевший воздух с привкусом талого снега. Пыльца щекотала нос, ветер кружил в танце ресницы.
– Давай только сразу договоримся, пока не начали, – предложила Яна, когда машина уже парковалась у отеля. – Мне все равно, быстро ты кончаешь или нет, нормально у тебя стоит или вяленько. Ты доставишь мне удовольствие. Используй пальцы, язык, нос, уши – мне все равно.
– Все сделаем, не переживай.
Он вышел первым, поправил ремень и открыл Яне дверь. Она подала ему руку и вышла из машины красиво и изящно, словно в ней не плескалось полторы бутылки вина.