– До понедельника хрен знает, что случиться может. Там остались висяки какие-то или, кого только можно было взять, взяли? – Коля понимал, что без поддержки Макса ему это дело не разрулить. Его открытый интерес вызовет много вопросов, а вот если рассредоточить их между проверенными лицами – тогда не попадет под опалу.
– Да висяков там – хоть жопой жуй. Еще сажать – не пересажать. А что, есть кандидаты?
– Думаю, да. Но, сам понимаешь, кандидаты у нас одни, а садятся совсем другие в итоге.
– Классика, – вздохнул Максим. – То есть ты хочешь деда в воскресенье отправить в управление, да?
– Ой, ладно тебе, дед! Прямо горит дело, так что, пожалуйста, Макс! Отблагодарю. – Коля свернул стопку распечаток в подзорную трубу и выглянул на шумную улицу.
– Отблагодаришь, куда денешься! Блинский хрен, ну ладно, доеду завтра.
В дверь номера постучали.
– О, континентальный завтрак? – Яна снова расхохоталась, как Круэлла, учуявшая далматинцев. Денис впустил в номер парня, упакованного в черную толстовку с несоразмерным капюшоном и узкие джинсы-дудочки, но тот не проходил, мялся у порога. Пока они рассчитывались, Яна выглянула из-за стены, отделяющей спальную зону, и помахала гостю рукой, убирая длинные волосы назад и демонстрируя грудь в прозрачном лифчике. Парень хмуро потупил взгляд и выдавил из себя сдавленное «здрасте».
Когда уставший от полуголых девиц, прыгающих на толстопузых кавалерах, курьер ушел, Яна уселась на пол перед стеклянным столиком.
– Ты как переносишь обычно? – Денис порылся в бумажнике и достал купюру в один доллар, затертую и тусклую, старого образца. – Это моя счастливая, еще с института.
– Да нормально обычно. – Яна соврала, чтобы избежать уговоров одуматься и не пробовать. – Что в ней счастливого?
– Приходы хорошие. – Денис высыпал на стол немного белого порошка, остальное свернул и спрятал в карман. Начал ключом-картой от номера толочь камушки, чтобы получить однородную консистенцию.
– Ого. А сколько здесь? – Яне показалось, что даже той порции, что уже на столе, хватит на целую компанию.
– Нам три грамма притаранили. Я остаток заберу. Или тебе отдам, хочешь?
– Да нет, оставь. Давай ты первый.
Яна смотрела, как он отделил небольшую порцию и мастерски расчертил две дорожки параллельно краю стола. Одна кучка разделилась на две параллельные прямые, прямо как seed-фраза на две не связанные между собой части.
Купюра легко свернулась в трубочку, кажется, это было ее привычное положение, и бумага хорошо знала форму, которую ей стоит принять. Денис легко и непринужденно вдохнул свою дорожку кокса.
– Фр-р-р! Едрит мадрид! – Денис так и остался сидеть на полу, прислонившись спиной к кровати. Он блаженно прикрыл глаза всего на несколько секунд. – Догоняй!
– Ну погнали. – Яна взяла у него купюру, она немного нервничала, что выдаст свою неопытность, но старалась держаться развязно и уверенно, как студентки школы-студии МХТ на первом кастинге. И у нее хорошо получилось: в точности повторила за Денисом и не спалилась. В носу ощущалось небольшое жжение, однако она ждала большего дискомфорта. А всего лишь онемел треугольник между бровями и переносицей. Правда, она рефлекторно шмыгала носом и никак не могла остановиться. Никакой аритмии, которой пугала Крис, она не ощутила. Сердца Яна не чувствовала, хотя в тишине раньше всегда подмечала его биение. Может, передоз? И она просто не заметила? Яна вдруг вспомнила ненависть, с которой Никита говорил о тех, кто юзает. Он даже отказался ехать в музей Сальвадора Дали и принципиально не читал Булгакова как отъявленного поклонника морфия. Что было историческим заблуждением, кстати.
– Слушай, а Керуак – он же битник? Стало быть, наркот еще тот? – вдруг осенило Яну. Что не знавший толком иностранных языков, штудирующий только бизнес-литературу Никита какого-то рожна приволок домой раритетное издание «Книги снов» на английском, заказанное на eBay. Да еще спрашивал про него. Почему она сразу не сопоставила?
– Я только «На дороге» в молодости читал. Там все закидывались мескалином, – лениво вспоминал Денис голодное и промозглое студенчество, где потрепанные книги передавались друг другу из рук в руки.
– Это хорошо, – вяло ответила Яна в тщетных попытках скрыть, что благодаря своим грехопадениям в Страстную неделю ей открылась истина, способная спасти. И способная уничтожить.
– Ну хорошо, раз хорошо, – не стал вдаваться в подробности ценитель битников.
Устроившись поудобнее рядом с Денисом, Яна ощутила химическое счастье, как растворимый лимонад Invite из 90-х – будто все проблемы сделаны из неонового пластика и расставлены по кукольному дому под ультрафиолетовой лампой. Она вспомнила, как в детстве у нее не было такого домика. Барби, Кен, даже какая-то похотливая сестра Барби имелись, а вот жилье им пришлось оборудовать на книжных полках. Сейчас можно было бы сказать, что они жили в апартаментах с панорамным остеклением. Да и можно играть, сидя на стуле, а не на карачках на полу. И чего она на жизнь жаловалась?
Тело стало легким, практически невесомым, а разум ликовал. Похоже было, что все достижения в жизни Яны и радостные события, начиная с раннего детства, ждали этой минуты, чтобы выплеснуться в этой радости. Денис смотрел, как она запрокинула голову и блаженно смотрела в потолок широко открытыми глазами.
– Ты красивая.
– Знаю. – Яна очнулась от наркотических грез. – Я самая красивая, теперь я поняла это.
Когда она залезла ему на колени, он оглядел ее всю, возбужденно приоткрыв рот. Яна исполняла танец – неумелое контемпорари на коленях, воображая себя Пиной Бауш, но старалась она не для него, а для себя. Танец от этой эгоистичности стал еще соблазнительнее. «Может, хоть музыку включить?» – подумал Денис и потянулся к телефону, который валялся на кровати. Он выбрал из плей-листа какое-то энергичное техно, под которое в самый раз было оттягиваться на рейве, и под движения Яны этот ритм никак не подходил. Но ей было плевать на это, она двигалась под музыку из своей головы.
Из джинсов Дениса рвался в бой перевозбужденный член, что несвойственно после кокса, особенно для мужчин за сорок. Он мог кончить от одних только трений через одежду. На Яне было очень соблазнительное белье, из тонкого прозрачного кружева, через которое снежными буграми альпийских гор проглядывали соски. Денис сорвал с нее лифчик и прильнул губами к груди.
Яна резко встала в стойку оловянного солдатика, на удивление твердо и уверенно.
– Не, не канает. Где эйфория? Почему так быстро проходит? – Ее глаза испуганно смотрели на Дениса. – Надо еще.
– Да и правда слабоват. Погоди. Ложись на кровать.
Яна расслабилась и дала ногам подкоситься, стоя спиной к кровати. Денис, словно в замедленной съемке, смотрел, как она падала на мягкий матрас, ее волосы разлетались по сторонам, она соприкасалась с кроватью, и упругая поверхность еще немного подбрасывала ее вверх. Она смеялась.
Когда она устроилась поудобнее, Денис снял с нее трусы, скинул с себя всю одежду, достал из кармана сверток с коксом. Слегка дрожащими руками, не то от наркотика, не то от возбуждения, он высыпал немного белой пыли Яне на живот, ниже пупка. Раскатал дорожку до лобка. Он втягивал порошок сверху вниз, расположившись практически на Яне, чуть не задевая ее губы небольшим, но твердым, как гранит, членом.
«Что-то не пробрало», – чертыхнулся он и снова взялся за сверток. Его губы раскраснелись, он постоянно облизывал их, глаза горели. Он насыпал маленькую горку прямо на сосок Яне и втянул без купюры, засасывая прямо ноздрей.
Яна рассмеялась от внезапной щекотки и яростно скинула с себя этого чертова затейника, который нюхал сам, используя ее как подставку, и не делился. Она уложила его на кровать, но он то и дело пытался встать, трогал ее. Он игнорировал ее, когда она просила полежать смирно и дать ей тоже вспорхнуть с его тела в томной неге, глубоко вдохнув порошок.
Когда она поняла, что он достиг состояния like a god, вытащила пояс из отельного халата, который валялся рядом с кроватью, – должно быть, Денис хотел переодеться или приготовил его для Яны. Она игриво покрутила поясом у него перед лицом, словно тот был котенком, который смешно бросается на любую болтающуюся веревку. Но играть он не был настроен. Тогда Яна связала его руки поясом каким-то сложным узлом, который сама придумала на ходу или видела этот хитрый способ в каком-то эротическом фильме и сейчас чудом вспомнила.
Привязать руки было не к чему, гладкое изголовье без декора не было рассчитано для игрищ с фиксацией, разве что к ножкам кровати, но такие приготовления слишком трудоемки и в теперешнем состоянии только убьют всю страсть. Да и Денис уже немного успокаивался, он добровольно поднял связанные кисти над головой и перестал брыкаться, давая Яне возможность расположиться и «накрыть на стол». Она сыпанула много, целый сугроб снега ему на грудь. Втянула купюрой. На несколько секунд закрыв глаза и потирая нос, Яна застыла в ожидании новой порции состояния невесомости, когда кажется, что ты возносишься высоко над бренным миром. В этот раз она слабее ощущала удовольствие, но почувствовала возбуждение, как от нескольких чашек кофе за утро после бессонной ночи. Недолго думая, она пластиковой картой сместила остатки порошка с груди на живот, поближе к паху. Часть просыпалась на покрывало.
Дорожка расположилась параллельно полоске волос от пупка к лобку. Яна, повторяя жест Дениса, расположила таз над лицом своего партнера. Когда она вдохнула дорожку и замерла лицом в сантиметре от налитой кровью головки, Денис связанными руками раздвинул ее ноги, утыкаясь носом в промежность.
Он ласкал ее языком так жадно, будто стремился утолить голод. Обездвиженная Яна взяла в рот твердый член красно-синюшного цвета, просто чтобы не заскучать.
Тело не просто двигалось в пространстве легко, как в воде, оно обрело еще высокую чувствительность. Оргазм подошел вплотную, но никак не мог свершиться. Она не знала, сколько времени прошло, пока она пыталась кончить, но казалось, что прошли или секунда, или вечность.